Константин Калбазов - Фаворит. Боярин Страница 12

– Ну здравствуй, братишка.

Иван и сам от себя не ожидал, но при виде младшего брата, корпевшего над какими-то бумагами, даже сердце сжалось в легком спазме. Надо же. Ведь он – родня только телу, а не самому Ивану. Но за прошедшие годы недостающая душевная близость выросла и окрепла. Так что родной брат. Роднее не бывает.

– Ваня!

Митя, неверяще глядевший на стоящего в дверях Карпова, сорвался с места и сграбастал его в объятия. Все именно так. Младшенький в свои восемнадцать был уже больше Ивана и буквально нависал над ним. Н-да, такого точно нужно с молотом к наковальне или в плуг впрягать, а не за тетрадки сажать.

Впрочем, что тут поделать, если Господь одарил и статью, и силушкой, и разумом редким. Нельзя талант мордовать тяжким трудом. Грех это. Да и не сказать, что за письменным столом такое уж простое житье. То одна лишь видимость.

– Ну здравствуй, брательник. Да не дави ты так, задушишь.

– Как хорошо, что ты приехал!

– Ага. Мне и самому радостно, – продавливая вовнутрь образовавшийся в горле комок, произнес Иван. – Вот, держи, – протянул он младшему брату футляр, обтянутый черным бархатом.

– Что это?

– Готовальня от лучшего голландского мастера. Выполнено все с тщанием. Глаз радуется, инструмент сам в руки так и просится.

– Спасибо, братец, – буквально впившись взором в блестящие серебром на черном бархате измерительные инструменты, восхищенно произнес парень.

– Ну что, Митя, рассказывай, как у тебя дела?

– Да замечательно все, – с явным сожалением прикрывая крышку готовальни, начал отвечать Митя. – Учусь понемногу да свое создаю. Дядька Серафим меня в мастерскую невозбранно пускает и помощников выделяет, не скупясь.

При этих словах Миронов и ус подкрутил, и бородку огладил. Приятно мужику. А кому неприятно доброе слово? То-то и оно.

– Это ты сейчас меня коришь? – скосив на брата ироничный взгляд, усмехнулся Иван.

– Скажешь тоже. Разве ж я без понятия. Просто в мастерских стало попроще, заказов казенных нет.

– О как! Серафим?

– Ну так Архип Алексеевич в приказную избу с челобитной, мол, так и так, переезжать собираемся. Какие уж тут казенные заказы. Вняли. Потому только так, текущие и ладим.

– Ясно. Значит, решили под шумок от казны откреститься и нормальных заказов нахвататься. Чего смотришь на меня? Заказов нахватались?

– Ну-у, не без этого.

– И много еще невыполненного?

– Достанет.

– Ну так отказывайся от заказов. Завтра же начинай сворачивать мастерские. Вскорости суда прибудут.

– Да как же это! – едва не всплеснув руками, возмутился Серафим.

– А вот как я сказал, так и делай, – жестко припечатал Иван. – Русским языком сказано было – в конце мая, как погода установится, начинаем переезд. А вы чего учудили?

– Так уговор с купцами. Они же неустойку затребуют.

– Значит, заплатим.

– Но…

– Серафим, вот ни разу я так-то не сказал, но ты, видать, позабыл, кто тут хозяин. Выполнять! Все. Свободен.

– Братец, ты хотя бы представляешь, во сколько выльется отказ от договоренностей? – проводив взглядом Серафима, спросил Митя.

– Подозреваю, что в немалую сумму. Батюшка добро дал, а Серафим и рад стараться. Ничего. Уж как-нибудь. За мной тянется слава государственного преступника, хоть какая-то польза. Глядишь, поумерю пыл купчишек. Чай, они серебро вперед не давали. Что? – внимательный взгляд на брата. – Давали? Н-ну батя… Плевать. Переиначивать не стану.

В этот момент раздался звук работы часового механизма, и следом послышался звон колокольчика. Один. Второй… Иван обернулся и заметил на стене часы, ходики. Только вместо кукушки из них появился медведь, который стучал молотом по колокольчику.

– О как! Антона работа?

– С чего бы я его часы у себя вешал? – возмущенно фыркнул Митя.

Угу. С Антоном, другом и соратником Мити, все получилось, как и предвидел Иван. Парня обуяли гордыня и жажда наживы. Он сумел-таки построить мастерскую на паях с одним мелким купцом. Забросил учебу и сейчас вполне неплохо зарабатывает на изготовлении часов. Стоили они баснословных денег. Штучная работа. Но все же их покупали. И даже в очереди стояли.

Имя Мити забыто не было. Чего не скажешь о доходах. Все серебро оседало в карманах Антона. Теперь уже только в его. После получения достаточной прибыли он попросту предложил купчишке выкупить все оборудование мастерской. Или оставить себе, потому как Рябов не собирается вечно на него горбатиться.

А на что купцу те станки без человека, который умеет ими пользоваться? Антон с умыслом никого не учил. Все ссылался на то, что пока и сам не с усам. Надо бы подучиться, поднатореть, а уж потом учеников набирать. Купец, конечно, хотел взять мальца в оборот, да не удалось. Договоренности-то все были устные. Ударили по рукам, и ладно. Вот только не всегда такой уговор нерушим. Тут ведь от человека зависит. А тля – она во все времена найдется.

– Кстати, с кукушкой у меня пока ничего не ладится. Вань, может, подскажешь?

– Митя, кабы я сам знал, так непременно подсказал бы. Да откуда же? Но по мне так и с колокольчиком очень даже хорошо.

– Ну не знаю… Вот ты сказал про кукушку, я сразу загорелся ее смастерить. А как, в толк не возьму.

– Извини, брат.

– Ладно, чего уж там. Удумаю еще. А у Антона никаких колокольчиков нет. Так и останется недоучкой. О том, чтобы вернуться к учебе, и думать не хочет. У него одни только часы да заказы на уме.

– Во-от. А я о чем говорил. Ничего, Митя. Каждому свое. Ты учись, впитывай знания. И тебе еще сторицей вернется. Веришь?

– Я тебе всегда верю, Ваня. И правильно все же, что про Глашу ты вовремя подумал.

Это да. Жадный до денег Антон так качественно задурил голову их сестре, что та едва на глупость не пошла. Пришлось вразумлять. Ну да хорошо все то, что хорошо кончается. Кстати, мать с сестрами сейчас в Карповке. Отец решил, что нечего семье врозь жить. В мастерских за управляющего оставил Серафима, дом продал, Митю переселил на Иваново подворье. Вот так пока и определились.

Дверь хлопнула, и в комнату вошел тщедушный мужичок. Вид имеет виноватый. Как кот, умявший кринку сметаны и только потом осознавший, что где-то изрядно перестарался. Вот молодец! Чем нравился Ивану Овечкин, так это тем, что на ходу рвал подметки.

– Здравия тебе, Иван Архипович.

– И тебе не хворать, Кузьма Платонович. Ну и учудили вы тут. И как теперь быть? Вот ты мне объясни, сумеешь теперь народ стронуть с места? Они ить уверились, что никуда перебираться не надо, и корни пустили пуще прежнего.

– Сумею, Иван Архипович, – виновато потупив взор, заверил Овечкин. – Оно, конечно, невзлюбят тебя и волками смотреть станут, но поедут. Кто добром, кто за рублем, кто из-за долга, а кто и со страхом. Но все работники мастерских вместе с семьями соберутся и поедут. За это ручаюсь.

– Ручаешься, значит, – то ли спрашивая, то ли подводя черту, произнес Иван, а потом продолжил: – В лоб бы тебе дать за такие художества. Ну да я не девка, чтобы меня любили. Народу пояснишь, что все, как и обещал. По десять рублей серебром. Дом с подворьем, да на каждом корова и лошадь. Полный хлебный кошт до следующего лета. Все, что получат с продажи домов, им и останется. Прежняя работа с тем же жалованьем.

– Серебро-то будет где тратить? – уточнил Кузьма.

– Не переживай. Все даже лучше, чем было бы в Карповке. И купеческие суда мимо ходят, и лавка в селе будет своя. То с купцом оговорено. И цену ломить не станет. Он во мне интерес имеет.

– Не сомневайся, Иван Архипович. Все сделаю, как и было оговорено.

– Тебя-то не возненавидят?

– А меня уж давно ненавидят. Наушником считают. Тот же вор Селин, что купчишке новгородскому запродался, у них в куда большей чести. И воду мутит больше всех прочих.

– Ну, это ожидаемо. Ты вот что, Кузьма. Сына своего переселишь к Мите. Подберу им экономку, чтобы под присмотром и обихожены были. И вдвоем им куда веселее будет. Как, Митя, согласен?

– Да отлично просто. Мы с ним хорошо ладим, – обрадовался брат.

– Вот и ладно.

– Лишнее это, Иван Архипович. Я ить не просто так дом поставил. Семью из села перевез. Так что супруга моя присмотрит за Дмитрием Архиповичем.

– Дядька Кузьма, ну чего ты. Скучно же мне будет одному-то, – вскинулся Митя.

– Ну, то вы сами с Семеном решайте. Захочет у тебя квартировать, пускай. Я только к тому, что супруга моя и присмотрит, и обиходит. И денег не возьмет. Знаю, что это для тебя мелочь. Но ты уж не обижай нас, Иван Архипович.

– И не подумаю. Спасибо тебе, Кузьма.

– И еще. Прости меня. Я ить…

– Да понимаю я все. И сыну счастья желаешь, и опаску имеешь, что батюшка взбрыкнет, коли не станешь под него гнуться. Но больше такого чтобы не было. Конечно, я вроде бы сам тебя к бате подвел, но наперед мое слово, а его уж потом и если не в пику моему.

– Уяснил, Иван Архипович, – вздохнул Кузьма.

– Вот и ладушки. И еще. Семью ты оставляешь здесь только до поры. И никак иначе.