Павел Дмитриев - На распутье Страница 13

— Каких?

— Французских, гад!.. Тебе их пить, что ли?

Десять секунд, и Сидор Ильич устало протянул через стол свою грабку:

— По рукам!

Вопрос с внутриконторскими сетями встал ребром. Всю проводку для нормального освещения и розеток нужно было прокладывать заново. Благо на диске имелось более-менее нормальное ПУЭ, седьмую «заземлительную» главу которого Катя уже перепечатала и снабдила перефотографированными иллюстрациями. Телефон в НИИ «Интел» должен был стоять на каждом рабочем месте. И обязательно нужно в будущем предусмотреть место под укладку СКС, не век же жить без персоналок.

В две тысячи десятом году под такие задачи сделали чудесный короб 150*50 от Legrand со всей положенной фурнитурой. Но местные спецы предлагали долбить стены (электрические штроборезы тут оказались не в моде), укладывать кабеля, замазывать все гипсом и штукатурить. Это дешево, но долго, а главное, никак не спрячет архаические закругления потолка, идиотские светильники и неровно избитые временем, безнадежно грязные на вид стены.

Причем убедить главное управление в необходимости всех инфраструктурных трат в местной системе координат оказалось практически невозможным. Давить по каждому пустяку через ЦК КПСС не рекомендовалось, это должно было быстро надоесть (со всеми вытекающими последствиями). И без того мне обеспечили режим максимального благоприятствования, на который в новорожденном шестом главке[56] поглядывали… мягко говоря, косо.

Положение спас добрый совет Шелепина, которому я отправлял фельдъегерской почтой краткие еженедельные отчеты, — тот надоумил взять на работу приличного снабженца. Новичкам везет — довольно быстро мне удалось переманить с Московского электролампового завода человека со статусным ФИО — Федосей Абрамович Шварц. Полезнее было только изобретение каменного молотка неандертальцем Рррых. С материальными ценностями НИИ начали происходить обыкновенные и весьма полезные чудеса.

Оказалось, что мои привычки две тысячи десятого года были для СССР в корне неправильными и даже откровенно вредительскими. К примеру, я был уверен, что железка, пролежавшая на складе хотя бы пару месяцев, по сути своей враг и подлежит казни через распродажу. Но в мире кривых зеркал, по недосмотру названном экономикой социализма, нужно было хомячить к себе все, что подворачивалось под руку, без оглядки на безразмерный безналичный счет. Именно такие запасы становились — ха-ха! — единственным способом выполнить план (для обычного предприятия), добиться прогресса (в моем уникальном случае) и удовлетворить любопытство за государственный счет (гипотетический вариант НИИЧАВО).

Думать о стенах долго не пришлось. Была у меня «безумная» идея, когда родители строили коттедж. Но тогда отец зарубил ее по финансовым соображениям. Ракушечник, дивный для Урала материал, оказался слишком дорог. Но почему бы не использовать его сейчас для внутренней отделки НИИ, раз гипсокартона еще не делают?[57] Хороший материал, в Екатеринбурге им изнутри отделан Театр юного зрителя, который стоит недалеко от места расстрела Николая II. Вот только нужного сорта в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году не найти, хотя это вопрос решаемый.

В главке долго удивлялись странному заказу — три вагона (примерно 150 кубометров) крымского ракушечника. Но возражать не стали, тем более что ни дорогим, ни дефицитным этот материал в СССР не был[58]. Бюрократические жернова провернулись, и уже через месяц внутренний двор оказался заставлен поддонами с четвертькубовыми необработанными блоками.

Естественно, до этого времени никто не терял. Найти готовые станки для распиловки камня не удалось, впрочем, я сразу не особо на это рассчитывал. Надежда была на соседей, недавно построенная ТЭЦ оказалась оборудована неплохим ремонтным участком. И после соответствующего письма, подкрепленного парой бутылок армянского коньяка, за символическую арендную плату она оказалась практически в полном моем распоряжении. Вместе с десятком рабочих. Какие, к черту, деньги? Тут социализм! Стахановский порыв рабочих масс «у станка» после раздачи коробки сервелата превосходил все ожидания.

Это не помешало рабочим безнадежно запороть первый вариант мостовой пилы, изуродовать второй… зато третий вышел просто на загляденье. А тележка подачи на рельсах от узкоколейки вообще стала моей гордостью и небольшим инженерным шедевром.

Оборудование расположили под сколоченным на скорую руку навесом, снабдили его длинным конвейером с цепной подачей плиток на обрез кромок в размер (с одновременным снятием фасок). Заодно делали грубую шлифовку. Производственный цикл завершала финишная обработка ракушечника ручной пневматической шлифмашинкой и одновременная сверловка-зенковка четырех отверстий для крепежа, проводившаяся на доработанном станке демидовских времен. Электродвигатель на нем заменяла огромная рукоятка.

После недельной настройки бригада из десяти человек начала бесперебойно снабжать ремонтников материалом. А именно, плиткой 600х300 примерно полуторасантиметровой толщины. Ее крепили шурупами с подкрашенными прочной белой эмалью головками на деревянную обрешетку поверх заранее растянутых кабелей электропитания и телефонии (по новому, «трехпроводному» ПУЭ). Для будущей СКС оставляли проволочные закладки.

Так как плитка была достаточно легкой, каждый лист немногим тяжелее двух килограммов, можно было строить подвесные потолки[59]. Гнутые из полуторки уголки производились промышленностью. Чуть толстовато для поставленной задачи, но вполне сносно. Из них контактной сваркой по шаблону делались опорный Т-образный профиль и перемычки. Правда, подгонять его при монтаже приходилось на абразивном круге, но это не слишком дорогая плата за удобство.

Рабочие сами удивлялись, как быстро за панелями исчезали страшнющие стены, нелепая кабельная разводка, телефонная «хлорка»[60], сваренные из проволоки кабельросты и коммутационные коробки. Подобным образом мы закрыли вентиляционные короба, которые оказалось куда проще сделать заново, чем разбираться в сюрреалистических вывертах сознания строителей. Реальный облом вышел только с евророзетками, их в СССР совсем не было. Пришлось установить обычные советские, надеюсь, ненадолго. Заземление при необходимости договорились вывести отдельным проводом.

Но, несмотря на все препятствия, комнаты одна за другой превращались в роскошные белые залы, в которых реально чувствовалась свежесть моря![61]

Придумывать новое решение пришлось и с лампами. Поставить обычные «хребты» светильников на подвесные потолки в теории можно было, но это значило испортить весь эффект. Поэтому из анодированного алюминия мы сделали специальные «корытца», которые должны были встраиваться в потолок вместо трех плиток. Пришлось изрядно помучиться, в дело пошли лампы ЛБ смоленского завода, с кодом цветовой температуры 735 и голубоватые ЛД на 765. Поставили их «через одну», получилось очень симпатично.

Полы оказались неожиданно хорошими, вышла ощутимая экономия. Их потребовалось только перетрясти, плотно сбить и прошлифовать, затем покрыть паркетным лаком (долой отвратительную коричневую половую краску). Окна и двери заменили на новые, как ни странно, весьма неплохого качества. При этом выполнение программы исследований практически не прекращалось, на переезд ушла только пара недель.

Ремонт первой очереди закончили в первых числах декабря (почти на месяц позже срока), как раз перед днем рождения товарища Брежнева[62]. Работу приехал принимать сам Шелепин. Быстрым шагом пролетел по кабинетам, не снимая пальто, задал пару вопросов из серии: «А зачем?..» — и отбыл, не выказав особых чувств. Зато в деятельный шок впал Федосей Абрамович, видимо, от сознания открывающихся перспектив по манипулированию фондами. Не зря члена Президиума ЦК КПСС он узнал еще в машине.

За Александром Николаевичем «делиться опытом» явился Косыгин, через день прибыла бригада грузчиков — забирать производственную линию по резке ракушечника (благо, плиток успели заготовить с запасом). Мои заявления, мол, выкиньте вы ее, проще сделать новую, не помогли[63]. После этого делегации как прорвало. Был Шокин, потом набежало еще десятка три плохо знакомых партийно-хозяйственных деятелей разного уровня. Синьки эскизов технологической оснастки и элементов подвесного потолка пользовались дикой популярностью[64]. Судя по всему, строительство в среде руководителей СССР было горячей темой.

В ожидании периферии баловался с нуль-модемом. Напряг память и соединил между собой два имеющихся COM-порта. Добился связи через них между двумя открытыми окнами стандартного HyperTerminal’а. Потратил около часа, потом коммуникационные эксперименты остановились.