Олег Дивов - Выбраковка Страница 12

– Чтобы это – в последний раз! – процедил он.

– Я больше не буду, – пообещал Мышкин вызывающим тоном. В классе одобрительно захихикали.

– А ты что, тоже в милиционеров бутылками кидаешься? – удивился шеф. – И еще забраковать обещаешь?

– А-а… Никак нет, товарищ начальник. Я по поводу, так сказать, выкриков с мест. Но если, значит, какого мента надо забраковать – милости просим. Как говорится, перед законом все равны.

– Но некоторые равнее других, – негромко ввернул Гусев.

Все головы в классе словно по команде обернулись к нему.

– Вы на что намекаете, товарищ Гусев? – прошипел начальник отделения.

– Я ни на что не намекаю, шеф. Я просто говорю, что АСБ в принципе стоит над законом. Но из этого не следует, что мы должны стрелять в бродячих собак. Дворнягами обязаны заниматься органы санэпиднадзора. Их что, упразднили? Или в городе ни одной двуногой сволочи не осталось? Мы что, получается, всех подонков уже поубивали? Может, я тогда домой пойду?

– Гусев, – сказал шеф подчеркнуто ровным голосом, что предвещало мощную истерику. – У тебя не язык, а помело. Самый умный? Хочешь на мое место? Ах, не хочешь…

– Если мы уничтожим одну собачью стаю, на ее место придет новая из-за городской черты, – сказал Гусев. – Думаю, наверху это знают. А еще в головном офисе знают, что стрелять по невинным существам выбраковщики не приспособлены, для них это шок. В особенности – когда мимо идут наши славные чистенькие менты и издеваются…

– Мол-чать! – рявкнул шеф. – И после инструктажа – ко мне в кабинет. Оба! И ты, Калинин, тоже!

– Я просто зевнул, – сообщил Калинин.

– Мол-чать! Значит, так. Приказ. С этого дня. Кто поднимет руку на милиционера – в патруль навечно. Пожизненно! Никаких больше специальных операций, никаких премиальных, ни-че-го! Все. Разойтись! Мышкин и Гусев, ко мне!

– А я? – поинтересовался Калинин, демонстративно зевая.

– А ты пошел на маршрут!

– Yes, Sir!

– Что?!

– Будет исполнено, ваше благородие!!!

– Вон отсюда!!! – заорал шеф. – Все! Бегом! Негодяи! Разгильдяи! Всех на мясо! К бандитам в рудники! На лесоповал!

Выбраковщики дружно повскакали с мест и ринулись к выходу из класса.

– Далеко не уходи, – сказал Гусев на ухо Валюшку. – Покуришь и возвращайся сюда. Я быстро.

Валюшок кивнул и растворился в хохочущей толпе у двери. Кричащего и визжащего начальства здесь не боялись. Здесь боялись начальства спокойного и хладнокровного, готового тебя забраковать.

В кабинете шеф несколько минут топал ногами и плевался, а потом устал, рухнул в кресло, утер лысину грязноватым платком и неожиданно спокойным тоном спросил:

– Гусев, это что, правда?

– Насчет чего? – не понял Гусев.

– Насчет собак.

– А-а, разумеется. Город может прокормить строго определенное число животных. Даже если вывалить очень много еды на помойки, так у каждой стаи все равно есть своя территория. Поэтому число собак в Москве – более-менее постоянная величина. Просто со временем стаи наглеют и слишком часто попадаются на глаза. А то и бабушку съедят, которая их прикармливает… Тогда на собак начинают охоту, чтобы знали свое место. Но если выбить одну стаю, освободится ниша для другой стаи. И она непременно придет из-за Кольцевой. И смысл?.. И почему именно мы? И почему непременно со стрельбой? Собак не убивают прямо на улицах, их отлавливают. Народ не любит, когда убивают собак.

Шеф задумчиво поскреб лысину.

– В городе денег сейчас завались, – поддержал Гусева Мышкин. – Так сказать, девать некуда. Могли бы нанять специальных душегубов на это дело. И короче, Пэ совершенно прав – куда девалась санэпидстанция?

Шеф поглядел на Мышкина косо, но промолчал.

– Напишите запрос, – предложил Гусев. – В комитет по экологии Верховного Совета. То есть не вы лично, а пускай главный по Москве напишет. Пусть напомнит, что собак надо уничтожать правильно, а мы этого не умеем.

Шеф подергал носом и сдался.

– Попробую, – сказал он нехотя.

– Это же, так сказать, нарочно делается, – понизив бас до шепота, сообщил Мышкин. – Короче, сегодня дворняжки, а завтра что? Каждому по метле?

– Метел не дадут, – авторитетно заявил Гусев. – Ты забыл, в городе уже по четыре дворника на подъезд. Тротуары с мылом начали мыть, как в каком-нибудь, блин, Антверпене. Когда ты в последний раз видел под ногами окурок?

Мышкин задумался. Шеф, сопя, открыл ящик письменного стола и достал сигареты. Наверное подействовало напоминание об окурках.

– Между прочим, коллеги, – сказал Гусев. – Меня только что осенило. Я, кажется, догадался, почему санэпиднадзор так распустил дворняг.

– Я тоже, – хмыкнул шеф. – Ладно, свободны. Но впредь! Чтоб никаких реплик на инструктаже! Ясно?

– Есть! – в один голос рявкнули выбраковщики.

– Не сметь перебивать старшего!

– Так точно!

– Несите службу.

– Разрешите идти?

– Брысь.

За дверью Мышкин тяжело хлопнул Гусева по плечу, чуть не вколотив его этой лаской в пол по колено.

– Молодец, Пэ, – сказал он. – Спасибо за поддержку. Вижу, значит, не заржавел. А то разное про тебя… Да! Короче, что там насчет санэпидстанции?

– Мы же всех сумасшедших забраковали, – потирая ушибленное плечо, объяснил Гусев. – И очень жестко. А ты представь, что за типы работали собаколовами! Они сейчас либо в земле, либо в клиниках. И тех, кто подлечится, уже на живодерку не потянет.

– Выходит, мы себе на жопу, так сказать, проблему создали?

– Да нет. Тут одно из двух. Либо ты прав, и это нарочно делается, чтобы Агентство расшатать…

– Нерусских очень много наверх пролезло, – пожаловался Мышкин. – На кого ни глянь – то, значит, почти еврей, то вообще еврей, то совсем жид пархатый. Вот бы их самих в живодеры! А еще лучше – в брак!

– …либо о нас слегка подзабыли, – закончил мысль Гусев. – Забыли, что мы собой представляем. Не знают, куда приткнуть. Агентство подчистило страну – дай Бог. Работы почти не осталось, да и клиент измельчал. Если сейчас кто-то снова голову поднимет, это все равно капля в море. Менты и без нас справятся. И встает интересный вопрос: а что с нами делать?

Он не стал объяснять, насколько многогранно его видение проблемы, что он думает об участившихся случаях милицейского произвола и многом, многом другом. С Мышкиным нужно было изъясняться коротко и четко, иначе громила переставал слушать и уходил в себя.

– Короче, разгонят нас, – вздохнул Мышкин. – Или… Ты чего так смотришь, Пэ?

– Да нас попросту забракуют, – сказал Гусев.

– Типун тебе на язык! А на фига тогда Агентству молодых набирать?

– А вот они нами и займутся! – ляпнул Гусев и сам задохнулся от нахлынувшего вдруг ужаса. «Черт побери! Это называется – осенило».

– Как вот дам по шее! – рявкнул Мышкин.

– Не надо. Пока не за что.

– Тьфу! – Мышкин угрожающе потряс лапой над затылком Гусева. – Короче, ты меня так больше не пугай. Я теперь неделю спать не смогу. Я, так сказать, мнительный ужасно. Зар-раза… Ладно. Ты сегодня без места?

– Да, я в свободный полет, мне ведомого обминать надо.

– А хотя бы приблизительно?

– Треугольничком возле офиса. Новый Арбат, Смоленская, Арбат, по бульварам слегка.

– Значит, так сказать, пешим ходом… Значит, Пэ… Короче, в ноль часов жду тебя на стоянке у памятника Маяковскому. Уже чтоб был на машине. Приезжай, ладно?

– Интересное кино, – пробормотал Гусев. – С чего бы это вдруг?

– Значит, нужен, – коротко ответил Мышкин.

– А куда я ведомого дену?

– С собой бери. Это ничего. Заодно, так сказать, и обомнется, хе-хе…

– Ладно… – протянул Гусев задумчиво. – Считай договорились. Хотя, если честно, не ожидал. Думал, меня уже всё, в пенсионеры записали.

– Тебя не забыли, – сказал Мышкин твердо. – Ну, пока. Живи!

– Живи, – отозвался Гусев старым, почти забытым прощанием выбраковщиков, уходящих на работу.

– Да, вот еще! – Мышкин что-то вспомнил и обернулся. – Короче, меня тут те, которые помоложе, донимали, так сказать, почему нашу формулу называют, значит, «птичкой». Я подумал-подумал и не стал им рассказывать. Незачем. Давно это было, страна уже, так сказать, совсем другая. Ни к чему им это знать. Это только для таких, как мы понятно. Кто, так сказать, ничего не забыл. Правильно?

– Правильно, – кивнул Гусев. – Похоже, ты действительно ничего не забыл.

Мышкин подмигнул, махнул рукой и пошел к выходу, откуда доносились голоса его подчиненных. Гусев свернул в тактический класс.

В углу Валюшок, закинув ногу на ногу, листал какую-то брошюрку.

– Это что у тебя? – спросил Гусев. – Устав внутренней службы?

– Нет, – Валюшок поспешно убрал брошюру в карман и встал. – Это памятка.

– Оставь, – усмехнулся Гусев. – Будет тебе сегодня памятка, мало не покажется. Идемте, агент Леха Валюшок. Поздравляю вас с первым выходом на маршрут.

Глава шестая

Надо отдать Тепешу должное – в своем палаческом усердии он не давал поблажки никому, независимо от национальности или общественного положения.