Золото Советского Союза: назад в 1975. Книга 2 - Сергей Майоров Страница 12

— А скажем что? Зачем нам это?

— Не будем мы никому ничего говорить. Тема Гражданской войны и правления Колчака нас интересует. Как доблестные партизаны и Красная армия победили мировое зло. Или вот: как Колчак расхитил золотой запас страны. Что-то такое. Давай лучше думать, как отмазываться будем в милиции?

Отмазы по итогу вышли слабые и неубедительные, но лучшего всё равно не придумалось. С утра нам предстояло побегать, чтобы к девяти успеть к участковому. Поэтому спать мы легли пораньше, и будильник поставили на шесть утра.

Чтобы сильно не шуметь и не привлекать внимания, завтракали бутербродами с колбасой. Дай мне волю, я этой советской колбасой питался бы круглосуточно. Ей-богу, не вру. Я тащился от всего процесса приобретения и поедания.

Заходишь в гастроном. Кстати, первый гастроном и в наши дни находится на своём месте. Так вот, заходишь и идёшь в отдел «колбасы». И там в витрине лежит та самая докторская колбаса. Ты просишь продавца отрезать тебе четыреста грамм, и мощный тесак перерубает коричневато-розовую пружинящую палку. Ты смотришь, как мало получилось, и жалеешь о своей скупости. Но потом вспоминаешь, что по двести грамм на брата это в самый раз. А возьмёшь больше, придётся пристраивать в общий холодильник. И вот вообще никакой гарантии, что колбаса тебя дождётся. Скорее всего канет в небытие, и кому потом доказывать, что она там была?

А продавщица, молодая и симпатичная, уже швыряет твой кусок на обёрточную серую бумагу и ловко проводит ножом, отрезая нужный кусок. Под шорох этого благородного материала, колбаска оказывается упакованной в свёрточек, и уголок ловко попадает в кармашек, закрепляя конструкцию. Потом её завешивают, брякая на весы гирьку и щёлкая косточками счётов, и просят с тебя девяносто копеек.

И всё — ты счастливый обладатель натуральной колбасы без посторонних привкусов, которая хороша и в первозданном виде, и пожарить с яичницей, и супчик приправить, и с капустой потушить.

Сегодня всё было просто и сурово — нарубили бутерброды на скорую руку, запили сладким чаем из фарфоровых хайтинских чашек с розовыми лепестками и золотой каймой, и побежали в туманные сумерки. Слиток упрятали в спортивную сумку через плечо. Спортсмены мы. Утренняя пробежка. Пробежались вверх на Волжскую, сегодня нам нужен был трамвай единица, чтобы доехать до вокзала. Думали, что будет пусто. Не тут-то было.

Это в наши дни мало кто спешит на работу в седьмом часу. Советский рабочий народ в этот час уже в пути, и ладно мы с конечной ехали, а к рынку вагон уже был полон.

— Сумку спусти с плеча, — подсказал я другу.

Все вокруг конечно советские, но карманники — древнейшая профессия, и во все времена неплохо о них помнить.

Привокзальная площадь, несмотря на утреннюю рань, кипела. Причём машин было на порядок меньше, чем в наши дни, а людей больше. Из тумана со стороны путей, доносились гудки сразу нескольких поездов.

— Перекличка какая-то? Или из-за тумана гудят?

— Тут не только поезда. Вот это вообще с воды, — прислушался Лёха.

Точно. Вокзал-то на берегу, а над водой туман особенно густой, только что через мост ехали, видели. Скоро снег выпадет, к бабке не ходи.

Внутри тоже было оживлённо. Люди с чемоданами, сумками, а то и просто узлами наполняли залы. Кто-то спал прямо на узлах, кто-то перекусывал, а кто-то уже приехал и торопился на выход.

В стороне камер хранения тоже происходила какая-то движуха. И мне это ой как не понравилось, потому что в толпе чётко выделялись люди в форме. Вряд ли они нас остановят, чтобы проверить сумку, но само присутствие нервирует. Это во-первых. А во-вторых — что это они там делают? Чем ближе мы подходили, тем беспокойнее мне делалось. Они же ячейки вскрывают! Как? Неужели кто-то стукнул? Но как? Откуда кому-то знать, что я храню здесь пачки денег?

Очень хотелось перейти на бег, но Лёха схватил меня за рукав и притормозил.

— Спокойно. Где твоя ячейка?

— Они как раз движутся в её сторону.

— Не ходи туда, на тебе лица нет.

— Но ведь вскроют!

— Стой тут, не отсвечивай. Сумку возьми. В буфет сходи, купи пирожки.

Лёха, сделав глуповатое лицо, что у него получилось очень натуралистично, двинулся на сближение с транспортной милицией. На него не обратили внимания, так что он заслонил собой ячейку и преспокойно ковырялся в ней.

Прошло не больше минуты, за которую я представил себе все возможные ужасы от пустой ячейки до арестованного друга.

— Парень, — тронули его за плечо, и я вздрогнул вместе с Лёхой.

Я бочком-бочком продвигался навстречу, это получилось как-то само собой.

— А? — обернулся он.

— Помочь? — спросила его женщина в форме.

— Нет, спасибо, мы сами, — подоспел я.

— А вы знаете, что просрочили оплату за ячейку?

— Как? И что теперь?

Неужели заблокировали? То-то он так долго возится. Тут нам и конец. Что делать? Бежать? Сочинять про папкины деньги на машину?

— Там ничего скоропортящегося?

— Да нет, просто сумка.

— Тогда вы должны доплатить в кассу за просрочку.

— Доплатить? Сколько? Мы просто не знали, правда. Конечно доплатим.

— Михаил, выпишите квитанцию молодым людям. На первый раз прощаем, но в следующий раз штраф выпишем.

Фу, блин. Надо же так! Да ну нафиг. Доплатить им несчастные шестьдесят копеек, забрать от греха свою поклажу и валить подальше отсюда. Пока Лёха бегал в кассу, я открыл ячейку и достал сумку под взглядами милиции. Очень хотелось заглянуть внутрь, убедиться, что всё в порядке. Я улыбнулся, тряхнул сумкой, чтобы послушать, похоже ли содержимое на пачки денег, и пошёл прочь.

Ещё одна забота теперь — куда девать наши преумножившиеся сокровища? На камеру хранения теперь тоже нет надежды, если они так запросто вскрывают просроченные ячейки. Перетаскивать добро подобно гражданину Корейко? И дёргаться каждые три дня, не реквизировали ли наши капиталы? Ну нет, надо что-то придумывать другое.

В квартире обнаружилась Бобылиха с тряпкой в руках. Полы мыть надумала.

— Баба Фрося, ты что тут забыла?

— О, сынки! А я думаю, пока вас нет, так протереть пылюку-то хоть. Сами-то не сподобитесь, чай.

— Какую пылюку? Сдурела, старая? Иди-ка ты… на базар. Иди, иди,