Ольга Тонина - Война в Арктике. 1942 год. Операция "Вундерланд" Страница 11

Но Санек видимо не желал становиться летающим органом, и как-то весь позеленел, забубнив, что ему нельзя - у него изжога и плоскостопие. (Марина Александровна злобно клевещет или повторяет советские пропагандистские мифы - не было у А.И. Солженицина изжоги и плоскостопия, ибо он не смог бы тогда стать офицером НКВД - прим. авт.) Но вернемся к тому злополучному дню. Как эти подлодки искать? Погода - дрянь - все затянуто либо облаками с дождем, либо полосами тумана. Но задачу выполнять нужно. Взлетели. Пыталась вначале идти на малой высоте, но потом бросила это гиблое дело - ничегошеньки не видать. Поднялась на триста метров - между одним слоем облачности и другим - хоть видно куда лететь. Переговорив с Колей Колесниковым, решила идти на этой высоте и искать разрывы в верхнем или нижнем слое облачности. Нашла примерно через часа полтора. На свою голову, и на головы ребят. Вынырнули мы в таком окне, а внизу… Эх! Сразу все инструкции забыла!

А что гласят инструкции у военных? Вначале доклад, а потом действия! А я? Пожадничала и ребят по глупости сгубила! Внизу в этом злополучном разрыве в солнечных лучах плескалась подводная лодка. В надводном положении и без хода. Я должна была доложить о ее обнаружении, а уже потом атаковать, но вышло все наоборот - уж больно цель была заманчивая - думала, накроем с ходу, а потом Лешка Корцун отправит сообщение. Легли на боевой. Удивило, что на лодке никто и не пошевелился на мостике. В последний момент даже сомнение взяло, а вдруг наша? Но инструкции гласили, что в этом районе наших лодок быть не может. Значит вражеская! А почему тогда стоящие на мостике подводники нам радостно машут руками, и не бегут к своему "эрликону"? Однако, сброс!

Бомбы легли кучно. И как успел сообщить сидевший сзади Лешка, было одно или два прямых попадания - на корпусе лодки взметнулось красное пламя, и повалил дым. Я стала разворачивать наш "амбарчик", чтобы взглянуть самой и дать возможность сидящему впереди Кольке, оприходовать фрицев из носового пулемета, когда наш самолет затрясло, а внутри что-то затрещало и захрустело. Мне показалось, что я услышала вскрик или всхлип Лешки, а потом мимо нас промелькнул немецкий трехмоторный гидросамолет. Я стала разворачивать наш амбарчик носом к противнику, чтобы дать возможность Николаю вести огонь из носового ШКАСа. Немцы оказались очень прыткими и оба стрелка на вступивших в бой самолетах ударили одновременно.

Колька так и не научился правильно брать упреждение. Его очередь ударила не по кабине пилота, а скользнула по движкам немецкого самолета и по его фюзеляжу. Немцы стреляли точнее, их снаряды легли аккурат в район носовой турели, я не успела даже ахнуть, как носовая часть самолета вместе с мертвым Колей и турелью отлетела куда-то в сторону. МБР-2 бросило в сторону вниз, и я с трудом удержала самолет от падения в воду, но это же изменение курса и высоты позволило избежать еще одной атаки немецкой лодки. Боковым зрением я успела заметить, что очередь младшего лейтенанта Николая Колесникова достигла цели - один из трех двигателей немецкой летающей лодки очень сильно дымил.

Но мне было не до этих подробностей - самолет, хоть пока и слушался и мог продолжать полет, но с оторванной носовой частью далеко улететь не мог. Случись такое зимой - я бы замерзла насмерть минут за десять-пятнадцать - ведь через образовавшуюся в носовой части дыру меня обдувало потоком обжигающе-свежего воздуха. Связи с Алексеем Корцуном тоже не было - наверное его срезали очередью во время первой атаки. Хвостовая часть самолета несильно горела, и пламя потихоньку разгоралось все сильнее. Двигатель вроде бы в порядке, но… Пока он работал. Шла я на высоте метров 50, и шла вдоль берега, до которого, километров пять- десять. Я решила, что пока движок пашет, нужно попытаться улететь подальше от места боя, а уже потом сворачивать к берегу и пытаться сесть. Вы скажете, что нужно сразу было к берегу? Чтобы немцы увидели, где я совершу посадку? В плен, мне честно говоря не хотелось. Хотя бы потому, что с женщинами в плену обращаются более жестоко, чем с мужчинами. Для тех, кто не понял, поясню - свою девственность Зоя Космодемьянская, потеряла, попав в немецкий плен, непосредственно перед казнью, и ее желания при этом никто не спрашивал. Меня иногда спрашивают - совершила ли она подвиг или нет? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно задаться другим вопросом - почему одни люди рвались на фронт любыми путями, а другие пытались не попасть на фронт любыми способами? Действия британских коммандос, не смотря на то, что большая часть их операций заканчивалась неудачей, никто не критикует - ни сами англичане, ни их противники. Действия советских диверсионных групп, включая ту, в которой действовала Зоя, никто из немцев не критикует, только среди нас самих русских, находятся те, кто над этим смеется и глумится. Почему? Наверное, потому, что национальность - это профессия, а не подсчет процентов крови разных наций в генеалогическом древе. Есть гражданин своего государства, а есть предатель своего государства - оба числятся русскими, но русским является только первый, кем является второй? Второй - в лучшем случае - чмо. В худшем - тут уж решит сам читатель.

Но я отвлеклась. Немцы меня не преследовали - возможно из-за повреждений, а возможно потеряли из-за того, что я при падении самолета пробила нижний слой облачности. Пока движок самолета работал, я пыталась решить вопрос - где именно я сейчас лечу. Может, я удаляюсь от ближайшего жилья все дальше и дальше, и мне необходимо попытаться развернуться и направиться в обратную сторону? Ответа не было. Только гипотезы - за время патрулирования мы несколько раз меняли курс, ветер я учитывала на глаз, ориентиров для привязки не встречалось, ярко-выраженных береговых ориентиров не было. А не ярко выраженные? Для этого лучше начать приближаться к береговой черте.

Вовремя. Израненный "амбарчик" словно бы ждал изменения курса. Почувствовав приближение к берегу, самолет начал хвастаться приобретенными болячками - звук работы двигателя поменялся, стала расти температура масла. Причем, чем больше я приближалась к берегу, тем больше "заболевал" самолет. Я сразу поняла, что никаких маневров мне больше не совершить, и в лучшем случае я смогу более менее удачно сесть, в худшем - расшибусь о скалы. Именно скалы меня все больше волновали - высота их была метров двести-триста, верхняя их часть была затянута хмарой пеленой. Склоны почти отвесные, то есть прибрежной полосы, куда можно выскочить - нет. Плюхаться на воду придется заранее, а потом добираться вплавь - вряд ли надувная лодка уцелела.

Но повезло. Двигатель сдох в от момент, когда я прикидывала расстояние до берега, на котором нужно будет плюхаться на воду. Какое-то время самолет планировал, а я пыталась задрать его нос как можно выше, чтобы при приводнении не превратиться сразу в подводную лодку. А потом был удар от которого хрустнули сосновые шпангоуты и ясеневые стрингеры - в месте приводнения оказалась подводная скала, о которую израненный "амбарчик" и ударился при просадке, какое-то время он скользил по этой скале, покрытой полуметровым слоем воды, а затем начал постепенно погружаться. Так я проехала примерно метров двести, когда то, что осталось от самолета остановилось, фюзеляж был затоплен наполовину, а до берега оставалось метров сто. Хвостовая часть самолета скорость вероятнее всего отвалилась при ударе, ибо она осталась на удалении. Собственно говоря, от морского разведчика осталась покореженная средняя часть фюзеляжа с крыльями и движком. Я выбралась из пилотской кабины наверх, и осмотрелась - Алексей Корзун был мертв его тело с ярко-оранжевым спасательным жилетом не подававшее никаких признаков жизни относило ветром или течением в в сторону моря.

Если он просто был без сознания, то помочь я ему все равно ничем бы не смогла. Хотя вряд ли. Холодная вода приводит в чувства, а он не двигался. Потерял сознание при посадке? Я вытащила из полузатопленной кабины бинокль и осмотрела хвостовую часть более внимательно. Фонарь пулеметной турели был разбит, и на остатках стекла виднелось что-то красное. Тело Алексея плыло лицом вниз - то есть он уже был мертв, и когда он умер - вопрос для особистов, которые будут меня расспрашивать при возвращении. Если я сумею вернуться. А для этого, нужно в первую очередь добраться до берега. В кожаном летном комбинезоне на меху, такое расстояние не проплыть, но без комбинезона будет слишком холодно на берегу. Хотя почему плыть? Дно видно слишком хорошо - похоже, что здесь глубина не больше метра- полутора. Максимум двух. То есть можно добрести до берега, держа одежду над головой, а потом одеться. Еще нужно забрать с собой все необходимое - планшет с картой, сигнальный пистолет с ракетами, парашют. Пистолет "ТТ" и нож всегда были при мне. Да, и еще самолет поджечь. Или не стоит? Утопить радиостанцию, разбитую снарядом немецкой авиапушки, и хватит. Сейчас судя по цвету низа береговых скал отлив - значит, при приливе самолет должно разбить волнами.