Пятнадцать ножевых. Том 2 - Алексей Викторович Вязовский Страница 11

— Какая тебе разница?, — я ущипнул докторшу ответно. — Неужели ты меня ревнуешь?

— Вот еще! Это меня все ревнуют!

— Ты про своего бывшего?

— Да, — Томилина тяжело вздохнула. — Следил за мной, буквально ни на шаг от себя не отпускал.

— Поэтому вы развелись?

— Я не хочу про это! Давай не в Новый год... Вон уже куранты бьют

Мы начали дуэтом считать удары, на последнем, двенадцатом, чокнулись, поцеловались. Жадно набросились... нет, не на друг друга, а на пирожки и салаты. Типичное новогоднее трио — мимоза, оливье и шуба. Я, правда, жадность тут же умерил: не хватало еще из-за такой ерунды запороть финал нашего опыта.

— М... как вкусно. А у тебя мама хорошо готовит.

— Это папа. У него настоящий дар — мог бы стать отличным поваром. — Лена отложила тарелку — Слушай, если Брежнев так плох, он и умереть может!

— Ждать недолго — покивал я.

— И кто же вместо него будет?

— Андропов.

— КГБ? Может это и к лучшему — наведут в стране порядок.

— Андропов и сам плох. У него почки отказывают. Пересадку первому лицу делать не будут, сама понимаешь — операция сложная, исход не очевиден, он сам на такое не пойдет. А искусственная почка — не выход, она проблему не решает. Вот и получается, что если залез на самый верх больным, то надежды не остается.

— Это тебе Шишкина сказала?

— Лен, какая разница кто? Важно то, что нормальной власти теперь не будет. Сначала чехарда умирающих дедов, потом как бабке не ходи — в ЦК решат, что нужен молодой, перспективный. Под которого не надо сразу бронировать место у Кремлевской стены. И это чую, может плохо кончиться.

— Почему?

— Молодой решит реформировать Союз. Покатается по западным странам, посмотрит как шоколадно там живут. Вот и захочет также.

— Разве это плохо? На Западе и правда, хорошо живут. Богато, безопасно. Вон у тебя Волкман лежит. Не у нас сделали! Или вон твои джинсы. Левайс?

— Да, американские. А плейер японский. Лен, дело же не в шмотках.

— А в чем?

— В том, что рынки все поделены — встроиться в глобальный миропорядок можно только донором. Наша плановая экономика, конечно, отстой — неповоротливая, заточена на ВПК, но и рыночных отношений у нас нормальных не будет. Разреши частную собственность, открой биржи, вот буквально все скопируй с Запада — получится ужас и ад кромешный.

— Странный у нас разговор выходит на Новый год, — Лена прикусила губу, протянула мне стакана. Я налил еще по глотку шампанского, разложил оливьешки.

— И почему у нас не может получится, как на Западе? — Томилина отпила шипучки, облизала язычком пухлые губки. Мой взгляд скользнул ниже, к высокой груди, торчащим соскам...

— Смотри в глаза, Панов! — подруга опять ущипнула меня.

— Лен, пойдем погуляем, — взмолился я — Новый год же! Небось народ уже на улицах.

— Во-первых, метель. Во-вторых, у нас карантин. В-третьих, мне интересно, почему у нас не может быть как на Западе! Сказал А, говори Б!

О как все разложила по пунктам...

— Ты видишь яркую витрину. А что за ней? Вот честно. Все устроено именно так, как рассказывает Бовин в Международной панораме. Неоколониализм, выкачивание ресурсов со всего мира. Сейчас американцы сделают из Китая дешевую фабрику, вынесут туда все свое дорогое и грязное производство. Витрина станет еще ярче и чище. Но у нас то колоний нет! Наоборот, СССР сам помогает всем странам, вставшим на социалистический путь развития. Так что нет, не получится, как на Западе. Любая попытка поиграть в капитализм для нас плохо кончится.

— Чем?

— Союз развалится, войны начнутся...

— А ты точно на доктора учишься? — Лена закусила губку, покачала головой — Рассуждаешь, как профессор МГИМО...

Я пощелкал переключателем телевизора. На первом канале шел Голубой огонек — юморили Ширвиндт и Державин, на втором показывали какой-то отрывок из балета.

— Если СССР развалится — надо же что-то делать! — Лена все никак не могла уняться.

— Ты права. Объявляю собрание тайного общества «Спасателей СССР» открытым. Слово предоставляется мастеру стула, — я похлопал рукой по табуретке, — Елене Красная Звезда Томилиной!

— Дурак! — подруга меня пихнула в бок, расплескала на нас шампанское. Я тут же попытался слизнуть капли с ее груди, получил еще один шутливый тычок. Отставил свой стакан, уже всерьез впился поцелуем в шею Лены.

— Вот что ты делаешь, а? Ох, ладно, не останавливайся....

* * *

На улицу я выбрался только второго числа. Не знаю, кто как, а я на съемки. Даже самому не верится, что последний раз. Дальше я согласен по теоретической части. Там работы — непочатый край. Набирать статистику, обрабатывать, короче, рутина. Но вот на таком как раз наука и делается. Надо сделать так, чтобы ни у кого даже тени сомнения не возникло.

Может, из-за того, что процедура уже не новость, или из-за праздников, но присутствовали сегодня только те, кто должен быть по велению долга. Разделся, сел. Запихнули шланг, сфотографировали, посев взяли. Теперь ждать только.

— Ну, что там? — спросил я у эндоскописта.

— Не видел бы всё с самого начала, сказал — ничего и не было. Поздравляю!

— То есть и выпить, и закусить можно? А то Новый год считай впустую прошел.

— Теперь точно можно, — засмеялся коллега. — В меру только. Со своей стороны препятствий не вижу.

Тут дверь открылась и вошел довольно неожиданный гость. Помнится, когда Чазов бросил своё «Ерунда», у меня надежды на его поддержку чуть подугасли. Ждал, что хоть мешать не будет. Но сегодня академик был в отличном настроении, и прямо-таки излучал позитив.

— Докладывайте, — обратился он к Морозову.

— Всё прошло штатно. Полное выздоровление, — коротко обрисовал обстановку мой начальник.

— Молодцы! Статья?

— В «Терапевтический архив», февральский.

— Вот это оперативность, хвалю! — Чазов был похож на генерала, принимающего доклад об окружении всей армии противника. — Давайте, готовьте для зарубежной публикации. Думали уже?

— Да, в «Lancet» и «Nature», — коротко ответил Игорь Александрович.

— Ого, на мелочи не размениваетесь! — засмеялся академик. — Наверное, так и надо — сразу