Александр Прозоров - Смертельный удар Страница 12

Однако проскользнуть домой незамеченным ему так и не удалось. Как ни крути, а жил он по соседству с военачальниками, каждый из которых знал его в лицо. Если дворец самого Ганнибала он еще смог обойти стороной, то особняки командиров хилиархий тянулись вдоль всей улицы, и почти у каждого из них сейчас толпились офицеры, с которыми Федор был вынужден здороваться и раскланиваться. А в конце улицы он едва не столкнулся нос к носу с самим Атарбалом, успев буквально на минуту разминуться с командиром африканских пехотинцев и его свитой. Дошагав до собственного особняка и нырнув в пространство между колонн, Федор в изнеможении опустился на ступени лестницы, дававшие благословенную тень.

— Отлично, полгорода скоро узнает, что я прибыл, — усмехнулся он, вытирая пот со лба и прислонившись спиной к одной из прохладных колонн, — не удивлюсь, что кто-нибудь доложит и самому Ганнибалу, и для него мое появление не станет неожиданностью.

За спиной остановилась какая-то тень.

— Хозяин? — раздался робкий мужской голос, говоривший по-финикийски, но с греческим акцентом. — Вы здесь?

Федор обернулся не вставая. Это был грек-переводчик, которого Чайка сам нашел перед отплытием для Юлии. Прекрасная римлянка изъявила тогда желание немедленно перестроить половину дома, для чего ей требовалось посещать лавки купцов, где она покупала все необходимое, даже не зная языка.

— Да, это я, — кивнул Федор, поднимаясь во весь рост над тщедушным слугой.

— Вы вернулись, — обрадовался грек, по лицу которого Чайка понял, что все это время активная хозяйка не давала ему роздыха, а он предпочел бы ходить на рынок с Федором, который не тратил на это занятие полдня, да еще лишая его удовольствия поторговаться, — хозяйка будет рада.

— Где она? — уточнил Федор и оглянулся назад, услышав топот копыт по камням. Из верхнего города к морю спускался отряд конницы Магарабала.

Не дождавшись ответа, он шагнул внутрь, оказавшись в обширной прихожей, совмещенной несколькими широкими ступенями мраморной лестницы с парадным залом. Юлия явно не теряла времени даром. Сломав одну из стен еще до отьезда Федора, она разрушила стену соседней комнаты, отчего и без того не маленький зал для приема гостей стал еще больше. «Теперь здесь можно разместить на постой целую спейру, — ухмыльнулся Федор, остановившись на ступенях и разглядывая рисунок, изображавший цветущее поле на стенах парадного зала. Он понимал, как скучно было здесь его любимой женщине, раз она развернула такую активность. — Хорошо еще, что снаружи дом не сильно изменился. Впрочем, я еще не все видел».

Позади него послышался шум проскакавшей конницы и почти сразу вслед за этим с верхнего этажа раздался высокий голос, от которого у Федора побежали мурашки по коже.

— Клеопп, ты не знаешь, что это за шум в гавани? — громогласно вопросила римлянка, появляясь на верхней площадке лестницы, что вела в спальню. — Мне кажется, там идет настоящее сражение.

Юлия была великолепна в своем невесомом платье из зеленой материи, облегавшей ее стан и оставлявший открытыми руки и плечи. Тонкая золотая цепь на шее оттеняла ее рыжие кудри. Хотя она старалась одеваться как знатная финикийская женщина, в ее манерах по-прежнему сквозили привычки дочери римского сенатора. Порывистая, смелая и очаровательная. Именно такой образ навсегда отпечатался в памяти бывшего опциона. Именно он и свел его тогда с ума, заставив совершить безумный поступок. Но Чайка ни о чем не жалел. Ради этого стоит жить.

— Хозяин вернулся, — робко заметил из-за спины Федора грек.

Услышав это, Юлия опустила глаза вниз и, вскрикнув от радости, хотела броситься вниз. Но у Федора были другие планы. Он сам в два прыжка взлетел по лестнице и сжал ее в объятиях, не дав вымолвить и слова. А затем подхватил на руки и понес в спальню, толкнув ногой дверь.

Когда та отворилась, вернее, отлетела в сторону, из-за нее послышался визг испуганной служанки. Та поливала цветы в комнате своей хозяйки и была удивлена неожиданным появлением Федора не меньше Юлии. Едва увернувшись от массивной двери, служанка отпрыгнула на несколько шагов назад и, прислонившись к стене между двумя вазами с раскидистыми цветами, замерла от страха. В этом доме никто не позволял себе такого, и она решила, что ворвался грабитель. Но, рассмотрев запыленного воина в доспехах, который держал на руках ее госпожу, постепенно оттаяла.

— Выйди! — приказал Федор, кивнув на дверь. Он был не в силах больше сдерживать свои эмоции, едва завидел постель.

Служанка, все поняв, мгновенно испарилась, прикрыв за собой дверь. А Федор, с грохотом опрокинув одну из ваз на пол, добрался по черепкам до кровати и рухнул на нее вместе с хохотавшей во все горло Юлией.

— Какой ты нетерпеливый! — ласково проворковала она, когда он принялся сдирать с нее зеленое платье, не тратя время на лишние разговоры. — Ты же разнесешь весь дом!

«Станешь тут нетерпеливым, когда столько месяцев провел без женщины», — подумал Федор, но вслух сказал другое.

— Я скучал, — проговорил он, припадая губами к ее обнаженному плечику, показавшемуся из-под приспущенного платья, — а дом, ерунда! Ты его отстроишь заново.

Может быть, стоит принять ванну с дороги, — предложила Юлия, слегка поморщившись от прикосновения запыленных губ, но не отстраняясь. Она и сама ужасно соскучилась по его рукам, Чайка ощутил это сразу. А потому продолжил гладить ее стан, сжимая все крепче, и Юлия быстро таяла.

— Некогда, — отмахнулся Федор, присев на краю кровати и сдергивая с себя панцирь с помощью Юлии. Ножны фалькаты уже валялись в углу. — Меня ждет Ганнибал. Я только что сошел с корабля и должен был сразу отправиться к нему на прием. Но…

Юлия молчала, позволив ему выговориться. Только прилегла на бок, как бы давая Федору вдоволь налюбоваться своей обнаженной фигурой. Золотые волосы разметались по хрупким плечам. Скомканное платье бесформенным куском материи лежало на полу. Чайка, лишь увидев эти соблазнительные обводы, позабыл обо всем на свете.

— А будет ли Ганнибал доволен тобой? — подзадоривала его римлянка. — Я слышала, начался приступ и ты, вероятно, должен быть там.

— Война подождет, — нашелся, наконец, Федор, отбрасывая в сторону тунику и, словно лев на добычу, бросаясь на Юлию, — я слишком долго воевал и жил без тебя. Больше не могу.

Они предавались неистовой страсти почти полчаса. Да так, что кровать издавала натужные скрипы, слышные во всех концах огромного дома. То и дело Юлия пыталась унять своего мужчину, нашептывая ему на ухо, что слуги услышат все эти звуки.

— Да и пусть слышат, — отмахнулся Федор, которого было не остановить, — пусть завидуют. Мне до этого нет дела.

И, снова повалив римлянку на постель, вошел в нее.

Затем они провели в объятиях еще несколько сладостных минут и теперь расслабленно лежали, отдыхая и глядя в потолок. Легкий ветерок прошелестел по комнате, потревожив листья многочисленных растений, которыми так любила украшать свое жилище Юлия. Только сейчас Федор заметил, что окна в комнате были открыты во внутренний дворик, где вся прислуга могла спокойно наслаждаться «радиопостановкой „Возвращение хозяина“».

«Ну и пусть», — вновь усмехнулся Федор, осознав, сколько веселых минут доставил своим слугам. Он погладил по волосам утомленную любовными ласками Юлию, что положила свою головку ему на плечо и дремала со счастливым видом.

Когда с улицы донесся стук копыт очередного отряда кавалерии, проскакавшего мимо, Федор понемногу пришел в себя. Штурм, похоже, продолжался.

Пора было и наведаться к Ганнибалу, пока его не опередили.

Осторожно высвободившись из объятий, Федор разыскал исподнее и стал одеваться. Когда он натягивал обратно свою грязную тунику и потрепанный панцирь, Юлия очнулась и попыталась задержать его взглядом.

— Мне нужно много тебе рассказать, — пробормотал Чайка, борясь с новым искушением, — но… об этом после. Расскажу, когда вернусь.

Юлия молча улыбнулась.

— Где Бодастарт? — поинтересовался Федор, осознав, что еще не видел сына.

— Учится верховой езде, — проговорила римлянка, с трудом возвращаясь к обычной жизни, — он в полях у городских стен вместе с тремя слугами.

Парень был еще не таким взрослым, чтобы осваивать эти премудрости, но Чайка не стал спорить с женой. Чем бы дитя ни тешилось, как говорится. Впрочем, теперь он вернулся и сам проследит за тем, как идет воспитание будущего воина.

Кое-как одевшись, Федор шагнул к двери и под его ногой хрустнул глиняный черепок от разбитой в порыве страсти вазы.

— Скажи служанке, пусть приберется тут, — бросил он на прощанье, усмехнувшись, и загрохотал башмаками по лестнице.

У выхода стояло несколько слуг, в том числе и переводчик Клеопп. Поправив с помощью грека амуницию, Федор старался не замечать улыбок, которые едва сдерживали служанки.