Павел Кучер - Прививка совести Страница 12

Продолжая стоять, произносит неприятным лающим голосом — Пожалуйста, честно назовите своё имя, фамилию, должность и воинское звание! Я сказал, меня зовут Василий Михайлович… Быстрое движение… Крак! Ой! Вы что делаете?! Владимир, лающим голосом — За каждый ложный ответ я вам буду ломать по одному пальцу! При попытке сопротивляться — убью на месте… Понятно? Да как вы смеете?! Как законный представитель Российской Федерации… Хм! Ик! Крак! Ой! Да вы что, с ума сошли? Владимир, красный как рак, явно крепится из последних сил. Какого черта он завелся? Продолжает, тем же лающим голосом — Вы находитесь на территории Союза Советских Социалистических Республик, но свободно можете сейчас же её покинуть! Это из-за флага на стене, что ли? Так нет его, Союза, скоро двадцать лет! Наоборот, это я как служащий ОМОН… Хм! Ик! Крак! Ой! Посланник страдальчески рассматривает искалеченную руку… Я вам, молодой человек, чистую правду говорю… Ик! Ик! Вика вскакивает с бутылкой минералки и стаканом. Немедленно прекратите! Объявляю технический перерыв! Вот, ставит посуду, выпей водички и успокойся.

Не меняясь в лице, коротко и страшно, бьет сидящего ребром ладони ниже уха. Придерживает тело за воротник и аккуратно укладывает головой и руками на стол. Эх вы, мужики… Свободен! Владимир пулей мчится к двери. На ступеньках крыльца переламывается пополам. Бу-э-э-э! Его рвет, обильно и долго. Вика встречает на пороге, подает стакан воды. Владимир жадно пьет. Смотрит на развалившееся по столу тело… Меняется в лице и бросается обратно на двор… Бу-э-э-э! Григорий Иванович, вы мне поможете? Подержите его вертикально. Ловко обхлопывает тушку. Расстегивает ворот у горла, лезет во внутренний карман. Так! Достает несколько разноцветных «корочек», бегло их перелистывает… смотрит на свет… Выбрав нужную — перебрасывает через стол, остальные раскладывает в ряд. Бледный Владимир вернулся. Ловит «корку» на лету. Внимательно рассматривает. Ага, похоже на настоящее! Значит, все прочие — документы прикрытия… Вика ныряет на прежнее место. Щелкают клавиши… Сверим информацию… Вроде он! Емельянов Роберт Андреевич, 1964 года рождения… полковник ФСБ… Женат… имеет высшее юридическое образование… Тогда понятно, отчего датчик четко реагировал! Разворачивает компьютер экраном в мою сторону. Похож? Насколько могу судить — точно. Но, медлю с ответом, разглядываю очередной их девайс. Изображение на экране невероятно четкое, больше похоже на журнальную фотографию. Зато динамика экрана видна глазом. Смена кадра растягивается на доли секунды. Раскладка клавиш практически стандартная. Подтверждаете опознание? Это хорошо! Так и запишем… Виктор, ты тоже его узнаешь? Значит, мы им тут и для процедуры нужны… Как понятые или как типа законные представители местного населения… Интересно! Володя! Ты как, уже в норме? Может, пусть ещё немного полежит? Тот морщась протирает ладонями лицо… Оживляй!

Вика, щелчком пальцев, отбивает кончик стеклянной ампулы, щедро выливает содержимое на тампон. Дергает тело за воротник, прислоняя к высокой спинке стула. Немилосердно прижимает источающую запах нашатырного спирта вату к носу пострадавшего. А! Ап-ап-ап… Пфу! Как себя чувствуете? Заметно лучше? Не беспокойтесь, это не надолго! Объясняю, если, пока что, ещё не поняли. Территориально, ваши и наши миры совпадают. Вывод? Здесь и сейчас — территория СССР. Потому, что здесь — мы. У себя вы привыкли врать. У нас, взрослым людям, полагается немедленно отвечать за каждое сказанное ими слово собственной жизнью. Короче, сказка кончилась. Добро пожаловать в реальный мир! Водички не желаете? Наливает из бутылки во второй стакан… Плиз! Продолжает, уже порхая руками над клавиатурой ноутбука — Мы тут, всё что хотели, Роберт Андреевич, уже уточнили и пробили по базе данных. Вопреки вашему желанию. Учтите. В качестве должностного лица, вы нас совершенно не интересуете. Врете много! Владимир вас уже обязан пристрелить… Если хотите пообщаться, то только в частном порядке. Без претензий на официальность.

Разоблаченный ФСБшник дико озирается. Григорий Иванович, вы-то в порядке? Абсолютно! Хоть вы мне объясните, что эти наркоманы тут себе позволяют? Виктор хрюкает от истерического смешка — Ой, не могу! Наркоманы! Они пива и то не пьют! Тогда, что это с ним такое было? Виктор неожиданно становится серьезным. Острый приступ отвращения. От тебя, дядя, Вову конкретно тошнит. Широкой души человек — мог бы и убить. Вика, включается в разговор — Роберт Андреевич, если верить его личному делу, человек умный и эрудированный. Кстати, большой любитель и знаток советской фантастики. Любимая его книжка «День свершений» Виктора Жилина. Как ни странно — он до сих пор её перечитывает. Полагаю, способен верно оценить ситуацию. Но, нам с ним общаться, Григорий Иванович… тяжело… Извините. Поможете?

М-м-м-дя! Сегодня, весь вечер на арене, любимец публики… клоун Гоша. Вашу мать! Оно мне надо? С этим вкрадчивым разговаривать — самому опомоиться. Но, ноблис оближ… Родное и любимое ФСБ, в лице своего слегка потрепанного представителя, обращает на меня совиный взор. Что происходит? В понятных вам категориях — Румата Эсторский из Владимира не получился. А как вам понравилось в роли дона Рэбы? Мой собеседник гладит шею, бережно кладет на стол увечную руку, мрачно отзывается — Спасибо, хреново. Тогда, может быть, прекратим эту бесполезную дискуссию? Не имею права — приказ. Так озвучьте его! Не имею права, он секретный. От нас-то, что вам надо? Вывести из дома заложников, назначить условия сдачи, проследить за их выполнением. Можете догадаться, просто так мы убийство прокурора оставить не можем. Григорий Иванович, вас-то что здесь удерживает? Хотите поучаствовать в отражении штурма? Они дадут вам «Парабеллум»? Предоставят политическое убежище? Черт побери! Неужели вам не ясно, что ставки так велики, как никогда раньше! Если эти двое, кивок в сторону молчаливой парочки, действительно из другого времени… или другого мира, то это… Вмешивается Вика — Полный переворот в мировом политическом раскладе. Так? И ради обладания такой тайной правительства пойдут на любые преступления, как будто их ещё мало. Ради сохранения этой тайны они тоже пойдут на любое преступление, что мы сейчас наблюдаем.

Очень рад, девушка, что вы меня понимаете! Хм! Поясните? Опять соврали, Роберт Андреевич. Зачем? А, так это у вас стоит бесконтактный детектор лжи? Очень любопытная конструкция! И какая надежность? Абсолютная… Если человек уверен в своей правоте. И если не уверен — тоже. А когда сомневается… можно уточнить. В глазах полковника загорается огонек. Информация! Вы им проверяете всех подряд? Нет, только тех, кто хочет общаться, остальные нам безразличны. Значит, я в любой момент могу встать и уйти? Точно! И, что будет потом, вам тоже безразлично? Это уже не ваше дело. Понадобиться стрелять — будем стрелять. Понадобится умереть — умрем… Русские не сдаются! Мы будем драться до конца не потому, что считаем свою мораль самой лучшей на свете, а потому, что нас тошнит от вашей. Впрочем, вы, наверное, заметили. Мы согласны терпеть ваше присутствие, но вам придется научиться вовремя убираться с нашей дороги. А «сферы» (понимаете о чем я?) больше нет. Навсегда… Полковник недоуменно замирает. Что навсегда? Мы. Контакт между мирами. Конфликт между морально-правовыми системами. Сегодня — ваш день свершений.

Вмешиваюсь я. Роберт Андреевич, у них там коммунизм. Рядом с феодализмом, рабовладением и как бы не первобытно-общинным строем. Вперемешку. А железного занавеса нет. Каждый выбирает по себе. С открытием порталов (термин корректный?) в винегрет культур включена территория, как они выражаются, Земли-1. Что вы хотите от молодого человека? Он сделал то, о чем мечтали его прадеды. Вернулся. И видит на месте великой страны, которую всю жизнь заочно считал Родиной, гнусную помойку. Так мало того, из этой помойки вдруг выныривает живой кусок говна, обращается к нему человеческим голосом. Протягивает руку дружбы! Здоровая физиологическая реакция организма, не более. Вика в углу тихо хихикает. Гость недоуменно поворачивается. Что, я настолько противно выгляжу? Не совсем, и совсем не внешне, но общее впечатление довольно близко! Спасибо, Григорий Иванович, я бы такое сама сказать не решилась. У вас… исключительно образное мышление! Ещё бы ему не быть образным, сам в этом навозе много лет плаваю…

Роберт Андреевич жует губами. Такие обобщения надо аргументировать! Я тоже, знаете, оскорбления сносить не нанимался. Служу закону. А вы его нарушаете. Значится, если что-то не по вашему — так сразу стрелять? Самосуд без признаков необходимой обороны, получается… А точнее — бандитизм. Уголовщина! Признать человека преступником и назначить ему наказание может только суд. Вам же следовало не играть в подпольщиков, а сразу вступить в переговоры с законными властями… Хм! Разве я что-то сказал не так? Владимир, наконец-то подает голос — Кто сказал, что они законные? И о чем можно договариваться с теми, кто непрерывно врет? Зачем? Мораль — это правда. Закон — это сила. Что главнее, мораль или закон? Трудно сказать. Слова чужие. Сложные. А спросить, о первенстве правды или силы много легче. Кто опирается на силу — тот и есть бандит. Законы — это горы юридических документов, ссылки и прецеденты. А мораль — система простых правил. Не будь вором. Не будь лгуном. Не будь лентяем. Не будь трусом. Работай сам. Причем, наша формула «не будь» расшифровывается очень точно — или умри. Если за отказ от моральных норм убивают на месте, мораль есть. Если такая практика отсутствует — общество аморально. Всё остальное уже вторично. Правовое государство — система изначально, откровенно аморальная, поскольку закон можно принять и отменить, изменить и истолковать, а мораль — штука упорная. Удобно, кстати, оценивать страну и людей по реально действующим моральным нормам. Набору правил, за которые сразу убивают. В вашей, толерантной, насквозь либеральной Великобритании, привычно убивают на месте за попытку проникнуть в чужое жилище. Это мораль! Даже в современной России можно убивать на месте за попытку покушения на жизнь и здоровье человека. И это мораль! По Ясе Ченгизовой, монголы XIII века убивали на месте за одну попытку гадить в водоем или мыться в нем. В степи вода — драгоценность, от жажды там умирают. Ясно?