Сергей Васильев - Останется память Страница 12

Перед нами стояли саперы.

– Да это не!… – начал удивленно Панов, но я толкнул его в плечо, и он замолчал.

– Вперед! – скомандовал я. – Царскую семью под стражу!

Гренадеры с большим желанием повиновались. Они прошли сквозь ряды сапер, которые и не подумали воспрепятствовать. Комендант Башуцкий, стоящий поодаль, не отдал никакого приказа солдатам Саперного батальона, словно не заметив прихода мятежников. Большая часть солдат, ведомая Пановым, шумно и весело прошла в высокие двери. Кто-то из внутреннего караула попытался преградить путь толпе, но его враз смяли и отодвинули к стенке с криками: "Не балуй!" Караульный отступил. Я остался снаружи с сотней гренадеров, которые не могли решиться – идти вслед за остальными или дождаться их здесь.

Солдат, который пытался удержать гренадер, потоптался у входа, а потом подошел ко мне.

– Что это, ваш бродь? Что происходит?

– Власть меняется. Новый закон будет.

Солдат захлопал глазами, и я ему ободряюще улыбнулся. Ничего, скоро поймет, что случилось.

Довольно быстро Панов вернулся – раскрасневшийся, в расстегнутом у горла мундире.

– Взяли! – выдохнул он. – Караул поставил. Теперь куда?

Гренадеры, спустившиеся вслед за ним, обступили своего командира, с радостным ожиданием поглядывая на него сверху вниз. Панов махнул им рукой, и вся толпа пошла за ним – обратно на Дворцовую площадь. Они шли со знаменами, но в полном беспорядке, вдохновленные своими же действиями. Сейчас они могли бы сравнять горы и повернуть реки, дай им только волю. И когда от группы всадников отделился один и закричал толпе: "Стой!", ему дружно ответили: "Мы – за Константина!"

– Это – Николай! – сказал я Панову. – Арестовать его!

Поручик дико посмотрел на меня, но скомандовал:

– Взять!

Человек двадцать обнаженными штыками оттеснила свиту императора. Несколько гренадеров окружили лошадь Николая, наставили на него штыки и принудили спешиться. Император растерянно стоял, не понимая, что происходит. Солдаты тоже слегка растерялись. Тогда я пробился к самому царю и внятно сказал:

– Вы низложены. Отдайте оружие поручику!

Николай побледнел, нервно дернул за эфес, Панов подскочил и взял из рук царя шпагу.

– Командуйте войскам сдаваться! – жестко сказал я. – Или нет. Лучше передайте командование на поручика. Крови больше не будет.

Гренадеры, которые успели уйти вперед, пока мы разбирались с императором, остановились, частично смешавшись с войсками, которых вызвал император. Наверняка, слух об аресте пошел дальше, поднимая волну удивления и каких-то не оформившихся еще надежд на лучшее.

– Поручику?! Бригадой?! Да никогда! – вдруг заверещал Николай.

Я чувствительно сунул ему под дых, так что он закашлялся и согнулся.

– Не надо, ваше величество. Я – человек мирный. А вот у солдат – ружья. Со штыками. Знаете, что бывает, когда штык попадает в тело? Тут каждый может об этом порассказать. И показать тоже. На вашем примере. Так что давайте без эксцессов. Мирно давайте. Может, вас и не потребуется убивать.

– Вам это с рук не сойдет, – придушенно просипел Николай.

– Это мы еще посмотрим, – я улыбнулся. – Отдайте приказ!

Николая водрузили обратно на коня, двое гренадеров взяли лошадь под уздцы с двух сторон и повлекли императора к войскам. Навстречу ему уже скакали какие-то офицеры. Не доехав до нас, они остановились, спешились и подбежали к Николаю.

– Отныне… – прохрипел император. Чувствовалось, что ему тяжело говорить, и он просто заставляет себя шевелить языком и выталкивать непослушные слова. – Отныне… Командование всеми подразделениями передается поручику…

– Генералу, – перебил я. – Панову Николаю Алексеевичу.

– Генералу Панову Николаю Алексеевичу, – послушно повторил Николай и указал на поручика. После чего закрыл глаза и обмяк в седле. Гренадеры сняли его вниз и взяли под руки, чтобы император совсем уж не свалился на землю.

Панов взгромоздился на лошадь и громогласно заявил, чуть ли не срывая голос:

– Полки!! Слушай мою команду! Поротно, поворот кругом, шагом маар-рш!

Потом склонился к шее коня и тихо меня спросил:

– Константин Владимирович? А что же дальше-то?

– Дальше? Нужно выводить людей с площади и разводить по казармам. Да и всех – по казармам. На улицы – усиленные патрули. Сейчас встретимся с Оболенским, скажем ему о результатах вашей атаки на Зимний. Потом надобно собрать все руководство и пусть принимают решения. Которые в самом начале планировали. По изменению строя. Я точно не помню, что там хотели, – споров много было, а к чему конкретному пришли, так и не понял. В общем, идите, радуйте князя, – я улыбнулся и хлопнул лошадь Панова по крупу.

И герой восстания, приведший его к победе, свежеиспеченный генерал двадцати одного года гордо выехал на царском коне к войскам, уходившим с Сенатской площади.

7

Оболенский казался растерянным. Видимо, когда его избирали очередным диктатором на площади, он и думать не мог ни о какой победе. Всё, что ему хотелось – довести до конца начатое. Он прекрасно понимал, что за смерть Милорадовича спросят с него. И за стрельбу по конногвардейцам – тоже. Надо было стоять до конца, а преимущество в силах явно оставалось за Николаем. И вот – чудесное избавление от возможной кары. Теперь необходимо было срочно менять линию поведения и как-то соотносить свои действия с возникшими реалиями. На такой случай Оболенский не рассчитывал.

– Что же делать? – спросил он у меня, когда мы с Пановым пробились к нему сквозь каре ликующих солдат.

– Временное правительство собирать, как хотели. Нет? Ну, и готовиться перейти к конституционной монархии. Кого в правительство назначать будете?

Оболенский совсем смешался.

– Кого же в монархи при таком способе правления выбрать?

– Ну не Николая же! Да и Константин тоже мало годится. Михаил, может, и подойдет. Да! Его надо! Если согласится, разумеется. А то, если не согласится никто, придется республику вводить.

Из шокового состояния Оболенского вывел незнакомый мне офицер. Он протолкался к князю, отдал честь и вручил запечатанный сургучом пакет желтой бумаги.

– От генерал-губернатора, – сказал он со значением. – Лично в руки поручику Оболенскому, – и добавил на недоуменные взоры: – От графа Милорадовича…

Дрогнувшей рукой Евгений Петрович взял конверт, надломил блестящую печать и вынул бумагу. Пробежал глазами раз, другой, поднял взгляд на нас с Пановым и тихо сказал:

– Милорадович легко ранен. Штыком. Пишет, что уже завтра сможет приступить к обязанностям, – Оболенский сглотнул.

– Каким обязанностям? – уточнил я.

Князь нервно хохотнул и ответил, утерев лоб тыльной стороной ладони:

– Диктатора…

***

– …Паша, где Костя? Не знаешь? Уже пятый день не звонит. И на звонки не отвечает. Я думала, он на что-то дуется. Но, вроде, не должен. Вы же с ним часто видитесь, да?

– Часто.

– Не видел его?

– Последний раз – неделю назад. Встретились, поговорили за жизнь. Да не волнуйся, Люда, ничего с ним не сделается.

– Он что, куда-то собирался? Вы про это говорили?

– Ну, намекал на что-то… Я значения не придал. Если хочешь, поговорю кое с кем.

– Да, Паша, конечно. Если тебе не трудно…

– О чем разговор! Я и так туда собирался. Узнаю – сообщу. У тебя номер не поменялся, как вижу?

– Не поменялся. Спасибо большое, звони…

Варламов нажимает кнопку отключения и медленно кладет трубку на базу.

***

Часть 2

1

Я снова начинаю привычный путь по Спасской улице. Огибаю сгоревший Спасо-Преображенский собор, по Пантелеймоновской дохожу до Фонтанки, перехожу на другой берег по Цепному мосту и иду по набережной Мойки. Сворачиваю на Дворцовую, потом – по Адмиралтейской улице, мимо стройки Исаакиевского собора, бросаю взгляд на Петровскую площадь и по Ново-Исаакиевской улице без всяких приключений добираюсь до Крюкова канала. Мимо Новой Голландии вдоль по набережной дохожу до Офицерской улицы.

Но здесь нет моего дома. И еще долго не будет.

Да, я помню некоторые даты и события, которые должны произойти в скором времени. Но эти знания бесполезны здесь и сейчас. Всё пойдет по-другому. Всё будет не так. Нет возможности предвидеть и просчитать грядущее. Я в еще более худшем положении, чем люди, здесь живущие: они не знают будущего и уверены, что творят его. Они правы.

Да, восстание победило. Я добился. Но чего? Если это не виртуальное пространство, а реальное прошлое, пусть и параллельной ветви, то каким образом мне существовать тут? Страшно. И опять же. Если Паша знал, куда меня посылает, то зачем он сделал это? Как мне вернуться обратно, в свое время? И будет ли тот мир моим, если я действительно вернусь?Вопросы… вопросы… На них нет ответа. Он будет, если я вновь выйду из камеры переброски в прошлое, возьму Варламова за грудки, потрясу, как следует, и вытрясу то, что хочу узнать. Правду. Истину.