Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир Бессмертия. Книга четвертая Страница 11

– А Роберт Шекли, – сказала Зина, – считает, что это какой-то там рот, пожирающий все живое: «Мне нравится спокойная протоплазма».

– А ты что, читаешь Головачёва? – с каким-то неявным презрением спросила меня Руся.

Я кисло улыбнулся, мол, заглядывал, мол, он столько книг написал.

– Макулатура, – констатировала Руся, – нечего вспомнить. Не то, что взять. А уж перечитывать… Или с карандашом в руке… Не…

– Да я и сам, – признался я, – открыл на сорок четвёртой странице… И больше не открывал.

А какая настольная книга у Тинки? Я многое дал бы…

Да!..

Мы были потрясены бунтом наших клеточек: в чём дело?!.

– Оказывается…

Мы искали причины проколов. Васька Тамаров высказал предположение, что даже среди молекул могут быть…

– Верно, – воскликнул Ушков, – молекулярные бомбы! Молекулярные междоусобные войны! Как у людей!

Никаких автоматов Калашникова, никаких танков и бомбардировщиков, ни авианосцев, ни баллистических ракет дальнего действия. Незримые ничтожно малые смертоносные молекулярные инструменты.

– Нанотехнология смерти, – заключил Маврин, – это и есть самое что ни на есть абсолютное оружие для уничтожения жизни.

И это – наше неизбежное завтра!

– Если мы не…

– Да, если не…

Вряд ли она читала Дюрренматта, там где чёрным по белому…

Вряд ли!

Ученые гадают, как полчища раковых клеток берут верх над своими соплеменниками? Как? Какие-то внутриклеточные дисгармонии? Здесь, именно здесь находят благодатную почву зерна неприятия и розни людей, именно здесь разворачиваются основные события вражды и ненависти друг к другу, вызревают гроздья расовых, религиозных, социальных конфликтов. Гены, всесильные гены – вот источник радостей и бед человечества. Вот где собака зарыта!

– Зри в корень! – воскликнул Стив.

– Вот-вот! Вот где нужно копать свой колодец иссохнувшему и исстрадавшемуся от жажды справедливости и добра человечеству.

– Тебе нравится везде копать свои колодцы, – заметила Шарлотта.

Научиться управлять генами – как лошадью – насущнейшая задача сегодняшнего дня. Кто этого не видит – слеп! Кто не слышит шепота, опутавших нашу планету, как шелкопряд куколку, опутавших и натянутых, как струна, нитей ДНК, тот глух. Слеп, как крот, глух, как зимний медведь и поэтому нем, как сом.

– Кстати, сом, – говорит Лена, – зовёт уже тебя к ужину.

– Лен, – радуюсь я, – ты у меня просто…

Лене нравится моя радость. Но прежде, чем усесться за сома, я должен договорить:

– …тот, – говорю я, – слепоглухонемой!

– Идём уже… Заладил…

Я не сдаюсь:

– Зачем жить? Многие, все, все до нашего времени, все, кто правил странами и народами так и жили. Многие так и живут. При упоминании аббревиатуры ДНК (DNA) они кривятся, они не понимают, при чем тут ДНК. Она напоминает им урок биологии в седьмом классе, экзамен по которой они дважды заваливали. Они только морщатся: неприятные ассоциации, да и детство давно прошло. И при чем тут ДНК? Они строят счастливую жизнь своего народа на валовом продукте и рабочих местах без учета возможностей более полной реализации его генофонда.

– Строят же! – говорит Лена.

– Они снова построят гроб…

– Ты опять оседлал своего коня? Опять ода гену? – спрашивает Лена.

– Ода? О! Да!.. Где там наш сом?

«Отыщу твою безымянную планету, поаукаю там. Придумаю веские доводы и причины решиться прижиться (прижаться) … отыщу там место как раз под моё сердце… прижаться (остаться-не расстаться…) свернусь котёнково и замурлыкаю тебя… изнутриии. и.и…».

Какой там Дюрренматт?! Я не знаю, знает ли Тинка… этого… с бородой?..

«Котёнково…».

А лысого? Как там его?..

«Тинннн…».

Ага, звени, звени…

Глава 16

Итак, Наполеон бунтовал. Эта гибельная победительность его клеток, как облако саранчи, как полчища татар, как лава вдруг ожившего вулкана, как ползучая чума стремительно наползала, накрывала и убивала едва уносящих ноги живых клеток, но по всему было видно, что век их недолог и спасения им не будет. В чем дело? Что произошло? Даже Цзю со всей своей мощной биоэнергетикой и удивительной экстрасенсорикой была в растерянности. Такого мы еще не видели… Спасение пришло нежданно-негаданно, пришло неожиданно, тихо, как тать. Аня – вот кто был нашим спасителем.

Я рассказываю как было дело.

– … и вот однажды, – говорю я, – привычно возясь с культурой клеток императора, Юра заметил, что их поведение существенно отличается от обычного, как только в комнате появляется Поль. Едва он приближался к камере, как у клеток появлялась избыточная взаимная агрессивность, они просто набрасывались друг на друга, как крысы, подвергнутые электрострессу в ограниченном пространстве. Клетки, конечно, не царапали друг другу мордочки, встав на задние лапки, не грызли друг друга до крови своими острыми белыми саблевидными резцами, но у них были свои молекулярные инструменты агрессии. Часть из них, что покрепче и понастырнее приводила в отчаяние более слабых. Они кукожились, жались друг к дружке и старались избежать контакта с клетками-агрессорами. Одному Богу известно, как клетки избивали друг друга. Но приборы фиксировали состояние напряжения в их обществе, и если бы не своевременное вмешательство Юры, мы могли бы потерять Наполеона. Это закономерность проявилась несколько раз, и когда Юра поделился своими впечатлениями с Аней, она вдруг вскрикнула на чистом французском:

– Поль, выйди!..

Тот замер и долго, недоумевая, внимательно смотрел на Аню.

– Выйди, – зло повторила Аня и прищурила, точно в гневе, глаза.

Поль только пожал плечами и молча зашагал к двери. Аня и Юра уставились на приборы: все, как по команде, они засвидетельствовали мир в камере. Дверь едва захлопнулась за Полем, как Аня бешено заорала, будто ее собирались резать.

– Поль, Поль!!!

Они переглянулись с Юрой и снова устремили свои взгляды на приборы. Дверь отворилась, на пороге стоял шокированный Поль.

– Ани, ты сдурела? – спросил он (по-французски).

– Да, – ответил Юра, – подойди.

Тот послушно направился к камере. Аня и Юра не отрывали взглядов от приборов, и как только Поль подошел к ним, они одновременно вскочили и бросились друг другу в объятия. Такова радость открытия.

– Что с вами, – спросил Поль, – вы оба сдурели?

Все еще стоя в обнимочку, Юра и Аня теперь следили за приборами, не расплетая рук, и кивали головами, как полоумные: да, да, да…

– Признавайся, – обращаясь к Полю, наконец произнесла Аня, высвобождаясь из Юриных объятий, – ты кто?

– Привет, – сказал Поль, – приехали…

– Ты внешний враг, понимаешь?

Поль молчал.

– Я так и думала, – сказала Аня, – помнишь, еще в Париже ты мне рассказывал…

– Выйдите, – сказал Юра, – поговорите там…

Он кивнул на дверь.

– Понимаешь, – сказала Аня, – когда они с Полем вышли из лаборатории, – если особи враждуют друг с другом, пусть это люди или животные, или даже клетки, если у них есть общий враг и им грозит гибель – они объединяются. Для того, чтобы врага этого одолеть. Если же они ограничены временем, местом, свободой, при появлении врага они дерутся между собой, считая соседа врагом. Это закон. И ты – враг.

– Ань, ты думаешь, что говоришь?

– Помнишь, в Париже, ты мне рассказывал о своих корнях?

Поль молчал.

– Ты потомок в каком-то колене самого Бурбона – ярого противника Наполеона.

Поль кашлянул и продолжал молчать.

– Твои гены, твой геном создает биополе, в котором геном Наполеона не может спокойно существовать. Значит, ты – враг, понимаешь?

– Мне умереть?

Аня рассмеялась.

– Я принесу цветы на его каменную могилу, – дружелюбно сказал Поль, – и буду заботиться, чтобы они не увядали.

Он помолчал и добавил:

– Не понимаю, зачем нам этот коротышка-корсиканец? Вокруг множество умных красивых людей.

– Вот именно, – сказала Аня, – именно! Твои мысли распознаны его клетками. Отсюда – их поведение, эта агрессия. Ты все можешь испортить. Знаешь, похоже, что наш Валерочка прав. Его чувство противоречия…

– В чем же?

– Этот умничающий вирус тупой всеугрюмости, всенедозволенности и всенелюбопытства, всем своим видом демонстрирующий неприятие наших идей, он таки споспешествует… да-да, нашему продвижению к цели. Если бы не такие, как он…

– При чем тут твой вирус, – спросил Поль. – Ответь: мне умереть?

– Да-да, ни при чем. Умереть? Да ладно, – улыбнулась Аня, – живи! Просто держись подальше от императорских клеток. Вот и все. Вот и все…

Так была обнаружена причина дискомфорта – вооруженного революционного восстания Бурбонов в культуре клеток Бонапарта.

– Ну, теперь-то понятно, – говорит Лена, – так бы и сказал.

– А я как сказал?!

– А ты про эндорфины с коллайдерами… Нагородил…