Александр Афанасьев - Под прикрытием Страница 11

Уходить? Или объявиться? Ну?

Если не знаешь, что делать – делай шаг вперед!

— Десантура! – заорал со всей дури я. Такого нельзя делать ни при каких обстоятельствах – и именно поэтому я это сделал. Должны же мои были сообщить, что здесь остался один из них, сейчас они меня и обязаны искать. Да и «десантура» – слово специфичное, не каждый гражданский знает.

Команда, топот во дворе – и тишина. Все заняли позиции.

– Выбрасывай оружие и выходи! Руки на затылок, выходишь, становишься на колени! Дернешься – открываем огонь!

– А шнурки у тебя не развяжутся, сапог, мышара летучая, чтобы флотский офицер да перед тобой на колени?! – проорал в ответ я, вспоминая давно забытые обороты речи, полагающиеся к такому случаю. Везде, где в одном городе стояли флотские и армейские части, особенно учебные – везде происходило выяснение отношений. Но просто так – с ходу и в рожу, так совсем не комильфо. Сначала полагалось перекинуться парой слов – таких, как эти.

– А вот я сейчас пару гранат тебе за шиворот закину, тогда и посмотрим, у кого мотня крепче! – проорали в ответ.

Пароль-отзыв получен…

— Я выхожу! Винтовка за спиной, оружие в кобуре! Выхожу медленно. Там еще снайпер может быть в соседнем здании.

Надеюсь, глупость они не сделают…

Выхожу, как и обещал. Несколько стволов смотрят на меня, солдаты укрываются за полуразрушенными стенами, за остовами машин. Весь проулок затянут густым, белым, щиплющим глаза дымом – набросали дымовых шашек, чтобы не подставляться снайперу. В самом начале переулка, за поставленным чуть ли не на попа остовом машины, черно-ржавым от огня и изрешеченным пулями, скрывается БМПП – боевая машина поддержки пехоты. Уродливая башня хмуро уставилась в проулок длинными, ребристыми стволами, линзы прицела смотрят прямо на меня…

– Представьтесь, сударь!

– Старший лейтенант флота Александр Воронцов.

Секунда сменяет секунду, долгое, тянущееся, будто карамель на жаре, время. Наконец кто-то поднимается из-за укрытия – поверили…

– Мои до вас дошли?

– Дошли…

– Что с трехсотым?

– Когда отправляли, был жив…

Сколько душ погубило.

Напротив окно…

Развалины молчали – окутанные белым дымом дымовых шашек и вонью дизельного выхлопа, исхлестанные пулями, они больше не стреляли, не забирали жизни. Время развалин уходило. Безмолвно щерилась на окружающий мир дыра, прогрызенная ливнем снарядов на уровне третьего этажа, бессильно курились серым дымком мертвые провалы окон – там уже все отгорело, отстреляло, отумирало…

Человек в сером, с темными и кирпичного цвета пятнами комбинезоне, закрытый накидкой, представляющей собой самое настоящее произведение искусства – металлизированный слой для того, чтобы невозможно было обнаружить через тепловизор, объемная «бахрома» в виде осколков кирпичей, бетона и арматуры, внимательно наблюдал за происходящим во дворе, пытаясь уловить суть событий через космы белого дыма от шашек. Он располагался на первом этаже здания, которое обстреляли – в нарушение всех норм и канонов, предписывающих снайперу забираться как можно выше, занимать господствующую над местностью высоту. У него был и бинокль с ночным каналом, и винтовка с оптическим прицелом, но сейчас он наблюдал за ситуацией, не прибегая к помощи ни того, ни другого, просто глазами – потому что у русских могла быть лазерная система, сканирующая окрестности и обнаруживающая любой оптический прибор с линзами. Он был хитер и осторожен, он нарушал все каноны снайперской войны, он не доверял никому – и только поэтому он до сих пор оставался в живых. И намеревался оставаться в живых и дальше, он не был фанатиком, мечтающим умереть от пули кяфира и попасть в рай, где его ожидают семьдесят с лишним гурий. Он считал, что далеко не все сделал в этой жизни…

Совсем недалеко у него были припрятаны подлинные русские документы и комплект одежды. Было там даже полицейское удостоверение – рядового полицейского исправника. С этими документами, да в царящем бардаке, он твердо рассчитывал выскочить из кольца. Его охота на сегодняшний день завершилась…

Да, скверно вышло, скверно… Хорошо, что деньги вперед заплачены.

До сих пор не ушел он только потому, что хотел рассмотреть и запомнить того, по которому у него так и не представился шанс выстрелить и который ликвидировал сразу трех человек из его прикрытия. Насчет двоих он не беспокоился – обычные исламские экстремисты, фанатики, расходный материал. А вот третьего – своего постоянного корректировщика огня – ему было жаль, довольно долго вместе работали. Хотя после смерти Джеффри… И поэтому он хотел увидеть того, кто… нет, не переиграл его. Доставил ему проблемы.

Русский оказался совсем не таким, каким он его представлял. Намного моложе. Идеальный снайпер – это не только физические и психологические характеристики, это еще и опыт, который нарабатывается только практикой, с годами и годами боевой работы. А русский оказался совсем молодым – возможно, и тридцати лет нету…

Старший лейтенант флота Александр Воронцов… Своим вряд ли станут представляться вымышленным именем, это настоящее. Снайпер запомнил это. Нет, он не собирался потом искать его, мстить – во-первых, это глупо, во-вторых, за это никто не заплатит. Но… жизнь долгая, может пригодиться…

С этой жизнеутверждающей мыслью снайпер начал медленно отползать назад – ход, помогающий незаметно выйти из здания, он присмотрел для себя заранее…

Отходили уже вместе – пятясь, прикрывая друг друга, перебежками от укрытия до укрытия. Наконец и она – спасительная, ощетинившаяся противокумулятивными решетками броня. Сверху еще накидали какой-то рваной, грязной дерюги – не знаю, зачем, машина становится похожа на мусоровоз. В двух местах противокумулятивные решетки разорваны, броня опалена – кумулятивная струя, стреляли из гранатомета. Но броню не пробили, машина осталась цела…

– Двигаемся! – командовавший зачисткой капитан привычно несколько раз стукнул прикладом по броне. Взревел двигатель, машина зачихала сизым, солярным дымом, поползла назад, пятясь к выходу из переулка.

Совершенно секретно

Военное министерство.

Главное управление тыла

Начальнику ГУТ

Генерал-майору

Веремееву М. В.

Лично в руки

В соответствии с Высочайшим распоряжением от 28 ноября 1992 г., ходатайствую о выделении в срок до 01.06.1993 г. следующих материальных ресурсов:

– автоматы «АК» – 1000 штук.

– гранатометы подствольные «ГП-34» с переходником – 500 штук.

– пулеметы ручные «РПК» – 200 штук.

– пулеметы ротные «ПКМ» – 200 штук.

– штурмкарабины Драгунова или Токарева – 200 штук.

– снайперские винтовки «СК» «Взломщик» – 30 штук.

– пулеметы крупнокалиберные «ДШК» – 30 штук.

– гранатометы РПГ – 200 штук.

– ПЗРК «Игла 2 м» – 50 штук.

– гранаты «Ф-1» – 5000 штук.

– гранаты РГД – 5000 штук.

– боекомплекты к вышеуказанному оружию – не менее 20 на единицу оружия.

С целью экономии материальных ресурсов, полагал бы необходимым выделить оружие, находящееся на консервации, на складах мобилизационного резерва.

— Давай, Мэрион! Расскажи нам про поросят![13]

Привлекательная девушка, на вид лет двадцати пяти, рыжеволосая, даже не замечала настойчивой руки на своем колене. Революция была важнее. И интереснее…

– Вот выхожу я из булочной, сумка у меня большая. И вдруг слышу: «Стойте!» Оборачиваюсь – а там трое поросят! Патруль! А у меня в сумке, если покопаться – «Инграм»[14] с двумя обоймами. И вот я думаю, что все, кранты мне, не смыться. А один из поросят подходит ко мне, опирается так об стену и говорит: «Девушка, а можно ваш номер телефона»…

– А-ха-ха…

– Гы-ы-ы-ы…

– И что…

– Ну что мне делать оставалось… Дала.

– Прямо там? Ах, Мэрион, осчастливила бедного поросеночка!

– Да пошел ты!

– Нет, Мэрион, ты скажи… Если этот поросенок придет к тебе, ты нас предупреди! Может, он не против групповухи!

– Черт, хорошая идея! У меня как раз в гараже завалялся паяльник…

– Ха-ха-ха…

– Вот и вставь себе его в задницу, придурок! – обиделась девушка, оскорбленная в лучших чувствах.

– Нет, Мэрион, ты нам скажи – ты и в самом деле ему телефон дала? А если он позвонит, то на кого попадет?

– На Особый отдел!

– Ха-ха-ха… Вот это шутка…

Высокий, темноволосый мужчина в гражданской, сильно похожей на охотничью одежде отхлебнул пива…

– Теперь ты нам расскажи, Томми.

– Про что?

– Да про десять мертвых поросят!