Вадим Чекунов - Тираны. Императрица Страница 12

— Мама говорит, что если кто и вернет нам былой достаток, и даже приумножит его — так это только ты, сестра. Уж не знаю, что она имеет в виду… — Лотос наигранно задумалась, искоса поглядывая на Орхидею. — То ли намекает, что много лет назад нашла тебя в лесу, в лисьей норе, выкормила и теперь ждет, когда ты явишь свое колдовство в благодарность за заботу… А может, надеется, что вот-вот случится твоя свадьба с влиятельным господином, работающим в чайной лавке неподалеку…

— Ах ты негодяйка! — Орхидея схватила картонку с иероглифом и замахнулась на сестру, словно желая прихлопнуть ее, как муху. — Не вздумай ей проболтаться!

Лотос с шумом отодвинулась на стуле от стола. С сияющим видом взглянула на Орхидею и продолжила:

— Хороший выбор, между прочим! Умрет дядюшка Чжень, оставит хозяйство вам. Только бы его беспутный сынок до этого не объявился. Станете торговать, добра наживать. Главное, чтобы твой будущий муженек не ревновал тебя к каждому покупателю, да не пил и не поколачивал тебя.

— Прекрати! — Орхидея положила украшение обратно и улыбнулась. — Он хороший парень. Заботливый и работящий.

— А он тебе не рассказывал, каким образом заполучил шрам? — Лотос провела пальцем по своему лбу, будто чертя поперечную линию. — Такую отметину не скрыть ничем. Как его угораздило?

— Его однажды ограбили и чуть не убили, — ответила Орхидея. — Он ведь не всегда работал в чайной лавке. Раньше приходилось ему бегать по городу, искать случайные заработки. А кого только не встретишь на улице… Город полон опасностей.

— Мать волнуется, когда ты выходишь из дома, — вздохнула Лотос. — А меня не выпускает дальше нашего хутуна… Говорит, что, пока не исполнится шестнадцать лет, чтобы и не мечтала о самостоятельных прогулках. Если бы не твои рассказы, сестрица, я бы и не знала, что творится в Пекине дальше Оловянного переулка.

— Ну, осталось потерпеть пару лет! — улыбнулась Орхидея. — Они пролетят быстро, а там начнут заявляться сваты, одни за другими…

Обе девушки озорно переглянулись и прыснули со смеху.

— А помнишь, к нам приходил этот толстяк… — начала было младшая.

Но старшая прервала ее взмахами рук:

— И слышать не хочу! — заливаясь хохотом, ответила она. — Как у него только ума хватило на это!..

Отсмеявшись, сестры навели на столе порядок, убрали ножницы и остатки бумаги.

— И все-таки этот твой Дун Ли изрядный простофиля и деревенщина, — сказала Лотос, с вызовом глянув на Орхидею. — Ну в самом деле, не мог он, что ли, выдумать про свой шрам какую-нибудь красивую историю… Например, что служил в войске и сражался с бунтовщиками. Или участвовал в битве с заморскими чертями и какой-нибудь главный длинноносый дьявол, с волосами цвета соломы, налетел на него верхом на коне и рубанул саблей, но чудом не убил, а нанес лишь рану… А он тебе признался, что его побили и обчистили!

— А мне нравится, что он честный. Пусть совсем небогатый, зато не выдумывает всякую чепуху.

— Так ты и впрямь собираешься за него замуж? — хитро сузила глаза сестра. — Гляди, мать узнает, вырвет тебе волосы!

Орхидея показала ей язык:

— Ты когда щуришься, похожа на монголку!

Лотос возмущенно потрясла головой:

— Неправда! У монголок лица как блин и кожа точно лошадиная… Так значит, подумываете о свадьбе? — продолжала подначивать она. — А что, он парень работящий, скромный. И жить будешь неподалеку, удобно в гости ходить! А то надоело мне бегать к воротам, передавать ему всякую чепуху.

— Ничего не чепуха! — вспыхнула вдруг Орхидея. — Кстати, ты сказала ему, где быть послезавтра?

Неожиданно вскочив со стула, тонкая и гибкая, как молодая ива, Лотос принялась тихонько пританцовывать, подпевая в такт своим плавным движениям:

Синяя юбка, красный платок —

Растила ее матушка, а выдаст за свинью.

Теряет, бедная, свою дочку.

Нарядный паланкин, да полно печали…

Орхидея испуганно глянула на дверь и махнула на сестру рукой:

— Тише ты! Мать услышит, или братья прибегут, проболтаются ей потом. Да не собираюсь я замуж пока!

Сестрица с озорным упрямством продолжала выводить:

Выдать замуж — как выплеснуть воду за ворота,

Тоньше бумажного листа наша женская судьба!

Угомонившись, Лотос уселась на место, довольная собой.

— Передала ему все, в точности как ты сказала, не волнуйся! Он от радости чуть наши ворота не расцеловал! Ну, даже если мама узнает, с тобой-то ничего не сделает. Она у нас, сама знаешь, человек с мягким сердцем. Тебя не тронет, но сама умрет.

— Не говори так, даже в шутку. — Орхидея строго посмотрела на сестру.

— Извини, ты права, — мгновенно посерьезнела Лотос. Желая переменить тему, поинтересовалась: — Как думаешь, что тебе подарит на праздники твой любимый?

— Не знаю, — пожала Орхидея плечами. — У него ведь не так много денег. Да это и не важно.

— Как «не важно»?! — возмутилась Лотос. — Подарок — самое главное, им показывается отношение!

— И без этого понимаю, что он влюблен в меня, — нежно проговорила Орхидея. — И я сама, кажется, неравнодушна к этому парню. В подарке важнее не «что», а «от кого».

— Ну а все-таки, что ты ему приготовила? — не унималась сестра. — Знаю, ты вышивала по вечерам, когда мы уже уляжемся спать.

Орхидея молча протянула руку к ящику столика и достала светлый, рисового цвета, платок. Все так же ни слова не говоря, развернула его перед Лотос.

Та увидела вышитый в центре иероглиф «Орхидея»:

— Ты знаешь, сестра, — задумчиво сказала Лотос. — Пожалуй, ты права. Почему-то мне кажется, что пройдут годы, и самые именитые люди страны будут соревноваться за право получить от тебя в подарок нечто подобное.

Орхидея тихо вздохнула:

— Не говори глупостей, сестренка.

ГЛАВА 3

ОГРАБЛЕНИЕ ПО…

Едва дядюшка Чжень запер лавку, как Дун Ли, сложив руки и кланяясь, принялся отпрашиваться на сегодняшний вечер.

— Куда это ты собрался в такую непогоду? — недоуменно спросил хозяин и хитро прищурился. — Уж не на свидание ли?

Дун Ли смущенно опустил глаза.

— Ох уж эти современные нравы… — покачал головой старик. — В наше время девчонку было не вытащить из дома так запросто, даже в погожий денек. Увидишь ее раз в несколько месяцев, на рынке или в саду, да и то в сопровождении родни — считай, удача! А теперь? Мыслимое ли дело, встречаться на ночь глядя, да еще под таким холодным ветром! Опять с этой маньчжуркой, дочкой госпожи Хой?

Вздрогнув, Дун Ли виновато посмотрел на хозяина и кивнул.

— С тех пор как она зашла к нам в лавку первый раз, мое сердце не знает покоя. Она удивительная!

Лавочник пошевелил усами, отчего стал похож на облезлую речную выдру.

— Удивительная… Тут, пожалуй, ты прав. Считай, повезло, что нищета сбила спесь с этой семейки. Был бы жив их отец — не поздоровилось бы тебе, уж поверь! Виданное ли дело — китаец вздумал связаться с девчонкой из клана Желтого знамени?!

— Мы любим друг друга, дядюшка Чжень!

Хозяин, не обращая внимания на слова помощника, продолжал:

— Девчонка приметная, что ни говори. И это при том, что ей выпала такая тяжелая юность… Посмотри на ее подружек — разодеты в самую дорогую парчу! А что за украшения у них в волосах! А браслеты — ты заметил какие? Продай мы нашу лавку вместе с товаром, и то не сможем купить ничего подобного. Осмелился бы приударить за этими красотками, а?

— Они никогда даже не взглянут на такого, как я, — пробормотал Дун Ли. — Но Орхидея — другая. Вы же знаете это, хозяин!

Лавочник дребезжаще рассмеялся:

— По твоему тону мне понятно, что прежде всего в этом ты стараешься убедить самого себя.

Помощник не нашелся с ответом, лишь щеки его покраснели.

Хозяин, довольный своей прозорливостью, пригладил пальцем усы и важно кивнул:

— Да уж, мне многое известно. Хочешь, чтобы дело шло хорошо, — привечай соседей и старайся узнать об их жизни побольше. Я ведь помню Орхидею еще совсем девчонкой, лет восемь ей было, когда они уехали из Пекина. Тут у господина Хоя что-то не заладилось, и он выхлопотал себе местечко в городе Уху. Там-то уж семья стала купаться в серебре… Представляю, как баловали они свою старшенькую! Из пяти детей в одной лишь Орхидее отец души не чаял, она была его любимицей. Он и умер-то, скорее всего, от стыда и огорчения — ведь когда его поймали на взятках и перевели в Аньцин, Хой лишился и должности, и денег, и славы. И уже не мог обеспечить Орхидее наряды и походы в театры — а ты же знаешь, что она страсть как любит представления, и сама поет превосходно! Вот уж о ком говорят — «жемчужная гортань»! С детства на лету схватывала любую мелодию, все соседи диву давались, когда слышали ее голосок.