Влад Савин - Поворот оверштаг Страница 12

Будущие звезды советской науки отрицательно замотали головами.

«Вот, зарядили товарищей ученых! — подумал я. — А так как наш мозг устроен таким образом, что вопросов без ответов не терпит, то все неизвестное придумают сами. Приключения в стиле Беляева или Шпанова — про сумасшедшего гения, открывшего все в одиночку, акул капитализма, борьбу пролетариата, нашу разведку, создание тайной лаборатории и верфи, постройку суперсубмарины, козни врагов — и в завершение исход в море, а за кормой — гриб взрыва, уничтожившего верфь. Что ж, будем поддерживать. Пока».

— Тогда вы свободны, а вас, товарищи командиры, я попрошу остаться.

«Берия успел уже сериал про Штирлица посмотреть? Или просто слова совпали?»

— Вы, надеюсь, понимаете, что о политике даже с этими товарищами говорить не стоит? А уж тем более о вашей главной тайне?

Сталин, стоявший рядом, одобрительно кивнул.

— Только с особого дозволения. Лично моего. Подумайте, насколько секретна сейчас, скажем, дата смерти Рузвельта. Так что наши гении все должны понять правильно. А кто не поймет — отправляйте прямо к товарищу Берии. У вас вопросы есть?

— Только один, товарищ Сталин. Они все же гении. Рано или поздно поймут, что тут что-то не так. Особенно на борту — там же все, даже в мелочах, не из этого времени! С другой стороны, и не выиграем мы на секретности практически ничего. А вот мешать будет сильно.

— Вы подвергаете сомнению мнение правительства СССР, товарищ Лазарев?

— Никак нет, товарищ Сталин. Просто смею заметить, что они все равно будут думать над непонятным, ведь это не запретить. А значит, попусту будут тратить время и «ресурс» своего мозга. Также ясно, что экипажу придется при них быть настороже, чтоб слова лишнего не произнести. А при несении боевой вахты это повышает вероятность, что кто-то не тот кран откроет. Наконец, биографии всех этих пятерых известны. Никто из них не предаст. Никто не был замечен в разглашении чего-то, хотя были в будущем допущены ко многим тайнам. И они хранили их даже от своих близких и друзей.

— Так, может, следовало их посвятить сейчас?

— Пожалуй, что нет. Для первого раза достаточно. Шок будет, если все сразу. А вот на лодке вопрос встанет обязательно. После первого же осмотра корабля.

— Что ж, если так… Товарищ Берия, товарищ Кириллов, я разрешаю, если возникнет необходимость, открыть тайну этим пятерым. Но в дальнейшем вы, товарищ Берия, курируете и координируете все. Справились же вы в той истории с атомным проектом? Однако всех новых посвящать исключительно с моего одобрения, и никак иначе! Значит, товарищ Лазарев, если кто-то еще окажется таким же умным, как, вот, товарищ Кириллов, просто, не говоря лишнего, посылайте его к товарищу Берии. А уж мы вместе будем тогда решать, что делать.

Я кивнул. Надеюсь, второго академика Сахарова, которого совесть замучает, среди товарищей ученых не окажется? А то будет несчастный случай с кем-то вместо ссылки в Горький.

— Тогда на сегодня закончим. Благодарю вас, товарищи потомки, за очень хороший доклад.

И Сталин вышел.

— Александр Михайлович, — обратился к Кириллову Берия, — вам задание. Что-то наши ученые ушли отсюда уж слишком под впечатлением. Так вы им в качестве противошокового на вечер организуйте шашлычки с выпивкой и нашими гостями из будущего. Вы не возражаете? — Это он уже к нам.

— Ну, ежели насчет выпить с хорошими людьми, так это мы завсегда готовы.

От Советского Информбюро, 25 сентября 1942 года.

В течение ночи на 25 сентября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда, в районе Моздока и в районе Синявино. На других фронтах существенных изменений не произошло.

В районе Сталинграда продолжались ожесточенные бои. Н-ская часть в уличном бою истребила более 200 гитлеровцев и уничтожила 5 немецких танков, 3 противотанковых орудия и 4 миномета. Немцам удалось проникнуть в некоторые дома и создать угрозу флангу нашей части. Советские бойцы перешли в контратаку и восстановили положение. На другом участке наши минометчики уничтожили 12 автомашин с войсками и боеприпасами, сожгли 3 танка и истребили до батальона пехоты противника.

На Ленинградском фронте огнем артиллерии и минометов за два дня разрушено 26 вражеских дзотов и блиндажей, уничтожено 10 автомашин, несколько станковых пулеметов и минометов. За это же время огнем наших снайперов истреблено до 200 солдат и офицеров противника.

Лейтенант Юрий Смоленцев, «Брюс».

Подводная лодка «Воронеж». Северодвинск, у стенки судостроительного завода.

Кот у меня дома был. Очень любил на подоконнике сидеть и на улицу смотреть. Кто-то пройдет, проедет, дверь откроет — обычное дело, а ему интересно. Такой вот кошачий «телевизор» в окне.

Так мы сейчас — вроде того кота. Пришли, встали к причалу. Нечего нам в море больше делать, всех крупных фрицев перетопили, да и торпеды почти все закончились. На рубке, в центре звезды, цифра «28». И это не считая англичанина (экипажу не сообщали, но командир Большакову рассказал, а тот нам). Нет, наказания и даже неудовольствия за него не последовало, но и похвалы тоже: просто велено было забыть, как не было ничего. И «Тирпиц», который записали на боевой счет К-22. Ну да ладно, мы не гордые.

С этой цифрой тоже история вышла. Сначала нам сказали закрасить, чтобы шпионов не привлекать: мы же, по легенде, опытная лодка, малоудачный проект. Но командир резко встал против, и Видяев его поддержал — примета, считается, очень плохая. А к этому все, по грани ходит, относятся к приметам предельно серьезно, даже те, кто в Бога не верит. Друг мой, Степа Санин, фляжку имел заговоренную, будто бы дедова еще, с войны: глоток из нее, на удачу, и пока не пустая, не убьют! Все так и вышло, убили его под Урус-Мортаном, пуля снайпера в голову попала, когда уже домой шли — и фляжка пустая. Здесь же я слышал, что у фронтовиков вера в гимнастерки заговоренные была. Понятно теперь, отчего на старых фото, чуть ли не с Курской битвы, явно весна или лето сорок третьего, но можно иногда кого-то в старой форме увидеть, с отложным воротником под петлицы, хотя погоны уже на плечах. Короче, не стали счет наших побед закрашивать, а присобачили на рубку брезент, чтоб не было видно. А в море когда, снимем.

Отцы-командиры отбыли в Москву еще семнадцатого числа. И наш тоже с ними. За старшего кап-два Золотарев (который Петрович). Приказов никаких не отдали, кроме ждать, когда вернемся. Мы и ждем.

«Жандарм» наш, старший майор Кириллов тоже отбыл. Как встретил нас по прибытии, о чем-то с нашими старшими переговорил, и буквально через три часа уехали все. Сказали — не больше чем на неделю.

Остался за Кириллова его зам Воронов, лейтенант ГБ (все путаюсь, лейтенант, а равен армейскому капитану). Тайны главной не знает, проинструктирован только, что есть такая секретная подлодка, к которой никого не подпускать!

А как не подпускать? Тут, простите, настоящий проходной двор на берегу! Рядом совсем с нами здоровенный такой то ли цех, то ли склад. Нам шепнули, что скоро там ученые инженеры расположатся, нас изучать станут, должен быть профессор Александров, который здесь на СФ еще в сорок первом на корабли защиту от магнитных мин ставил, а с ним Доллежаль, тоже вроде профессор какой-то (а наши из БЧ-5 мне потом сказали, что эти профессора в нашей истории реакторы для первых атомарин делали, а Александров и вовсе президентом Академии наук стал!). Но пока там и железо свалено какое-то, и участок производственный — грохот, что-то клепают; нам сказали, что это временно. Так рабочие и ходят туда-сюда. Охрана, говорите? По периметру всего завода — это да, там и стена высокая, с проволокой колючей поверху (я бы перелез), и прожектора, и часовые, даже патруль с собакой я видел. Ну а внутри ходи, кому куда по производственной надобности требуется!

Да, электрокаров тут нет. Так что грузы, даже тяжелые, тачками, тележками или просто на руках. А много ли так поднимешь? Вот и выходит, что народу на берегу, как муравьев. А если среди них немецкие диверсанты, какой-нибудь «Бранденбург» переодетый?

Нас, кстати, тоже переобмундировали, чтоб не слишком светились. Экипаж — во флотское по уставу этого времени, нас шестерых — в армейское (вот только от сапог-кирзачей мы отказались, оставили берцы). И ксивы выдали — числимся мы (я про нашу диверс-группу говорю) Осназом НКВД, охраняющим особо секретный объект. Охранять так охранять — вместе со здешними энкавэдэшниками обследовали территорию, мало ли что? В рубке наверху ПК установили, чтоб берег простреливал, возле — всегда часовой из экипажа. И вахтенный у трапа, конечно, тоже с АК-74 ходит.

В общем, скучно, как коту у окна. Ходим в гости к видяевцам — Щ-422 тоже здесь, не выпускают ее пока в море, будут решать, что дальше с ее экипажем делать: говорят, будут готовить наш сменный, а на «щуку» — других. В цеху-складе отгородили угол, тренируем рукопашку, чтоб форму не потерять, причем с нами и экипажные увязываются обычно, и даже местные — энкавэдэшники или кто-то из «щукарей». Мы не прогоняем — и им пригодится, мало ли что, и нам спарринг-партнеры нужны.