Владимир Корн - Берег Скардара Страница 12

Он удовлетворённо кивнул головой.

— И самое последнее. Наши законы позволяют выставить вместо себя человека, если самому выйти на поединок невозможно.

С этими словами Бертоуз поднял левую руку на уровень плеча. На его кисти было всего три пальца, большой, указательный и мизинец.

— И поэтому вместо меня выйдет… — он замолчал, оглянулся на своих людей и произнес — Грюил.

Грюил вышел откуда-то сбоку, и я невольно вздрогнул. Нет, не потому что, но был огромен, хотя и поэтому тоже. Просто до этого момента я его не видел, что было просто поразительно при его размерах. И если бы все началось…

Грюил если и был выше Проухва, то ненамного. А вот в остальном…

Руки с огромными кулаками, спускавшиеся ниже колен, мощная грудь, далеко выступающие вперед надбровные дуги, низкий покатый лоб…

Какой к черту это Грюил, это же горилла натуральная!

Как мне показалось, Бертоуз смотрел на меня чуть насмешливо. Давай мол, ты же пришел сюда с человеком, который только не намного меньше моего. Только какого черта ты тут пучил свои глаза, мол, как же я крут и море по колено.

И что мне делать? Бертоуз ясно показал, почему он не может выйти сам. Сморщить лицо и со страдальческим видом заявить, что в последнее время меня замучили почечные колики?

Прошка смотрел на меня с ожиданием.

Знаешь Проухв, если бы дело было только в размерах, то хищники давно передохли бы с голоду или стали падальщиками. Я не тигр, Прошка и не лев, но и не овца. И мне очень хочется в это верить.

Глава 7

Атэми противоположных сил

Пока мы шли к месту, видимо давно уже используемому для подобных целей, Прошка все продолжал на меня поглядывать, пока, наконец, не выдержал:

— Командир — на что я посмотрел на него удивленно. В первый раз он назвал меня так, хотя остальные мои люди к такому обращению давно уже привыкли. А что, слово это мне нравилось больше чем всякие там ваши милости или светлости. Я сам и предложил им себя так называть, дело еще в Золотом каньоне было. Но от Проухва я его еще не слышал.

— Может быть все-таки мне? — продолжил он.

Нет, Прошка нет. Взялся за гуж, не говори что не груздь. Или полезай в кузов, как там правильно? Вот водички бы испить, не помешало бы. Во рту давно уже все пересохло.

А менять что-нибудь уже поздно, да и незачем.

Давай вот посидим на перевернутой лодке, отдохнем, да с мыслями соберемся. Что-то они как-то интересно здесь лежат на песочке, получается, что кругом. Границы ристалища видимо собой изображают, ну да черт с ними, хоть посидеть есть где.

А народ все прибывал. Ну надо же, такое развлечение. Еще по дороге сюда мы слышали разговор обогнавших нас людей:

— Грюил опять кого-то калечить будет. Говорят, что на этот раз кто-то из благородных.

Эх, знали бы вы парни, что благородства во мне не больше чем у вас. Еще и четырех лет ему нету.

Я хлопнул Прошку по колену, поднялся и пошел в центр круга, пора. Вон, уже и Грюил руками машет, приветствуя собравшихся, махая рубашкой над головой. Ты на хрена вообще ее носишь, с такой шерстью-то? Глядишь, и за свою жизнь столько бы денег сэкономил. Хотя, если с другой стороны на это посмотреть, так только она с людьми тебя и сближает, одежда, горилла хренова.

Ну и что мы тут имеем? Солнышко высоко в зените, оно не помощник. Песку под ногами много, но этого делать нельзя, как и пальцами в глаза залезть. Не благородно это, да и зрители не поймут.

Как там мой первый учитель фехтования из этого мира говорил? Дерком его звали.

«Держи дистанцию, дистанция — это твое».

Да за раз, сифу, вот только фехтовать мне нечем.

Вот бы на твоих родителей посмотреть, Грюил. Поди сами ужаснулись, что тебя такого на свет произвели. Чему ты там удивляешься? Я всегда улыбаюсь, когда мне не по себе, натура у меня такая. Нервное это, нервное.

И мы сошлись.

Нет, мой джеб нисколько медленнее не стал. Даже удивительно, ведь столько времени мне не до него было. В этом мире у мужчин совсем другие игрушки, железные.

Вот только толку с него ноль, Грюил даже моргать не стал. А вот если это? Ребром ступни, в прыжке, чтобы всем весом, в голеностопный сустав. Ну имей же совесть, хоть похромай чуть-чуть. А это, мое любимое, основанием ладони в печень, да с поворотом корпуса? В боксе такого нет, удар открытой перчаткой получается. Всегда помогало. Опять не то.

Вот теперь самое время набрать полные руки песка, да и ртом можно, благо тянуться не надо, он перед самым носом.

В голове словно разорвался заряд динамита, того самого, что Капсом обещал в самом скором времени довести до ума. Вставать все равно нужно, а как не хочется. Не будет тут никто до десяти считать, и не потому, что считать не умеют.

Меня шатало. Голова была словно из двух оболочек, и внутренняя постоянно задевала за внешнюю, а это очень больно. Нет, ну до чего же он быстр, я ведь даже его движения заметить не успел.

Ты где, Грюил, хоть голос подай, чтобы мне легче сориентироваться было.

Так, сейчас или никогда, такого шанса у меня больше не будет.

Грюил упал на колени, тоненько воя от боли, поддерживая левой рукой правую, неестественно согнутую в локте в обратную сторону. Что ж ты так воешь, я же не кастрировал тебя. До этого говорил, словно в барабан бухал.

Потому такие понты и называют корявыми, что толку с них мизер. Захотел меня в грудь толкнуть. Сделал бы как в прошлый раз, когда человека на руках унесли, с переломанным хребтом. Поднял бы над головой и бросил спиной на лодку, может быть ту самую, на которой я только что сидел. Я ведь сам об этом слышал, когда на ней и сидел.

Понимаешь, когда рука полностью выпрямлена, не нужно даже слишком много усилий прикладывать. Достаточно синхронно ударить по локтю и запястью. Японец бы сказал — атэми противоположных сил. И в конце концов, ты же не бойцовский пес, чтобы совсем боли не чувствовать.

А с рукой ничего страшного, лекарь тебе ее на место вправит. Вот только

постарайся никогда локтем ни до чего не дотрагиваться, даже слегка, иначе опять очень больно будет.

Тут бы мне самое время искупаться в овациях зрителей, да вот только у меня все никак не получалось сфокусировать зрение на расплывающихся вокруг предметах.

— Где Джоуг? — нашел я наконец Бертоуза.

Тот молча показал в сторону моря. Почти на самом горизонте виднелось пятнышко паруса.

Судя по всему, Джоуг вышел в море часа три назад, еще до всех последних событий, после минутного раздумья все-таки вычислил я.

— Куда? — вопрос получился слишком кратким, но Бертоуз меня понял.

— В Ривеньеру.

— Я тебя еще найду — сказать Бертоузу, что он за все ответит, не было никаких сил. Больше всего хотелось прилечь прямо на песок под ногами и лежать, лежать. И еще хотелось пить. И еще подташнивало.

Подошел Прошка и под руку увел меня к лодке. Так приятно было сесть и прижаться спиной к ее борту.

В руке оказалась бутылка, и я прямо из горлышка попытался выпить хотя бы пару глотков. Со второй попытки это удалось.

— Спасибо, Проухв — не глядя, я протянул бутылку назад.

— Я тоже рад тебя видеть, Артуа — услышал в ответ смутно знакомый голос — в добр…

Видимо голос хотел сказать — «в добром здравии», но посмотрел на опухшую половину моего лица и потому закончил — даже в таком виде.

Когда я резко повернул голову на голос, оболочки в голове опять встретились, и стало больно так, что даже в глазах потемнело. Но все же я успел заметить, что голос принадлежал моему давнему и хорошему знакомому Фреду, Фреду фер Груенуа.

— Ты как здесь? — спросил я его, не открывая глаз, потому что так меньше кружилась голова. И почти не подташнивало.

Фред что-то ответил, но его слов мне разобрать не удалось, потому что в это время сжал голову руками от приступа резкой боли.

— А где твоя «Мелисса»?

— Здесь недалеко. Пойдем?

Хорошо иметь при себе такого здорового парня как Прошка, думал я.

Потому что уже в который раз он несет меня чуть ли не на руках. И ладно бы я хоть раз перебрал, так нет. Все в какие-то истории влипаю.

— Фред, ты должен мне помочь — язык еле ворочался, но Фред меня понял.

«Кто бы мне самому помог», чуть слышно пробормотал он, но вслух сказал:

— Все, что угодно, де Койн, все, что угодно.

— Фред, нам обязательно нужно догнать вон тот корабль — показал я рукой на парус, все еще видимый на зеленоватой глади моря — Там девушка, и ей очень плохо.

«А, это вы, господин владелец корабля, на котором я чуть не стал пассажиром, — встретился я с ним глазами. — Что же вы тут делаете, ведь вы давно уже в море должны были выйти. Ага, понятно, нет еще здесь кинематографа, и других развлечений мало. И не смотрите на меня так. Хреновый из меня д'Артаньян получился, согласен. Лучше уж я под своим именем буду».

И еще я понимаю, что в мире полно других более важных вещей и благородных целей. Вот только нет у меня сейчас до них дела, совсем нет. Потому что вон на том корабле девочка, и ей очень плохо.