Роман Злотников - Пушки и колокола Страница 12

Тоже новинка, которой втихаря гордился пожилой человек: система примитивнейшего бухгалтерского учета, показывающая, – ну, насколько в этих условиях вообще возможно, – и себестоимость сырьевую, и цену труда наемного, и, о невидаль, производственные нормы в сутки с премиями и штрафами за недовыполнение или перевыполнение плана. А еще – наказания за брак. Вот только не пошло оно все.

– Ох, Никола, и намудрил! – запутавшись в объяснениях пришельца, Дмитрий Иванович одним движением смахнул со стола берестяные свитки, на которых гость из будущего выкладки свои представил. – Тут сам бес ногу сломит!

– Бес, может, и сломит, а грамотному ключнику оно – только подспорье. А хозяину рачительному – тем паче.

– Да какое подспорье, ежели голова кругом?! Ты поди разбери чего! – Великий князь Московский раздраженно кивнул на валяющиеся на полу берестяные свертки. – Где грамотеев таких брать?

– Так то сейчас – мудрено. А потом…

– Вот наступит твое «потом», тогда и будешь речь держать!

– Ты, князь, в чем-то и прав. – За почти два года жизни в далеком прошлом Николай Сергеевич заметно научился держать себя в руках и теперь уже и за словами своими, и за интонациями следил. Видел ведь: фокусы, которые на «ура» проходили со всякого рода напыщенным, но немощным школьным начальством, здесь, с грозными князьями и духовенством, приводили к обратным результатам. Вот и теперь – вместо того чтобы бросаться доказывать свое, убеждая в необходимости немедленного внедрения мудреной науки, по-другому действовать решил. Тем более что не до конца уверен он был в деталях. То Зинаида покойная с табличками этими работать мастерица была большая. От нее же в основном и Булыцкий кое-чего понахватался. Ну и по школьным своим делам нет-нет, а приходилось с бухгалтерами отношения выяснять. – Да и в моих словах есть правда, – следя за реакцией собеседника, мягко начал пришелец. – Ты послушай, а дальше и рассудишь, как тут быть.

– Ну, давай, – князь устало махнул рукой, – сказывай. Все равно ведь не отлипнешь.

– Мудрено то, что я предлагаю, так и разом его не принять; лиха только натворим. А вот если вдумчиво. Вон, та же артель, которая по плинфе; тебе же, вон, ведомо, сколько с нее получаешь?

– С чего бы неведомо быть-то?! – от удивления крякнул князь. – Вон каждому кирпичу цена известна, да сколько продано их, тоже вестимо.

– А тратишь сколько на кирпич один?

– А чего там тратить-то? Глина, вон, дармовая. С возницами да мастеровыми нынче харчем больше расчеты; времена худые.

– Так то – пока! А дальше.

– А дальше и подумаем! – отрезал князь. – Ты мне пороху сперва дай. Или для того нынче чудишь, чтобы забыл я про него, а?! Вон я и то могу, и это!!! А то, что наказ мой не по силам исполнить, так то за суетами своими упрятать желаешь, а?! – Дмитрий Иванович резко подался вперед, да так, что учитель поспешил отпрянуть. – Как Орда или литовцы против княжества моего пойдут, твоими, что ли, – правитель коротким кивком указал на валявшиеся на полу свертки, – отбиваться буду?! – Булыцкий, понуро склонив голову, молчал. – Вот чего, Никола, – набушевавшись, уже спокойно продолжил Великий князь Московский. – То, что за диковины свои ратуешь, то – добро. Да только диковина диковине – рознь. Оно сейчас непокойно. От Тохтамышева разграбления Бог отвел, так новых бед страсть сколько. Пороху дай! Ох как он нужен! Дашь?

– Христос свидетель: что знаю, то делаю! – с жаром отвечал учитель.

– Христос тот – Сын Божий. Тот во славу отца своего смерть принял, – задумчиво отвечал Дмитрий Донской. – Я и свой живот во славу отца нашего небесного принять готов, – подняв глаза кверху, негромко проронил князь. – А вот княжество свое на поругание отдать, – резко переведя взгляд и в упор уставившись на собеседника, с нажимом продолжал Дмитрий Иванович, – не отдам, бо грех то великий! Пороху жду, Никола. Не моя то воля, но Господа самого! Ослушание – грех! Сразумел?!

– Сразумел, – понимая, что спорить бесполезно, преподаватель понуро мотнул головой.

– Мне твои диковины сейчас ни к чему. А ежели опять ослушаешься, на цепь рядом с ямой твоей смердячей усажу, пока не расскажешь, как пороху сробить. А паче – в ней же и потоплю!

– А мальцы, что князя науками военными потешают? Они как же? – одними губами прошептал Николай Сергеевич.

– А с мальцами твоими решено уже! – успокоившийся было правитель вновь взорвался. – Пока у княжича до них охотка есть, так и будут они при дворе! А как надобность отпадет, так и по домам! А пока пусть забавляют, скоморохи! – князь махнул рукой, показывая, что разговор окончен и визитер может быть свободен. Поклонившись, учитель замешкался, не зная, как ловчее поступить с разбросанными на полу свитками. – И эти свои премудрости забери, – поняв причину проволочки, приказал муж. – Хоть печь свою растопить чем будет, и то – польза.

Понуро вышедши из княжьих хором, пенсионер бросил мрачный взгляд на посад, живший своей жизнью и которому было глубоко по фиг на его, пришельца, проблемы. Опять неудача. И Бог бы с ней, с системой учета; честно сказать, и у самого здесь сомнения были: может, действительно – рано. Верно ведь: с дыма[23] как платить – понятно, с земли за пользование[24] – тоже, а вот о производстве говорить – так и рано. Тут целый комплекс вводить новых, совершенно непривычных категорий, таких, как прибыль, себестоимость, затраты… Передернул тут он, конечно. А вот то, что за порох князь на него взъелся, вот то и впрямь беда. А еще большая, что упорством своим, с упрямством учитель, сам того не желая, раззадорил Великого князя Московского. И теперь, чего греха таить, всерьез опасаться начал Николай Сергеевич, что пойдет тот на принцип и доведет обещанное до реализации.

Да и действительно время выбрал худое: порох, он ведь и вправду нужен был. Оно хоть и на колени поставил князей окрестных да бояр распоясавшихся за пояс заткнул, – все одно тревожные новости прилетали: мол, людишки какие-то шныряют, слухи распускают да смуту наводят. Тохтамыш, вон, недоволен. Втихаря, видать, к походу готовится, да серебра не хватает. Так что пришлось ему пятьсот рублей сверх отправить: за Христа ради, лишь бы не встрепенулся да на и без того ослабленное княжество Московское вновь не пошел, а к походу на Тебриз готовился. Оно ведь собери он армию сейчас, так и беда. Хоть и стены укрепили камнем, да орудий из более чем тысячепудового тверского колокола[25] вышло в итоге восемь пушек различных веса и калибра; орудия, способные остановить даже мощную армию еще на подступах к ограждающим крепость рекам! А толку в них, коли немы они?!

И тут тебе другая незадача разом: пользоваться пушками – еще поучиться. При первых же испытаниях заряжали наподобие тюфяков: всяким хламом. Оно, конечно, дальнобойность по сравнению с орудиями убогими, к восторгу всех участников испытаний, увеличилась. Вот только понимал Булыцкий: все равно это, что слитком драгоценного металла гвозди забивать. Ядра нужны были или хоть камни по размеру ствола. И пороху! А то ведь толк какой с орудий, хламом палящих? Да и на стрельбы, пусть и на тренировочные, порох тот самый проклятущий надобен!

А к тому еще прибавь, что Бог ведает, как бы себя повели насильно переселенные в Великое княжество Московское замордованные голодом да неказистым своим бытом крестьяне, беда ежели, не дай Бог, случись. Ладно, если просто побежали, а если бы на сторону неприятеля встали? Хотя, конечно, едва ли такое возможно было, а все одно… И ладно смерды, а бояре, с мест волею княжьей срываемые, как? Ведь хоть и не лез Булыцкий в дела государственные, ограничившись освоением новых технологий, а все одно понимал: что-то творится. Вон московских бояр сколько с холопами своими по приказу Дмитрия Ивановича, с мест обжитых поднявшись, в княжества соседние отправлено было. А им взамен – Рязанские, Смоленские, Нижегородские да Псковские. Впрочем, не пенсионера то ума дело было. Что видел, так то, что на вновь прибывших местные косо поглядывать начали. Да так, что держаться приезжие старались поближе к Великому князю Московскому, всячески верность свою показывая. Вот и получалось, что, встряску устраивая элитам, Дмитрий Иванович помаленьку утихомиривал недовольный ропот, усмиряя дерзких и показно возвеличивая верных.

Да и у правителей, без верных бояр оставшихся, пыл поутих. А тут еще орудия новые в поучение да устрашение недовольных, да во славу княжью; мол, добром не хотите, силою усмирим да на колени поставим! Впрочем, охотников и не было, тем более что хоть и молчаливы пушки пока были, так о том пока что лишь Булыцкий да князь с самым ближним своим окружением ведал. Лишь раз, на потеху и на устрашение всем желающим стрельбы устроили показные; мощь и дальнобойность орудий могучих показать так, чтобы показать всем: даже и за стенами теперь не укрыться! Так на то – остатки пороха и пожгли!