Рубеж веков (СИ) - Ludvig Normaien Страница 12

А ещё письма Грдана возымели успех. На них откликнулся Карл Эммануил I, герцог Савойи и князь Пьемонта, граф Аосты, Морьены и Ниццы, титулярный король Кипра, Иерусалима и Армении, Великий магистр Высшего ордена Святейшего Благовещения и Великий магистр Ордена святых Маврикия и Лазаря, которого многие считали слишком активным и амбициозным, но который, как он считал, просто хотел занять достойное место согласно своему происхождению в мире. Желание попасть в качестве великого полководца в историю, несло прямую угрозу для его соседей. И может всё было бы не столь для них плохо, но он оказался действительно неплохим военным, причём заботящийся о подданных. Содействуя развитию своих земель, он получал больше средств, которые можно было пустить на свою любимую армию, которая помогала ему расширять земли. Когда Папа Римский стал посредником в перемирии Филиппа II и Генриха IV, он понял, что пора и ему договариваться, обменяв ряд своих окраинных земель на богатый Салуццо, за который и враждовал с французами, уже при посредничестве и Папы Римского, и своего тестя — испанского короля, на дочери которого, Каталине, он был женат. Оказавшись в состоянии мира, он уже посматривал на Женеву, когда к нему пришло письмо от тестя, с предложением поучаствовать в восточной экспедиции. Тогда он и вспомнил о письмах Грдана. Обладая рисковым характером, он уже не мог избавиться от идеи заработать не только новые титулы, но и расширить свои территории. Чем он хуже Жоффруа I де Виллардуэна Ахейского или какого-нибудь Бонифация Фессалоникского?

Но это ещё были не все силы, которые намеревались принять участие в экспедиции. В Средиземноморье издревле были силы, с которыми приходилось считаться всем государствам, даже самым великим. Пираты. Ещё великая Римская республика, а затем и империя, установившая своё господство над всем регионом, пыталась с ними бороться. Иногда это получалось, как у Помпея Великого. Но каждый раз они возрождались, меняя историю региона, как когда-то, предав Спартака. Шли столетия, менялись лишь лозунги и знамена, под которыми они грабили, пленяли, топили торговцев и друг друга. Большое количество мест, где они могли найти убежища, тоже способствовал тому, что всегда находились лихие головы, желающие рискнуть жизнью в обмен на короткую красивую жизнь, надеясь заработать состояние, которого хватит до конца дней. Конец действительно наступал часто, вот только зачастую без богатства. Но не всегда. Крупнейшими мессианскими пиратскими городами были мальтийская Ла Валетта, тосканские Ливорно и Пиза, сицилийские Мессина и Трапани, Неаполь, Пальма де Мальорка, Альмерия, Валенсия, Фьюме, Кандия. Их противники, исмаилитские пираты, составлявшие им конкуренцию, как правило проводили время если не в море, то в Триполи, Тунисе, Ла Гулетте, Бизерте, Алжире, Тетуане, Сале, Диррахии, Лараше, Валоне, Родосе, Искандеруне, аль-Искандерийе, Бейруте, где можно было отдохнуть, продать добычу, пополнить экипажи, купить необходимое.

И если среди мессиан были в основном выходцы из европейских народностей, то среди исмаилитов кого только не было — оседлые арабы, и представители берберских племён, чернокожие суданцы, сарацины Анатолии, Румелии, команды беев с берегов Нила, киликийские армяне, албанцы, греки, многие из которых честно служили своим повелителям со времён завоевания, как Мурад-раис младший, сирийцы и многие другие. С времён великого Кылыч Улудж Али, или как его ранее звали — Джованни Гелени, ставшего пашой Алжира и Триполи, множество европейских ренегатов переходило на сторону исмаилитов, принимая их веру и беря новые имена. Француз Мурад-реис, генуэзец Феру-раис, венецианцы Меми-реис и Меми Ганчо-реис, Монтез Сицилиец, Мурад Мальтрапило-реис, или один из самых успешных — Юсуф-реис, или же Джон Вард, англичанин, а также многие и многие другие. Многие считали, что среди тех десятков кораблей, бороздящих воды Средиземноморья под исмаилитскими флагами, большинство было как раз ренегатами. И если они захватывали какой-нибудь европейский корабль, то трудно было ожидать от них милости — или в рабство, или вместе с кораблем уйти на дно. Правда, как правило, они не издевались над своими пленниками, как берберы, отрезавшие носы у мессиан и носящие, или хранящие, целые гирлянды подобных «украшений».

Понентинцы, как зачастую называли европейских пиратов, тоже от них не отставали в плане размаха своих действий. Сицилийские пираты Филиппо Корона, Джованни ди Орта, Якопо Кальво, Джулио Баттиста Корвайя и Пьетро Корвайя были уважаемыми людьми и зачастую вместе со своими головорезами приходили на помощь мессианским военным флотам, в первую очередь Испании, в их карательных экспедициях против исмаилитов. Греки Педро — Петра Ланцы, тосканцы Филиппа Канъядеса и Франческо де Мантауто, папские генералы Пуччи и Бусси, неустрашимый мальтиец Матюрен Ромегас и другие, не уставали держать своих противников под ударом. Хотя, конечно, в первую очередь страдали те, кому война была далека, кто к ней был зачастую непричастен. Так, например, в 1592 году Кутюр де Мартиг, под видом торговца набрал пассажиров в Родосе, заказавших корабль в Миср, но отвёз их в Мессину, где и продал всех в рабство. Но и попав в плен, они знали, что мягко с ними не обойдутся в меру своей выдумки. В лучшем случае — попадут на галеры, в качестве гребцов, которых вечно не хватало из-за высокой смертности. В худшем — убьют с всевозможной жестокостью: разрежут пополам, снимут кожу, отрубят конечности, оскопят, выколют глаза. Все не уставали придумывать новые способы отвадить жадных до чужого добра чужаков.

Но это не значит, что мессиане грабили только исмаилитов, а исмаилиты только мессиан. Испанцы и генуэзцы не отказывали себе при случае прихватить венецианское добро, а какие-нибудь анатолийские измирцы с чистой совестью пускали на дно купцов из силистрийского Родосто, особенно если помолиться потом за души этих заблудших сынов истинного бога. А ускоки и маниоты вообще не видели никакой разницы между тем, какой корабль пускать на дно. Лишь бы поменьше охраны и было что взять.

И вот таким образом понентинцы, жаждавшие добычи, также не могли остаться равнодушными к носящимся шепоткам над водой, о том, что на востоке затевается интересное дело.

Глава 6

Не всё, но многое из этого знал последний нищий у ворот самой захудалой церкви в Девтере. Новости и слухи — это было то, чем жили многие жители города. Когда целыми днями жизнь заполнена беспросветной рутиной и тяжёлой работой, то сидя на пороге своего дома, глуша самое дешевое пойло (и хорошо, если есть медь на него), и общаясь со своими товарищами, можно многое узнать. Один — сам рыбак, или уже успел пообщаться с ними, купив пару свежих рыбин на ужин. Он видел или узнал о новых суднах, что вошли в одну из гаваней. Другой, грузчик, таскал под указанием гильдейского управляющего тюки, катил бочки, и услышал какие-то оброненные фразы матросами, гребцами, пассажирами, или самим хозяином, если он изволит остановиться и немного провести времени в этой портовой вони. У третьего жена работает поварихой в господском доме, «бери выше, этот тот, что на втором холме!», видела гостей. А её подружка, что подавала гостям полотенце, так вообще услышала интересные разговоры. У четвёртого, самого уважаемого, брат служит декархом виглов, и он по секрету шепнул кое-чего, чем он и поделился с товарищами, немного перебрав с выпивкой. Слухи и новости появлялись, разносясь по всему городу, кого-то радуя, кого-то огорчая, кого-то оставляя равнодушным. А кто-то просто откладывал в голове, с целью — а может когда-нибудь пригодится.

Теодор и Илия, оказавшиеся при тасовании подразделений в одном полулохе, сидели, привалившись к стене дома, подложив под себя свои свернутые эпилориконы, подкладкой наружу. Не вывернешь, загваздаешь их — так командир тебя потом прибьёт за такое растяпство.

В животе переваривался завтрак-аристон. И хоть Великий пост не касался тех, кто служит в армии, их почему-то продолжали кормить довольно скромно. Кормёжка значительно ухудшилась после зимы. Если первоначально им, простым солдатам, выдавали минимум по два фунта пшеничного хлеба, полфунта сухой крупы на кашу, фунт мяса, одну мину пива или малую меру вина в неделю, и хватало на завтрак и ужин, а порой могли и в полдень накормить, то сейчас это можно было лишь вспоминать. Фунт ячменного хлеба, вместо мяса — рыба, как правило в форме похлёбки с мукой (тогда могли хлеб не выдать), пива не видели давно, а вино было настолько разбавленным, что мало чем отличалось от воды. Конечно, для многих и это было совсем неплохо. Минимум половина их новых товарищей была вполне довольна.