Андрей Десницкий - Угарит Страница 12

Это Юлька завизжала сначала, или сначала я все-таки грохнулся? Первый, которого я рано списал со счета (а может, все-таки слишком слабо ему двинул) умудрился как-то подставить мне подножку и я, выронив копье, повалился прямо в ноги главарю и, перекатываясь уж в какую получилось сторону, только с холодным таким интересом ждал, успеет ли он махнуть мечом, и если успеет, то куда попадет. И как тут потом дезинфицировать рану…

Не успел. Через секунду я стоял на ногах, а баталия была окончена. Юлька сидела верхом на первом воине и драла ему волосы с такими воплями, что я даже начал немного за него беспокоиться. Второй скрючился за земле, его предплечье заметно кровило. Третий бросил копье и пал на колени, а главарь лежал на земле, а в сантиметре от его горла подрагивало острие его собственного меча – рукоять держала рука Ибирану. Надо же, как ловко он это успел, хоть и старик! Впрочем, у него было двое молодых помощников, и теперь они с наслаждением пинали Элибаала, а тот что-то изумленно повизгивал, но лежал смирно.

– Пленных не бить! – скомандовал я сначала по-русски, потом продубилровал на иврите, но никто, кажется, не собирался исполнять моей команды. Да, с дисциплиной тут явно были проблемы. А из глубины селения в нашу сторону бежали еще двое решительно настроенных мужиков, и всё начинало до боли напоминать Дженин в разгаре интифады…

– Стоять! – заорал я, что было мочи, – бросить оружие, и все останутся живы!

– Сын гиены и шакала, – это я обратился к Элибаалу на привычном ему языке, – прикажи своим, если хочешь жить! Юлька, да замолчи ты, наконец!

– Это великий воин, спустившийся с Цафона, Сын Десницы – радостно пояснил моё местное звание и должность Ибирану, – и если не покоришься, он изрежет тебя нержавеющим мечом, а Небесная Дева испепелит молнией по имени «фотик»!

Незадачливый главарь что-то крикнул своим опешившим воинам, а потом обратился ко мне неожиданно цветисто для человека, который лежит на земле и только похрюкивает от увесистых пинков:

– О Сын Десницы, ахх! Благословен удел твой на Цафоне, эхх! И велико мое почтение к тебе! Повели Ибирану, охх! да отпустит меня, и дам тебе, что найдет рука моя, уххх!

– Хватит, – оборвал я его, – и вам хватит его бить! Довольно, я сказал!

Парни нехотя послушались. Что ж, хоть я всегда придерживался принципа не идти на переговоры с террористами, здесь, похоже, другого выхода у нас не было. А этот еще и умеет хранить самообладание в любой ситуации – качество, достойное уважения.

– Твои люди возвращают всё, что взяли в этом селении. Твои люди уходят из селения. Потом я говорю с тобой.

– А если… – попробовал, было, возразить пациент.

– Тогда убью, – запросто пообещал ему я, – или этим отдам.

– И вот он пусть передаст твоим людям твои слова, – я кивнул на третьего воина, так и стоявшего на коленях. Этот нарассказывает таких ужасов в оправдание собственной трусости, что мораль противника падет быстро и безнадежно.

Элибаал распорядился, и тот без копья припустил прочь.

– Ибирану, – сказал я старейшине, – отправь двоих своих помощников проследить, чтобы чужаки вернули всё, что взяли. Ты с мечом сторожи этого, а мы…

– Юлька, кончай ты, в самом деле, пленных терзать! Давай лучше, свяжи им руки их собственными поясами… да не так, не так! Дай я покажу, подержи лучше копье у его шеи, и, чуть что…

В общем, победить трех вооруженных противников оказалось намного проще, чем справиться с таким же количеством сторонников. Всегда так бывает, кстати: боевое столкновение может занимать считанные минуты, а вот обработка результатов – часы. Ну, а оргвыводы могут растягиваться уж и вовсе на неопределенный срок…

В общем, через полчаса статус кво был восстановлен, не считая пары задушенных кур и пары залапанных (но не более того) девок. Финикийские гости вышли за ворота селения под улюлюканье местного населения, а мы прямо в воротах приступили к трехсторонним переговорам с Ибирану и Элибаалом.

Все оказалось довольно просто: купец, а по совместительству пират, банкир и бандит (это уж как фишка ляжет) Элибаал полгода назад выдал жителям селения потребительский кредит процентов этак под триста годовых. Проще говоря, под расписку продал им что-то такое, что стоило больше, чем у них было, но было им очень нужно (я не понял, что именно), а за серебром обещал вернуться через полгода. Так он и сделал, и жители селения собирались расплатиться с ним овечьей шерстью, а в крайнем случае рыбой. Но товара не хватило, к тому же закупочные цены Элибаал опустил, клянясь всеми богами, что таков тренд на товарно-сырьевых биржах Тира и Сидона, и что курс шерсти к курсу серебра еще не отыграл своего падения, не говоря уже о рыбе. Соответственно, в качестве коллекторов выступила команда элибаалова корабля, стоявшего на якоре неподалеку. В общем, картина оказалась до боли знакомой.

Неясно было только, что делать с этими коммерсантами… Да еще Юлька навязалась участвовать в переговорах, всё ей переводи!

11

Нет, Венька, конечно, пытался заставить меня держаться в сторонке, но не тут-то было. Что я, буду стоять и смотреть, как друга и соратника убивают? Особенно когда этот доисторический придурок свалил его нечестным приемом и пытался прирезать своей ржавой железякой!

Короче говоря, когда битва была закончена, горло у меня изрядно саднило, а ладони были покрыты чем-то скользким и противным – похоже, наши противники не обременяли себя излишним пристрастием к чистоте.

Но самое примечательное, как оказалось, ждало нас впереди. Венька возглавил трехсторонние переговоры, неожиданно присмиревший вождь агрессоров начал предъявлять претензии нашим хозяевам за нарушение торговых договоренностей, а почтенный Имра-как-его-там изо всех сил отбояривался, мол, пришелец в одностороннем порядке повысил цены, не проинформировав о этом контрагентов в установленные сроки. Короче говоря, плавали-знаем, ну чисто мои беседы с Меценатычем. Разве что ближневосточный темперамент добавил им колорита. Я и Веньку раньше таким не видала, как он руками, оказывается, умеет размахивать… В Израильщине, видать, без этого никак не получается.

Ну и что бы они без меня, спрашивается, делали? Хотя Венька на меня и злился, что все переводить приходится, а сам бы нифига не догадался, из-за чего весь сыр-бор разгорелся. Я, правда, сама тоже не сразу врубилась, в чем дело, но когда до меня дошло, что хозяева наши никак не могут расплатиться за груз египетских бусин, вот тут впала я в состояние бурной радости, которую было просто необходимо разделить с соотечественником.

Поначалу Венька никак въехать не мог, что за ценность такая великая – бусины, чтобы из-за них устраивать подобные танцы с песнями. Пришлось объяснять и про историю стекла, и про египетские украшения, и про страшную дефицитность товара, который позволить себе могли далеко не все желающие. Удивительно вообще, как в этой захудалой деревушке на такую покупку могли решиться. Не иначе, для культовых целей, потому как ни на старейшине, ни на женщинах его дома подобных ценностей я до сих пор не видела.

Говорить пришлось, естественно, по-русски. Почтенный Имра уже привык маленько, а буйный сын моря, раскрыв рот, слушал речи на неведомом наречии, да еще, кажется, не слишком одобрял мое активное участие в разговоре.

В конце концов, какой-никакой, а консенсус нашли. Воинственный вождь согласился поумерить аппетиты и даже даровал нашим односельчанам довольно приличную отсрочку. Достопочтенный Хоттабыч остался весьма доволен этим решением, а я утащила Веньку в сторонку на очередные сепаратные переговоры.

– Венечка, миленький, попроси их показать мне бусины, ну пожалуйста…. – ради такой редкости я готова была стать воплощением нежности.

– Да зачем тебе? – буркнул парень, которому я, похоже, малость поднадоела.

– Ну ты не понимаешь, это же редкость такая…

– Я не прощу себе, если не увижу. Ну это… это как тебе пройти мимо оружейного салона и даже не посмотреть на самую последнюю модель «узи», – наобум выпалила я.

– Насмотрелся я на них по самое нехочу – пробурчал Венька, но, что надо было, сказал. В мои руки легли бусы. Как же их обрисовать-то, чтобы понятно было? Да, конечно, по меркам современным бусины эти были весьма неказисты – неровные, различающиеся по размеру, но они были – живые. Их с любовью делал вручную мастер, а не штамповал безличный станок. И еще они были – первые, самые ранние, новорожденные стеклянные бусины. И делать их умели только в Египте. – Венька, ты не представляешь, это же потрясающая редкость! – зашептала я, борясь с отчаянным деланием заныкать хотя бы пару штук на память. – Они же чудовищно дорого стоят… то есть, стоили… ну, тьфу, короче ты понял. – И украшения из них толком умеют делать только в Египте…

Парень только фыркнул. Ну да, чего от них ждать, от мужчин?

– Слушай… – я ненадолго задумалась, – А может, помочь им расплатиться? – Кредиткой.