Виктор Глумов - Враги по оружию Страница 12

— Я вернусь, — шепнул он, отстраняясь, — обязательно вернусь. Обещаю. Руки Надин были холодными и влажными.

Чтобы не упускать ее из виду, Макс остался с краю толпы, хотя все старались проникнуть в середину — думали, что так безопаснее.

— Свиньи! — крикнул в громкоговоритель главный омеговец и сплюнул под ноги. — Вы решили бежать, когда узнали, что нужна ваша помощь. Мы охраняем вас, отгоняем банды, волков, а вы… Вы не люди — некроз! И жизни не достойны!

Осознавая происходящее, Макс все больше покрывался холодным потом. Молот был прав. Что будет теперь, когда в деревне хозяйничает чужак?

На расстеленный брезент, куда односельчане побросали оружие, омеговцы, обыскивающие дома, сволакивали припасы. Грохнул выстрел, ему ответила автоматная очередь с северного конца деревни, от хлева. Перекрывая рев и грохот, завизжала баба. Вернувшиеся с добычей солдаты выстраивались по обе стороны от капитана.

Два омеговца за волосы приволокли Алису, младшую жену Молота, швырнули на землю. Следом за ними, заливаясь плачем, семенил ее малыш. На скуле Алисы наливался кровоподтек.

Главный махнул омеговцам и стянул шлем. Повернулся к пленным и крикнул в громкоговоритель:

— Руки за головы. Двигаемся к воротам колонной по двое. Живо!

Мужики зашевелились, сцепили руки на затылках и попытались построиться. Макс сообразил, что не сдал пистолет, и ему отчаянно захотелось застрелиться.

Подъезжая к деревне, Кир велел своим людям приготовиться к бою и надлежащим образом облачиться. Но вопреки ожиданию, перед ними открыли ворота. Неужели ложная информация? Если так, радиста следует четвертовать.

Колонна двинулась за ограждение, и, разглядев брошенные в спешке вещи, Кир понял, что дикие не собирались воевать, они хотели сбежать по-тихому, выгрести запасы, а когда война закончится, вернуться и зажить как прежде. Жировать на чужой победе. Пустить корни в обновленный мир.

Кир встал посреди вонючей площади, напоминающей помойку, дикие сбились в кучу, уже готовые принять смерть. Он с удовольствием перестрелял бы всех, но ему приказали привезти мужиков для дальнейшей службы в гарнизон. Любую команду дикие выполняли безропотно: побросали оружие, кое-кто оказал содействие и выдал, где у соседей тайники с продуктами. Низкие твари, не достойные жизни. Как ни печально, руководство ошибается, рассчитывая выбить из них придурь.

Прочесывать поселок закончили ближе к ночи. Никто из наемников не пострадал, а сколько было жертв среди диких, Кир не интересовался. Наблюдая за метаниями этих жалких созданий, он постепенно успокоился, злость сменилась усталостью. Вокруг суетились замучившиеся сослуживцы; им тоже нужен отдых, поощрение. Скучая, Кир разглядывал безропотное стадо и думал, как бы развлечь себя и своих людей. Взгляд остановился на перепуганных бабах, капитан заметил черноволосую девку в ослепительно белой рубахе. Отражая свет прожектора, рубаха горела огромным фонарем и подсвечивала её безупречное лицо. Кир присмотрелся повнимательнее: чуть раскосые темные глаза, узкая талия, длинные стройные ноги — и поймал себя на мысли, что у него давно не было женщины. Офицерам Омеги должно принадлежать самое лучшее.

Построиться у мужиков никак не получалось: никому не хотелось идти впереди, все норовили запрятаться подальше. Омеговцы начали терять терпение, били людей прикладами и гнали вперед, как скот. Макс не отрывал взгляда от Надин, надеясь впитать родной сердцу образ и пронести сквозь войну. Он не замечал, что прыщавый Угрюмка тоже на нее смотрит. Макс не торопился: он был в конце очереди. Надин обнималась с Яной, губы ее дрожали, щеки блестели от слез. Максу хотелось броситься к ней и прошептать: «Ну что же ты, глупенькая! Все ведь обошлось. Держись, мы обязательно вернемся!»

Капитан с частью воинов приблизился к бабам. Омеговцы стянули шлемы, и стало видно, что они молоды, немногим старше самого Макса. Главный был узколиц и темноволос. Он остановился напротив Надин, осмотрел ее, как лошадь перед покупкой, облапил — девушка замотала головой и шарахнулась в сторону, омеговец ухватил ее за ворот рубашки, рванул…

Макс сообразил, что сейчас произойдет, и в глазах потемнело от ярости, он потянулся к пистолету, но не успел: грянул выстрел. Угрюмка опередил Макса и сейчас медленно опускался на подгибающиеся ноги, захлебываясь кровью. Капитан как ни в чем не бывало разевал рот, отдавая распоряжения, под его ногами белела рубашка Надин, перепачканная пы- лью. Девушка прикрывала руками обнаженную грудь. Мать Надин корчилась рядом, получив прикладом в живот.

Макс сделал вид, что споткнулся, упал и, откатываясь к домам, выстрелил. Он был отличным стрелком и верил, что не промахнулся.

Но в него попали раньше, чем он узнал, достигла ли цели его пуля. Теряя сознание, он видел солнце вместо прожектора, а рев моторов слился в грохот горной речки, ворочающей камни.

Глава 6

ЛЕТО ВЫДАЛОСЬ ЖАРКИМ

Откуда на ферме взялся Зяма, никто не знал и знать не хотел. Просто однажды пришел полу- дурок, щербато улыбнулся и попросился на работу. Смекнули, что манисов ему доверить нельзя, думали прогнать, но тут выяснилось, что Зяма — прекрасный дежурный, ну просто лучше не сыскать. Он мог торчать на вышке сутками, всегда готов был подменить любого, только бы сидеть выше всех и смотреть не отрываясь вдаль. Спускался он только поесть, попить, отлить. Вообще Зяма был странный. Вроде говорил нормально, очень любил сочинять стишки-потешки, бессмысленные песенки… А вот умным или хотя бы сообразительным его не назвал бы и манис. Туповат был Зяма. Или скорее жил в каком-то своем мире, сверкающем и прекрасном, полном смешного и замечательного.

Второй пришлый — Курганник, коновал, Зямой по первости очень заинтересовался. Искал в нем «народную мудрость», нашел, но воспользоваться не сумел — принципы Зяминой жизни годились только для Зямы.

У вечного дежурного была мечта. Как только приезжали грузовики Омеги, он развивал бурную деятельность: колотил в рынду, орал, созывал всех и в первых рядах бежал смотреть на наемников. Даже дети столько интереса к черной форме не проявляли.

Зяма мечтал однажды сесть в грузовик с этими прекрасными людьми и уехать в Замок. Он как-то рассказал Артуру о своей мечте, тот посмеялся, поправив: не в Замок, а в Цитадель Омега. И вот мечта сбылась.

Зяму привезли в гарнизон, Зяма маршировал со всеми вместе, Зяму побрили и научили приветствовать командирами вскоре Зяма должен был совершить подвиги и тем заслужить офицерское звание.

Он радовался до вечера. Ретиво выполнял команды, всем улыбался, мелко кивал, даже песенки напевал про себя, не вслух. А вечером офицер (имени Зяма не помнил) вдруг выделил его из толпы мужиков, сгрудившихся в казарме.

— Он у вас больной, что ли? — спросил офицер.

— Никак нет, сержант Глеб, — отрапортовал Артур, вызвав восхищение Зямы, — здоров. Дозорный наш.

— А что все время лыбится? Придурочный? Эй, как тебя там? Зяма, погрузившийся в сладкие мечты, откликнулся моментально:

— Маршал Зяма!!!

Вокруг неуверенно заржали. Сержант Глеб налился дурной кровью, подступил к нему и замахнулся:

— Ш-шуточки! Смех смолк. Зяма часто заморгал, озираясь и продолжая улыбаться.

— Сержант Глеб, разрешите обратиться! — шагнул Артур вперед. — Я неправильно вас понял, сержант. Он здоров. Но дурак. Совсем дурак.

— С оружием обращаться сможет? Ползуна тебе в зад, фермер, не мог сразу предупредить?! Думаешь, нам тут твои идиоты нужны? Издеваешься, манисово дерьмо?! Я тебе покажу!

— Да не сердись, сержант, — пробасил Курганник, — что мы тебе — лекари, придурка от умника отличать?

— Р-разговорчики! — Сержант Глеб на каблуках повернулся к Курганнику, хотел ударить, но спасовал перед размерами противника и только зашипел от ярости.

Зяма понял, что жизнь его меняется, судьба летит под откос, увлекая за собою мечту. И заплакал.

Угомонились измученные тяжелым днем мужики. Артур лежал в темной казарме на узкой койке и смотрел в потолок. Зяма никак не мог успокоиться, рыдал, валялся в ногах у Глеба, и его уволокли лазарет, а утром должны были выставить из гарнизона — пусть топает домой. Артур завидовал Зяме. Утром начнутся тренировки, фермеров разобьют на взводы, и хорошо бы не попасться Глебу, существу мстительному и мелочному. Сожрет. Сегодня Глеб струсил, Курганника бить не стал, а значит, затаил обиду на всех свидетелей унижения.

За последние сезоны Артур отвык засыпать один. Всегда рядом была Ника, а потом Лана в колыбельке плакала, и вставать надо было по очереди, укачивать. Эта размеренная счастливая жизнь оказалась миражом… И морок тот развеяло ураганом большой войны.

На построении Артур не стал напоминать, что служил, — Отто и так его заметил… Значит, есть шанс получить звание, например сержанта. Великая заслуга — командовать деревенскими увальнями не у себя на ферме, а в гарнизоне. Пусть каждый мальчишка на Пустоши умеет управляться с хаудой или самопалом, но пулемет, граната — уже вещи для большинства новые, незнакомые. А хуже всего у диких с субординацией и подчинением. Артур люто ненавидел приказы, не умел выполнять их, отключив голову. Потому и ушел. Свободы захотел. Семью захотел. Ферму решил поднять.