Андрей Архипов - Ветлужцы Страница 13

Толпа сразу хищно раздалась в стороны, оставляя на небольшом пятачке пытающееся подняться тело, под которым начало расплываться кровавое пятно. Над ним застывшим изваянием замер Якун с засапожником в руке. За ножом он не нагибался, поэтому была большая вероятность, что обнажил он его в толпе заранее, а уж Свара увидел это и бросился на него. Пока эти мысли еще доходили до разума обступивших их ратников, те уже на всякий случай потащили мечи из ножен и стали расходиться в стороны, группируясь по своим сородичам и соратникам. На мгновение картинка застыла, но только до того момента, пока около ворот не раздался лязг обнажаемого оружия.

— А, свинячье отродье, — выругался Якун, одновременно вытирая кровь с лица, засовывая нож обратно за голенище и кося глазом на медленно и беспорядочно отходящую в сторону толпу ветлужцев. — Порезал все-таки меня, поганец, меч прямо в лицо сунул… Ну, что встали?! Режь их! Вышибай ворота — и под корень всех, пока не очухались! — Он потащил клинок из ножен и заорал, озверело оглядываясь по сторонам: — Шевелитесь, сукины дети! Я вам обещал поживу — берите! Дмитр, не стой столбом, подбирай свою секиру и веди этих олухов к веси!

Часть воинов, возглавленная недавно проводившим поединок ратником, медленно стронулась с места и двинулась в сторону закрытых ворот веси, где около калитки одновременно с выкриками купца началась ожесточенная резня подошедших новгородских ратников с черемисами.

— А ты, Кузьма, прикрывай нам спину! И тебя это, Федька, касается! Чтобы ни один из этого отребья нам ее даже не поцарапал! — кивнул Якун на уже почти пришедший в себя и ощетинившийся десяток ветлужцев во главе с Петром, к которому из леса поодиночке подбегали и вставали в ряд другие воины.

Их строй постепенно смещался в сторону веси, обходя по дуге толпу новгородцев, однако еще смотрелся среди них растерявшимся лосем, выскочившим из густой чащобы на поляну и неожиданно оказавшимся среди стаи голодных серых хищников. Лосенка, который пасся чуть в стороне, уже не спасешь — на пути к нему стоят матерые волки, скалящие зубы, но родительский инстинкт тянет туда несмотря ни на что. Еще мгновение — и эти зубастые злодеи бросятся уже на самого лесного великана, чтобы начать терзать такую желанную добычу, откусывая пахнущие сладкой кровью куски свежего мяса. Однако угроза получить крепким копытом еще сдерживает их и заставляет лишь кружить возле массивного зверя, в то время как более успешные собратья уже накинулись на беззащитную поживу поменьше… Не присоединиться ли лучше к ним, ухватив свой кусок, чем ожидать, что из начавших уже трещать кустов придет еще выручка к лосиному племени?

— А что это ты понукать нами взялся? — Громкий спокойный голос Кузьмы контрастировал с хриплыми криками Якуна. — Еще не запряг! Да и насчет поживы ты поторопился. — Кивок головы указал на кипевший около тына бой. — Мы тут тебе не помощники. У меня с этими людьми торговые дела, которых я рушить не намерен! Слышишь, Петр?! С места не сдвинусь!.. Эх, был бы я походным воеводой поставлен — висеть бы тебе, Якун, на высо-о-оком суку…

— Да ты что?! — растопырил в стороны руки мятежный купец. — Против своих идешь?! Нас убивают, а ты в стороне отсидеться думаешь? Да ты знаешь, что с тобой за это в Новгороде сделают, а? Про ивановских запамятовал?

Кузьма в ответ на это сплюнул себе под ноги.

— Ох и остолоп же ты, Якун, как я погляжу! Да плевал я на тебя и на ивановских твоих, я сам себе хозяин! Давно уже слышал я, что после ухода из города нашего князя Мстислава дел темных уже кое-кто не гнушается, однако думал, что не допустит посадник такого…

— Да что он ныне значит, этот Добрыня! После того как Мстислав за свой уход в киевские земли вольности новгородские нам вернул, мы сами посадника выбирать будем, а не принимать от князя его ставленника! Да что я перед тобой распинаюсь! Эй, люди новгородские! Становись ко мне все те, кому слава воинская нашего города дороже, чем мелкие делишки старшин ваших! Присоединяйтесь к воям моим — будет вам добыча и полон знатный! Баб полно в веси, а защищают их… ратников добрых там на пальцах одной руки не набрать, да и те, страшась силы нашей, до самого леса уже попятились! Остальные лишь смерды да язычники поганые, которые меч в руках не держали отродясь! Сами видели неумех этих! Я за все ваши дела отвечу перед Господином нашим Великим Новгородом, рушь свой поряд с купчишками этими да становись ко мне!

По толпе новгородцев прошел шелест, и в нескольких местах из толпы, под посвист и неодобрительное ворчание, вышли несколько человек, сразу стремившихся отойти подальше от скрипящего зубами Кузьмы.

— Завид! А ты куда, сукин ты сын?! — охнул Федор, разглядев молодого отрока, который стал пристраиваться чуть позади Якуна. — Да… Да что ж это деется, а? Как ты потом Захарию Матвеичу в глаза будешь смотреть? А родителю своему? Ведь порушишь все уважение к нему!

— Молодец, Завидка! — полуобернувшись, Якун похлопал по плечу юного воина и шагнул вперед. — Вот воин настоящий! Отец его в сотню самых уважаемых людей входит, и этот далеко пойдет! Кто еще с нами?

Тимка вместе с другими пацанами понуро переминался с ноги на ногу, стараясь не глядеть на стоящую под помостом Фросю. Подростки без разрешения явились утром в Переяславку, самовольно оставив работы, и почти сразу же попали под зоркие очи своей начальницы. Та долго не церемонилась и прошлась по всем реальным и мнимым грехам мальчишек, решив не откладывать им наказания за содеянное. И распекающая, и провинившаяся стороны понимали, что выговор был достаточно формальным: не каждый день проходят торг и боевые поединки, однако раз попались, то сами виноваты — нечего было залезать на тын и выставляться на всеобщее обозрение.

— Первый раз за все время руда кончилась… Не уголь, а руда! Мне же Николай голову оторвет за вас, ленивых!

— Не оторвет, Ефросинья Петровна, — все-таки поднял глаза Тимка. — У него там козел в домнице нарисовался, а заодно он футеровку перекладывает.

— Ишь якими словами ты кидаешься, Тимофей! Нарисовался… Футеровка! — бросила на него грозный взгляд Фрося. — А про то, что руду к выплавке вы несколько дней готовить будете, так об этом ты успешно забыл, да?

— Две седмицы никакой плавки не будет точно. — Тимка бросил настороженный взгляд за спину старосты Болотного поселения. — Чугун переделывать в сталь отец собрался как-то хитро, чушек уже достаточно накопилось. А за это время мы все подготовим…

— А что руды много никогда не бывает, тоже запамятовал?

— Так у нас поутру занятия в воинской школе проходят, — выпалил Мстислав, который появился из-за спины Ефросиньи как черт из табакерки, заставив ее вздрогнуть всем телом.

— Ох! Что же ты пугаешь меня, Мстиша? — сразу потешно схватилась та за сердце. — Знала ведь, что вы двое всегда вместе. Раз Тимка тут, значит, и ты подойдешь. Однако всякий раз меня врасплох застаете… А теперь на небо посмотри, юный отрок! — резко поменяла тон Фрося. — К полудню уже дело идет, а у вас ни обучения воинского, ни дел сделанных. И не говори мне, что остальные тем временем работают!

— Так работают же, — вмешался Тимка. — Нас только пятеро сюда явилось…

— А вот за это я вас отдельно выдеру, чуть позже и очень больно! Все десятники явились вместе со своим главой, — кивнула она на Мстислава. — Вы тут прохлаждаетесь, а подчиненные ваши должны за вас норму выполнять?

— Исправимся, тетка Ефросинья, — вытянулся по струнке Мстислав. — Андрейка за меня остался, а сами мы тут по воинским делам: новгородца заплутавшего к веси привели. С завязанными глазами особо по тропе не разгонишься — вот и припозднились с ним немного. Как бои закончатся, так сразу и уйдем обратно.

— Нашел тетку… — нашла к чему придраться Фрося, сделав вид, что немного обиделась. — Я тебе староста, а не тетка! Да и молода я еще для того, чтобы меня так величать! — продолжила она ворчать на Мстишу. — Сказано же, что в веси нельзя без нужды появляться! Здесь только те бабы остались, кто воинство наше кормит, а остальные даже на торг являлись издалека! Кхм… А что это ты прячешь за спиной? Никак самострелы спер из дружинной избы?

— Да с тына все бои как на ладони, — ответил Мстислав, сделав вид, что ничего не слышал по поводу самовольного присвоения казенного имущества. — В круг нас не пустят, там только вои опоясанные…

— Ты не крути, вопрос был задан!

— Отец мне разрешил их взять после того, как новгородца отловили, — нехотя признался Мстислав. — Все одно без дела пропадают, раз не взяли их с собой в Суздаль. А нам Тимкиных двух мало для тренировок. Луки же боевые для нас еще непосильны…

— Ой, разрешил ли? — Фрося вопросительно подняла бровь и уставилась на Тимку, уже зная, что признается, если виноват.