Бедный Павел (СИ) - Голубев Владимир Евгеньевич Страница 12

В полку он сразу был определен в гренадерскую роту — с таким ростом без вариантов. Больше всего его командиры боялись, что его заберут в гвардию без какой-либо оплаты им. Поэтому припрятали его в полковой слободе и не выпускали в город. Там же оказался и его землячок. Ну как земляк, просто оба — тверские, но всё-таки.

Захар Пономарев был отправлен в рекруты как вор. Поймали его на краже у соседей и не в первый раз, вот мир его и отдал[18]. Хотел бежать по дороге, но старший попался внимательный, лоб ему забрили сразу и ловили два раза, пороли потом так, что несколько дней в побег пойти не было сил. Когда попал в полк, там уже знали его репутацию и тоже заперли в слободе, где их учили солдатской жизни. Там они и познакомились и даже подружились.

Прошел год и Емельян оказался хорошим гренадером, а Захар мушкетером, и вот собрались отправить их уже в постоянные роты. А перед этим, наконец, разрешили выйти из казарм в город. Вот тут и решили дружки гульнуть напоследок. Зашли в кабак, выпили-закусили, пошли дальше гулять по городу, смотреть на людей, на дома, каких раньше не видели. Может и ещё где выпить.

Оба были слегка пьяны от выпитого в кабаке и от ощущения свободы. Они брели по улице, не разбирая дороги, весело переговаривались и не обращали внимания на окружающих, но шум, раздававшийся за углом, был слишком громок и вынудил их остановиться и замолкнуть.

— Что это, Захарушка? — непонимающе произнес Карпов.

— Дык, похоже, убивают кого-то, Емель! — удивленно произнес приятель.

— Эвона! — задумчиво протянул гренадер и тихонечко выглянул из-за угла. Увиденное заставило его отшатнуться и непонимающе уставиться на друга.

— Что там?

— Там, это, какого-то мальчонку с гайдуками убивают. Непорядок, брат, ребенок же! — Карпов глянул на приятеля, и, поймав ответный задорный взгляд Захара, — Где наша не пропадала! — рывком кинулся к месту схватки…

Ехать было далеко, и мы скакали всю кроткую летнюю ночь, однако к утру уже на окраине города наш конвой странным делом пропал. Гайдуки заволновались. Старший из них — Григорий — нервно сказал:

— Знаешь, Ваше Императорское Высочество, странно это. Конвой просто так не пропадет, если бы на них напал кто, мы бы увидели, а так оторвались от нас и понимай, как звали. Что-то не так. Ловушка, похоже…

— А что же они нас сами не порешили? — спорил с ним второй гайдук, Степан.

— Если бы они нас сами убили, глядишь и признался бы кто из преображенцев, или заметил бы кто, что это именно они так нас… — вмешался уже я.

Мы начали нервно оглядываться. Потеряли-то мы свой конвой в мелких улочках. Завел нас наш конвой туда, а мы уже устали и не поняли, что нас заводят в засаду.

Всё верно, из-за угла вывернула группа оборванцев. Они и были той засадой, которую мы ждали. Оборванцы оказались хорошо вооружены и открыли огонь из пистолетов. Гайдуки были ребятами очень опытными, Алексей Григорьевич дал мне в охрану лучших из лучших, видно чувствовал что-то. Григорий и Степан подняли свих лошадей на дыбы, прикрывая меня от огня нападавших.

Лошади получили сразу по несколько пуль и с жутким плачущим ржанием завалились на землю, а ребята успели соскочить, да ещё и пистолеты из седельных кобур с собой прихватили. Я воспользовался предоставленной мне паузой и соскочил со своего коня, также вытащив пистолеты.

Гайдуки открыли ответный огонь и не промахнулись в отличие от нападавших, трое рухнули, один из них оказался ранен в живот и огласил округу своим криком. Ребята ударили в сабли, против каждого было по несколько врагов, и, скорее всего, они бы не смогли сдержать нападавших. Григорий кричал мне, чтобы я бежал, называя меня Игнатием, надеясь хоть как-то отвлечь от меня внимание.

Я же словно заледенел. Нет, не впал в ступор, просто мысль бежать за всю схватку у меня в голове даже не промелькнула. Я бросил один пистолет под ноги, поднял второй двумя руками и выстрелил, как учили. Попал. Поднял второй, опять прицелился. За это время Степан получил удар палашом в плечо. Я выстрелил — не попал, Степану разрубили голову. Григорий остался один. Всё должно было закончиться за считанные секунды. Я вытащил шпагу, но чтобы я сделал один против шестерых?

Но всё изменилось, из-за угла с диким ревом вырвались две фигуры в солдатских мундирах — один как медведь, второй как росомаха. Они были вооружены только тесаками, но большой просто, как спичку, сломал ближайшего к нему убийцу, схватил его палаш и тут же разрубил пополам следующего. В это время тот, что поменьше своим ножом почти одним движением зарезал ещё двоих.

Григорий почувствовал изменение обстановки и так ловко закрутил саблей, что его противники невольно отступили. Я, просто, молча, подошел к нему сбоку и ткнул острием шпаги в бок одному из его противников. Тот схватился за рану, и тут же Григорий срубил ему голову. Всё произошло буквально за считанные мгновения. Вся схватка перевернулась, последний нападавший это почувствовал и побежал.

Но недалеко. Тот, что поменьше, метнул свой тесак и попал ему точно под левую лопатку.

Картина поля боя была кошмарной. Площадка была залита кровью, человеческой и лошадиной и усыпана мертвецами и частями тел. Одна лошадь ещё была жива, билась в муках и жалобно ржала.

Горячка схлынула, я почувствовал дурноту, но пытался сдерживаться, сохраняя лицо. Всё испортил медведеподобный солдат — его начало рвать с такой силой и звуковыми эффектами, что сдерживаться дальше было невозможно — меня стошнило прямо в кровавые лужи под ногами. К нам присоединился и второй нежданный помощник, и только Григорий сдержался.

Он, сначала, пошатываясь, обошел всех упавших, тихо сообщил, что живых нет. Подошел к умирающей лошади и спокойно перерезал её горло. Потом присел на туловище другой уже мертвой нашей лошадки и, опустив голову, ждал, когда нам полегчает.

К своей гордости, я был первым, пришедшим в себя. Утерев рот, я подошел к своему телохранителю и, наконец, увидел то, что не замечал раньше: он был ранен и балансировал на грани потери сознания. Видимо, первый залп банды не прошел совсем даром — на боку его обильно выступала кровь. Я начал говорить с ним, подбадривая его, а сам рыться в вещах убитых.

Разодрал какую-то более-менее чистую рубаху, смочил импровизированный бинт тут же найденной водкой из фляги и подступил к Григорию.

Тут мне на помощь пришли и солдаты. Большой отодвинул меня, разорвал мундир гайдука, будто тот был из бумаги, открыв разодранный, обильно кровоточащий бок — пуля прошла по касательной, повредив кожу и мышцы. Григорий потерял порядочно крови.

Солдат, сосредоточившись на процессе, сквозь зубы прошипел:

— Захарка, а что это тебя стошнило-то? Ты ж рассказывал, что народу перерезал, что комаров прибил?

— Дык, брат Емеля, ловко соврать — половину невзгод от себя отвести! Коли бы не врал так красиво, били бы раза в три чаще! — тот смущенно улыбнулся.

— Ничё! — прошипел из последних сил Гришка. — Зато как хорошо он ножиком махал!

Емельян ловко прижал тряпку к боку гайдука и обмотал его вокруг туловища лентами, на который распустил свой камзол. Захар поймал моего коня, который убежал недалеко и подвел к нам.

— Сам-то не дойдет, поди! — проговорил солдат, помогая Грише сесть в седло. Гайдук прохрипел:

— Кто такие будете?

— Гренадер Копорского полка Емельян Карпов! — пробасил крупный.

— Мушкетер Захар Пономарев! — представился второй.

— Где летний дворец знаете? — тут уже вмешался я, не желая раскрывать даже им своего имени до поры.

— Знаем, барчук! — Пономарев уже хитро косился на меня.

— Проводите нас — озолочу!

— Стойте! — остановил нас Григорий — Тебе, гренадер, надо одеть что, страшно выглядишь. — Тот с удивлением осмотрел себя. Картина действительно была пугающая: под ночным небом стоял огромный окровавленный мужик в порванной рубахе.

— А нам с мальчонкой надо как-то одежку поменять — на нас засада была, надо как-то по-другому выглядеть. — Григорий понял мою идею и сохранял наше инкогнито.