Андрей Посняков - Черный престол Страница 12

Во-вторых, можно было подозревать волхвов. Те тоже иногда — хоть и не часто — тайком умыкали жертвы. Волхвами занимались Ирландец и Снорри, они же — женихами (это в-третьих), те тоже вполне могли похитить невесту, однако Хельги считал это направление поиска бесперспективным — уж слишком много времени прошло, давно бы женихи объявились, уже, правда, в качестве мужей, но всё ж объявились бы!

Значит — либо волхвы, либо разбойники и греческие купцы. Не следовало забывать и хазар, коим киевляне платили дань, — вот, кстати, и еще одна версия, хазарская. Все версии требовали тщательной проверки, без которой невозможно было затевать поиски. Вот и рыскали по пристани да по торгу ярл и его люди. А что делать, агентов-то пока нет, окромя одного — Ярила Зевоты. Приходилось самим, ножками, а не побегаешь — не узнаешь.

На Подоле, у пристани, везде шла активная торговля. Киев был довольно крупным торговым центром, стоящим на пути из варяг в греки, и купцов здесь хватало. А где купцы — там и сопутствующие им людишки: грузчики-артельщики, лоцманы, менялы, волочи — это у порогов, — ну и, само собой, разбойники самого различного пошиба, от печенегов до обозленных конкурентов.

Походив по торгу, да так ничего и не выходив, Хельги-ярл плюнул и, отвязав от коновязи коня, поехал к себе на гостиный двор дедки Зверина, дочка которого, Любима, пропала вместе с Ладиславой, поэтому Зверин оказывал розыскам всю необходимую помощь, правда, при этом сильно сомневался в том, что девок кто-то похитил. Сбежали с парнями куда-нибудь за Почайну, вот и все дела! К осени объявятся, когда ж еще свадьбу играть, как не осенью?

К вечеру явились все: Снорри, Никифор, Ирландец. Омывшись колодезной водицей, уселись в горнице за длинным столом. Поужинали овсяной кашей с капустой, заедая ее непривычными лепешками, мягкими, духовитыми, с хрустящей корочкой. Лепешки эти назывались «жито» — хлеб. Ирландец от них отплевывался, Никифор и Снорри кривились, но ели, а вот Хельги-ярл невзначай умял почти всё, что подал к столу дедко Зверин, запив всё обильным количеством кислого, настоянного на можжевельнике, кваса.

— Высказывайтесь, — покончив с едой, откинулся к стенке ярл. — Как у тебя, Снорри?

— Неплохо. С волхвами не видался — о том Ирландец поведает, — зато навестил старого своего знакомца.

— Неужели Греттира из Вика? — обрадованно оживился Хельги. — Вот удача!

— Его, — пряча улыбку, кивнул Снорри. — Про девок он, правда, не знает, зато рассказал кое-что о Дирмунде… Но об этом разреши, ярл, потом, пускай сначала остальные расскажут.

— Хорошо, — кивнул ярл и вопросительно посмотрел на Никифора.

Тот молча достал из-за пояса несколько кусочков бересты:

— Я тут нацарапал кое-что латиницей, чтоб не забыть. Вот те, кто грешит людокрадством… — Он зашевелил губами, читая: — Игнатий Евпатор из Кафы, Евсимий Онфем, сурожец, Михаил Драг, Константин Меркат, оба из Царьграда, этих уже не догонишь, с неделю назад отплыли. Михаил Драг назад ближе к осени собирается, а вот Игнатий Евпатор вполне для нас подходит — отплывает ровно через три дня.

— Почему — ровно? — удивился ярл. — Он что, всем об этом говорит?

— Всем-то не говорит, но те, кому надо, знают.

— Понял. — Хельги кивнул. — Значит, есть у него и заветное местечко на бережку. Только вот как мы его найдем? Не знаете? И я пока не знаю.

— Может, попросим Ярила? — подал голос Ирландец. — Пусть бросит пока своего Ильмана, всё одно ничего интересного о нем не доносит.

— Неплохо придумано, — одобрительно сказал ярл. — Теперь о волхвах.

— Волхвов, или кудесников, как их называют, тут много, ярл, — отпив квасу, промолвил Ирландец. — Есть разные — те, что от всего рода действуют, эти самым великим богам жертвуют — Роду, Перуну, Велесу. А есть и другие, бродячие, их тоже много, и разных. Волхвы-облакопрогонители могут дожди вызывать и предсказывать, волхвы-целители людей лечат от хворей разных, волхвы-хранильники обереги делают, волхвы-сказители, или бояны, песни бают, кроме того, есть и женщины — те, кто будущее ведает, ведьмы да чаровницы — те в чарах приворотное зелье приготовляют. Меж собой живут недружно, лаются, я тут сегодня познакомился на торгу с одним хранильником, так он на родовых волхвов прогневался, навредили они ему чем-то. Так вот, хранильник этот сказывал, что девок вполне могли волхвы похитить, а кто — узнать можно будет, если постараться.

— Так он постарается?

— За старание ему уже дирхем даден! — усмехнулся Ирландец. — И еще столько же обещано.

— Хорошо. — Ярл со вздохом поставил на стол опустевшую чашу и посмотрел на Снорри: — Так что там у тебя с Греттиром?

— Греттир говорит, что Дирмунд-князь родом из Халогаланда. Светло-рыжий, длинноносый, пронырливый.

— Ну, точно, наш Заика! — не выдержал ярл.

— Нет. — Снорри покачал головой. — Греттир сказал, он не заикается, я спрашивал.

— Но всё равно надо будет на него взглянуть.

— Дирмунд мало кого принимает, таится, в Киеве бывает не часто. Да и что ему тут делать, вся-то власть вовсе не у него, а у Хаскульда. Вот с ним, с Хаскульдом, Греттир вполне может свести. Князю нужны опытные воины.

— Посмотрим, — отозвался Хельги. — Пока будем сами по себе, кому-нибудь послужить всегда успеем.

— Золотые слова, ярл, — восхитился Ирландец, прибавив, что серебришко кончается, поэтому рано или поздно придется кому-нибудь продаваться.

— Хаскульда, кстати, все считают щедрым на кольца, — выслушав его, добавил Снорри. — Думаю, к нему было б неплохо наняться, когда серебро кончится.

— Кончится — наймемся, — философски заметил ярл. — Меня сейчас больше купцы с волхвами интересуют. Конхобар, когда должен зайти Ярил Зевота?

— Завтра с утра.

— Отлично!

Назавтра, уже к обеду, Ярил Зевота направился к пристани и, пристав к артельщикам, без особого труда нанялся на погрузку судов купца Игнатия Евпатора. Артельные недобро косились на парня, но помалкивали, знали, кто он и с кем водится. Ярил, впрочем, им глаза не мозолил и не столько работал, сколько шарил глазами по кораблю. Улучив момент, незаметно скользнул на корму.

Сидевший там под навесом высокий чернобородый человек в длинных золотистых одеждах — видимо, сам купец — недовольно оторвался от подсчетов:

— Что нужно?

— Поклон тебе, Игнатий-купец, от Харинтия Гуся.

— Не знаю никакого гуся, — буркнул купец и, быстро оглянувшись, кивнул на место рядом с собой. — Через два дня буду ждать на обычном месте. Если Гусь успеет — пусть приводит товар, плачу по договоренности.

— А если это будет не Гусь? — ухмыльнулся Зевота.

— Как не Гусь? — испуганно воскликнул торговец. — А ты тогда кто таков?

— Из тех же, что и Гусь. — Ярил успокаивающе махнул рукой. — Только Гуся давно уже нет, сгинул Гусь, и ничего тебе от него не отвалится. Если я не помогу.

— И что же ты предлагаешь? Пару захудалых старух?

— Женщин. Молодых девушек. Пару мальчиков-древлян, — быстро перечислил Ярил. — Я приведу всех — а ты уж выберешь сам.

— Рискуешь.

— Чем?

— Ладно. — Игнатий огляделся и прошептал: — Сосну с двойной вершиной, что по правому берегу напротив излучины, знаешь?

— Нет, но найду.

— От нее, вниз по течению, три полета стрелы. Условный знак — троекратный посвист. Свистеть-то умеешь?

— Обижаешь. Мы, поляне, много чего умеем.

— Ага. И платите дань хазарам.

— Ну, это любой бы платил. — Зевота пожал плечами. — Каган хазарский пришел к нам с войском, да молвил — вы все мне должны, платите. С тех пор и платим. А как не платить, когда каган на раз две тьмы воинов выставить может, а мы в десять раз меньше? Что скалишься? То-то… Да, а других там не будет? Ну, у сосны той…

— А и будут, так тебе что с того? — Купец засмеялся. — Место надежное, проверенное, менять его в угоду тебе я не буду. Так что смотри сам.

— Договорились, — кивнул Ярил Зевота и, выбравшись по сходням с ладьи, затерялся средь пристанского народа.

Ровно через три дня небольшой отряд выехал из главных ворот Киева и, повернув, помчался правым берегом Днепра. Они скакали почти без отдыха, и только ветер трепал плащи за спиною. Темно-голубой — Хельги-ярла, изумрудно-зеленый — Ирландца, и коричневые — Снорри и Никифора. Засохшая грязь летела из-под копыт, по шеям коней хлопьями стекала пена. Хельги не останавливался — успеть бы… Успеть бы до темноты.

Они успели.

Вот показалась излучина, вот корявая сосна с двойной вершиной, от нее — три полета стрелы вниз по реке. Глухое урочище, посреди него — поляна. Небольшая, со следами костров и остатками хвороста, аккуратно уложенного в кучу. На деревьях следы от веревок, — видно, именно к ним людокрады привязывали «товар». Вокруг — никого, впрочем, до указанного купцом времени еще оставались почти целые сутки.