Джессика Соренсен - Одиночество Новы Страница 12

Я стараюсь делать, как он сказал: расслабиться, но, когда его язык снова оказывается у меня во рту, начинаю паниковать. Вдруг я что-то неправильно делаю? Но по мере того, как его язык массирует мой, напряжение из мускулов уходит. Я становлюсь даже немного дерзкой, покусываю его губу, и ему это, кажется, нравится – по его телу проходит дрожь. Мои руки все еще лежат без движения вдоль тела, а его ладони ощупывают меня всю, гладят бока, талию, бедра. Его пальцы забираются под подол моего платья, и я замираю, думая, не сказать ли ему, чтобы остановился. Но, поискав в уме доводы, понимаю, что их нет. Мне хочется, чтобы он меня трогал.

Я выхожу из оцепенения и поднимаю руки к его груди, пользуясь случаем, провожу ладонями по крепким мускулам. Его руки добираются до края моих трусиков, и на секунду Лэндон наваливается на меня всем весом.

Я выгибаюсь ему навстречу, понимая, что нашей прежней дружбе теперь конец. Ну и пусть! Я хочу его… хочу.

Медленный поцелуй становится все более страстным, его язык блуждает у меня во рту, и тут я ахаю от неожиданности, когда он медленно просовывает в меня палец.

– Мне остановиться, да? – выдыхает он, отстраняясь на секунду, чтобы заглянуть мне в глаза.

Я моргаю, вся охваченная этими удивительными эмоциями, рождающимися в моем теле, стараюсь сосредоточиться на его прекрасном лице, на его горящих глазах, но уже теряю связь с реальностью.

– Нет… – кое-как выговариваю я, и тут шея у меня изгибается и голова запрокидывается назад.

И Лэндон в ответ ласкает меня снова и снова, дарит мне ощущения, о которых я раньше могла только фантазировать. Целует до тех пор, пока мое тело не начинает протестовать, и ему приходится остановиться, иначе я потеряю сознание от недостатка кислорода. У него блестят глаза, он обхватывает меня рукой за талию, притягивает к себе и переворачивается на спину. Я роняю голову ему на грудь, глаза у меня удивленно распахнуты – я не могу поверить, что это случилось.

Я обвиваю рукой его живот, а он перебирает мои волосы.

– Ну как, я все еще кручусь у тебя в голове? – спрашиваю я и тут же закатываю глаза от досады на себя саму.

Его пальцы уже не приглаживают мне волосы. Лэндон проводит линию по моей щеке, к подбородку, подцепляет его пальцем и приподнимает, чтобы я посмотрела ему в глаза.

– Да. Кажется, даже еще хуже, чем раньше.

Он говорит так, словно разочарован, словно надеялся, что будет иначе, и мне становится грустно. Я уже хочу спросить, почему у него такое расстроенное лицо, но тут он тянется губами к моим губам и снова начинает целовать меня, и я сразу же обо всем забываю.

Глава 5

1 июня, семнадцатый день летних каникул

Фоном играет бойкая мелодия «Last Resort» группы «Papa Roach», но я убавила звук, чтобы она не заглушала слова. Шторы задернуты и не пропускают утренний свет, влажные волосы у меня распущены по плечам – я только что из душа. Запись на компьютере идет уже минут пять, а я еще ни слова не произнесла. Несколько раз вставала и принималась ходить по комнате, стараясь собраться с мыслями и сложить их в какие-то внятные фразы.

Наконец решаю, что не стоит ничего планировать заранее, и смело плюхаюсь в кресло. Слегка волнуясь, наклоняю монитор под нужным углом, подгибаю ноги под себя, чтобы усесться повыше, и выпаливаю первое, что приходит в голову, подавив инстинктивное сопротивление внутреннего цензора:

– Итак, прошло чуть больше недели с того дня, как я приехала домой из колледжа, и сны и воспоминания о… – начинаю было я, но спотыкаюсь, понимая, что тут уже, хочешь не хочешь, придется назвать его по имени. Но это так странно: говорить о нем и смотреть на саму себя на мониторе компьютера. Я вижу, как от одной мысли о том, чтобы произнести его имя вслух, глаза у меня делаются огромными, а зрачки сужаются, словно меня вдруг настигло давнее воспоминание. Я делаю глубокий вдох, затем еще один, провожу рукой по волосам и убираю их от лица. – О Лэндоне. – Глаза у меня распахиваются еще шире. Что подумают люди, если это увидят? Какого мнения они будут обо мне и о том, как я вижу себя? – Сны о нем стали ярче, чем когда-либо, – продолжаю я. – С одной стороны, мне хочется как-то от них избавиться, а с другой – остаться в них… остаться с ним… навсегда. – Я сцепляю руки на столе, наклоняюсь ближе к экрану и вглядываюсь в свои глаза, отмечая, как расширились зрачки, обведенные тонкой голубой каймой. – Когда я гляжу на саму себя, все во мне так и кричит: перестань думать о нем, отключи воспоминания. Как будто это так просто… – Я выдыхаю, убираю волосы назад и придерживаю их рукой. – Я хочу знать почему… Нет, мне нужно понять почему… А я не знаю как… – Отпускаю свои волосы, легонько провожу пальцем по шраму на руке и откидываюсь назад в кресле. – Мне нужно как-то узнать, о чем он думал… Может быть, я все-таки сумею разобраться, почему он это сделал и почему я не заметила, что с ним происходит. – Я обкусываю ноготь. – А может быть, и заметила, просто признаваться себе не хотела.

Под конец, когда из моего рта вылетает эта жестокая правда, голос обрывается. Не хочу больше ничего слышать, не хочу думать. Выключаю компьютер – мне не хочется на себя смотреть.

В тот же день мы с Делайлой сидим в моей комнате. Шторы раздвинуты, и летнее солнце бьет в окна, поэтому в комнате душно, хотя я и включила на полную мощность вентилятор. Я перебираю кое-какие свои видеоклипы, пытаясь понять, в чем все-таки смысл всей этой фигни – разве что смотреть, как я сижу и болтаю всякие глупости, так в этом как раз смысла особого нет. Что я делаю – пытаюсь разобраться в себе? А можно ли это сделать без Лэндона? Или я пытаюсь понять что-то о Лэндоне? О жизни? О смерти? О чем он думал в последние минуты и почему решил сделать запись?

И какого хрена у меня вечно столько вопросов в голове?

– Надо бы съездить в Фэрфилд на этот концерт в июле. Прикольно же. Тем более что ты помешана на музыке, – говорит Делайла, перебирая стопку дисков у меня на полке и вытаскивая несколько штук. На ней короткое красное платье, того же оттенка, что и губная помада, и всего лишь на пару тонов темнее ее волос. – И зачем ты их хранишь? CD уже никто не слушает.

Я забираю диски у нее из рук и раскладываю на компьютерном столе в строгом алфавитном порядке.

– Это Лэндон мне подарил, – отвечаю я и добавляю, чтобы уйти от этой темы: – А что за концерт? Ничего о нем не слышала.

– А это потому, что ты у нас живешь в своем маленьком шизанутом мирке. – Подруга скашивает глаза и крутит пальцем у виска, а затем плюхается на мою кровать, обхватив себя руками за ноги. – По всему городу афиши висят, да и я тебе уже пару раз говорила. Ну, там, в общем-то, все скромно будет, ничего такого особенного. Так, парочка альтернативных групп.

Обдумываю эту мысль – поехать на концерт. Я, конечно, люблю музыку и концерты когда-то обожала, но там же будет дикий шум, и куча народу, и все незнакомое, а значит легко потерять контроль.

– Не уверена, что хочу ехать на этот концерт. – Я включаю компьютер и усаживаюсь на вращающееся кресло. – Вообще-то, я тут подумываю, не записаться ли на какие-нибудь летние курсы… Может, по киносъемке или еще что-нибудь в этом роде.

Делайла качает головой, встает, подходит к компьютеру, нажимает кнопку на корпусе и выключает его.

– И не думай. Мы же договорились: этим летом никаких курсов. К тому же, – она стучит пальцем по монитору, – у тебя и так уже есть задание по киносъемке. Хотя я и не пойму, зачем тебе это надо. Раньше ты не горела желанием кино снимать, по крайней мере, не настолько, чтобы заниматься этим для собственного удовольствия.

– Сама никак не пойму зачем, – вздыхаю я, поворачиваюсь вместе с креслом к ней лицом и меняю тему: – Я помню, что мы решили насчет курсов, но мне нужно как-то отвлечься.

Делайла упирает руки в боки и прищуривается:

– От чего?

Я пожимаю плечами и прикрываю ладонью шрам на запястье.

– От этого города. От собственных мыслей. От жизни.

– Здесь это, пожалуй, будет трудновато. – Подруга показывает рукой за окно, на маленькие, почти одинаковые домики вдоль улицы. – А насчет того, чтобы сбежать от собственных мыслей или от жизни, не знаю, что тебе и посоветовать, кроме наркотиков.

Я открываю рот:

– Ты что, серьезно?

Делайла пожимает плечами.

– Я же не говорю, что это обязательно, просто как вариант, – произносит она с непроницаемым выражением лица.

Я оглядываю ее с головы до ног:

– Ты до сих пор этим балуешься?

Она качает головой:

– Я же тебе сказала: бросила, когда мы уехали в колледж.

Не знаю даже, верить ей или нет. Мы жили в одной комнате, и вообще Делайла практически все время была у меня на глазах. Но, с другой стороны, она гораздо чаще, чем я, уходила куда-то по вечерам, главным образом потому, что я терпеть не могу новые места, тем более что там, куда она так любила ходить, все было совершенно непредсказуемо, сплошной шум, гам, суета и мельтешение.