Александр Самохвалов - Боевой разворот. И-16 для «попаданца» Страница 13

Сначала долго и внимательно прислушиваюсь-присматриваюсь. От торопливости меня ещё в разведроте отучили. Капитально. Поспешишь – людей насмешишь. И даже обрадуешь. Причём именно тех, кого категорически не хотелось бы. А главное, себя, любимого, ой как огорчишь… Место удобное – небольшой пригорочек над водой с ивой, в сторожких ветвях которой так удобно прятаться. Листья узкие, надёжно закрывают наблюдателя, а сквозь многочисленные промежутки между ними прекрасно видно противоположный берег, густо поросший камышом, пробитую в зарослях тропку к двум плоскодонкам, полузатонувшей и вполне себе ничего, крупных стрекоз, неспешно парящих над водной гладью не шибко торопливой равнинной реки, водомерок, ссучащих растопыренными лапками по глади заводи, что под ивой со стороны, противной течению. На войну указывают только обильные нефтяные пятна по поверхности и редкая, едва слышная вдалеке стрельба. Доты боеприпасов не жалеют. Наверное, единственное, чего вдосталь. Хватит до конца жизни. Недолгой. А так – никого и ничего.

Ищу корягу подходящую. Ага, вон у берега приткнулась. Потом снимаю шмотки. Все. Заматываю с сапогами в рулон. Стягиваю ремнём. Пистоль в кобуре сверху. Хоть застрелиться смогу, ежели что. Креплю к коряге ремень с рулоном и медленно, без всплеска, соскальзываю в воду. Довольно тёплую у берега. Осторожно ступая по топкому дну, вывожу корягу на стремнину и, не высовывая голову, потихоньку толкаю её к противоположному берегу. Течение довольно быстрое, но река не широка, и далеко отнести не успевает. Над головой в развёрстой синеве неба недлинная белая полоса. Разведчик. Дальний высотный. Возвращается. Немец, конечно. У нас таких до конца войны так и не было.[62] Как воевать умудрялись, да ещё и победить к тому же – ума не приложу. Воистину, в Россию можно только верить… И нужно! Вот уже и берег. В комфортно густых камышах одеваюсь, выйдя на более-менее сухое – обуваюсь. Очень тщательно. Не дай бог ноги сбить. Далее ползком. До леска. Проскочил, слава богу.

По перелеску идти веселее. Бесшумно скольжу между деревьев. Старые навыки восстанавливаются быстро. Так протопал километра три. Бой слышен уже сзади. Пересёк дорогу. Не используется. Дальше Семятичи, слева. Лепота, в общем-то. Передовые части немцев прошли уже на восток, тылы ещё не подползли. Однако не все. Сначала шум движков услышал, затем голоса, потом, подойдя и выглянув чумазой рожей, увидел их. Немцев. Небольшая группа, где-то до роты. Что-то типа хутора. Домов на пять. Расставили посты, как положено. Пулемётные гнёзда по сторонам. Всё по уставу. Но уставы те давно писаны. Для меня подустареть успели. Капитально. Сейчас бы группу сюда мою бывшую, славненько порезвились бы. А так – спокойненько себя чувствуют. Вполне. Даже друзья человека, слава богу, благоразумно молчат. Не то постреляли уже. Небольшой штабец какой-то, полкового, может быть, уровня, или, скорее, узел связи. Как говаривали у нас в спецназе – "Штабы бывают двух типов. Свои и вражеские. Вражеские уничтожать можно. А свои, к сожалению, нельзя." Шутка.

Впрочем, в каждой шутке… Помнится, ещё до "тихой революции"… У меня к тому времени меньше трёх месяцев подготовки было. Впрочем, к делам разным едва ли не сразу привлекать начали. Пара дней на стрельбище – и вперёд. Людей очень уж не хватало. Но так, по мелочи. Скорее обеспечение. То, можно сказать, первое моё настоящее задание было. В смысле, за тогдашним рубежом первое. В Таджикистане. Они там с узбеками сцепились было. Не на шутку. Из-за воды, давно собирались, а тут как прорвало.[63] Не так чтобы очень, впрочем. Без тяжёлого вооружения, если короче… Не успело, в смысле. До тяжёлого дойти. Сначала на границе постреляли, потом, отдельными бандами, вглубь. Пришлось, знамо дело, порядок наводить. Наша 98-я тогда в объединённые силы входила, без малого уже лет десять как, так что многим далеко не впервой. С курковым батальоном 217-го[64] загрузились. Пока до места добрались да обустроились начерно, вечер уже был. А на следующий уже день второму разведывательному взводу нашему придали связистов со спецами, разбили на четыре РГ, разведгруппы, то есть, и на вертолётах – в горы. Вернулась только наша. Не вся. В количестве двух человек. Меня и Серёги Шишова. Сверчка. Контрактника, то есть. Ну очень старого. Ещё первую чеченскую помнил. Молодым, правда. Нас Вова Переяславцев вёл, саджент. Тоже навроде Серёги. Только не такой говнистый. Поэтому сержантом был, а Серёга всё рядовым. Тому, по слухам, раза три до этого сержанта то давали, то разжаловали. Не умел с начальством ладить. Совсем. Уже после той истории – без меня – он какое-то время даже ротой покомандовал. Потери… Не ставить же на разведроту, пусть и капитально поредевшую, зелёного лейтёху с училища? Пехотного, к тому же… Десантное-то училище к тому времени уже… Потом морду какому-то генералу набил – опять разжаловали. Правда, вскоре снова поставили. Потому как енералов ентих до хрена и больше, не хватит – новых можно напоназначать. Делов-то – папаху пошить. В конце концов погиб… В Испании, кажется. Гренада, Гренада, Гренада моя…

Так вот. Саджент наш опытный был, что-то почувствовал. Взгляд, наверное. Я тоже научился чувствовать. Потом. Нас хотели накрыть в ущелье, и реально достали таки, но Вова успел по-быстрому объяснить, куда надо залегать, а куда не стоит. Подлянки он тоже умел чувствовать. Ну там, мины по обочинам. И прочие всякие пакости. Каким-то образом. Так что, в отличие от остальных РГ, мы основательно пострелять успели. Но спасло не это. В последний момент двоих спецов придали, расчёт ПТУРа, но дело не в ПТУРе, поскольку развернуть его один чёрт не получилось. Так и. А в том, что нас оказалось не пять, а семь рыл. То есть, когда у нас с Серёгой патроны кончились, и мы с парой эфок[65] возле трепещущих животиков смерти ждали, забившись – на всякий случай, типа, чем чёрт не шутит, когда бог спит – в расселину, духи, посчитав тела, сочли дело сделанным и умотали, забрав оружие и всё что можно. Поотрезав уши и большие пальцы рук – в подтверждение, как говорится, факта. И ушли, всё бросив, свои трупаки тоже. Все. Немало их осталось – поработали мы неслабо. Напоследок. Раненых только утащили. Своих. Наших не было… Из-за раненых шли они очень медленно и не проверялись. Почти. А мы с Серёгой за ними. Точнее, Серёга со мной. Салажонком неразумным.

Тем не менее, до лагеря быстро добрались. Мы, собственно, туда и выдвигались. По наводке. У этих же своя наводка была. Да такая культурненькая, не только маршруты, даже по скольку челов… В РГ. Каждой. Спецов-то нам в последний момент подкинули. Когда уже к вертушке бежали. Вот у них счёт и сошёлся. Без нас. А наша РГ не дошла всего-то километра три, как выяснилось.

Потом, примерно как я сейчас, лежали и чумазые рожи аккуратненько-аккуратненько высовывали. Са-а-амыми краюшками. Из глубокой тени. А те вот так же шумели, радовались. Начальству доложили. По-английски, что интересно. В горах далеко слышно. Американский тот гнусаво растянутый прононс – до сих пор будто в ушах стоит. Раненых куда-то отправили. На ешаках. Потом жрать уселись. Без спиртного, впрочем. Аллах акбар.

Ночь в горах, как одеяло на голову. С дырками звёзд. Эти затихарились, пожрамши и побалабонив по-местному. Но с русским матом. Посты выставили. Без ума, однако. В смысле, кого бояться-то. Да и не солдаты. Воины – да. Но чтоб на посту как надо стоять, не одна отвага раздолбайская нужна. Курить часовому, опять же, самое распоследнее дело. Особенно анашу. Тем более если, типа, в секрете. Меня, впрочем, всё равно там бы и взяли, наверняка. Это Серёга камнем замшелым аж чуть ли не до рассвета. Стыл. Я рядом. Как раз тогда у меня впервые получилось. Когда лежишь и не думаешь. Только чувствуешь. Всё. Время тоже. Не замечаешь, но чувствуешь. Расплывшись и растворившись по миру. Всему.

Команды не было. Как-то ощутил – пора и сейчас. Просто скользнули в стороны. Бесшумно. Маршруты засветло ещё успели вчерне наметить, да и света стало хватать. От звёзд. На юге, да ещё в горах – такие звёзды… Близкие очень и светят. Отлично. Когда глаза привыкнут. Речка подмогнула ещё. Горная. Лагерь возле неё разбили. Без воды-то – как? То ли после дождей расшумелась, то ли всегда. Такая. Цикады, опять же. Про беззвучно стелющихся в ночи спецназовцев в книжке хорошо читать. Забравшись в кресло с ногами. Или на диване развалимшись. А когда сам, да по пороше свежей… или как тогда, по каменной осыпи – неизвестно, что лучше. Боялся, цикады смолкнут, когда подойдём. Слышал про такое. Или читал. Нет. Так и исполняли звёздам свою космическую музыку вечности, плевать им было на шорохи, скрипы, хрипы предсмертные и всё такое прочее. Нет, ну, наверное, если гранату бросить или выстрелить, тогда заткнутся. Не пробовал. Зачем?

В секрете оба спали. Крепко. Караульных дремлющих тоже сняли на раз. Точнее, на два. Потому что Серёга двоих успел. Из трёх. Я, как по наставлению, ладонью рот, и лезвием по горлу. Не то что без шума, не обрызгало даже. Хотя третий ко мне обернулся, не к Серёгиному парню. Не успел, однако, ничего, даже вскрикнуть – нож брошенный как вырос в глазнице, тут же и сам Серый подскочил, придержал аккуратненько, аки старушку на переходе. Пешеходном. Потом гасили. Сонных. Что возле потухших костров спали. Укрывшись кошмами, или как это у них называется. Долго показалось. Главное, сначала чуть тронуть, и сразу аккуратненько – промеж рёбрышек. Уже прижатым по месту ножиком. Тогда не вскрикнет спросонья. Придерживать, впрочем, тоже нужно. Умеючи. А то некоторые дёргаются. Агония. Серёга, впрочем, шомполом в ухо. Тогда, говорят, совсем тихо получается. Ну, это кто как привык.