Александр Доставалов - По ту сторону Страница 13

Наоборот, пора сваливать.

Медленно, очень аккуратно двигаясь, Димка отполз, а потом отошел от лагерной поляны подальше.

Творилось что-то странное. У него складывалось ощущение, что он, как и остальные ребята, вляпался очень серьезно; неприятности только начинаются. Все было немножко не таким, как обычно. Тайга больная, почти везде. Очень много гнилых, поваленных деревьев, осклизлая белая плесень… Прежде он такой никогда не видел. Что-то было не так… Везде что-то было не так. Может, все это ему просто снится? Тогда можно по-геройствовать, гранату кинуть. Вот только гранаты не осталось.

Поешь-ка ты лучше бруснички, Дима. Будем надеяться, что к лагерю никто из ребят не пойдет. В конце концов, встречаться договорились у Монгола. Вот туда ему за ночь и нужно добраться. Благо, тут всего километров двадцать пять.

О далекой стрельбе, что слышалась прошлой ночью, Димка старался не вспоминать.

ГЛАВА 9

Утро было наполнено приятностью. Спокойный, как обычно, Фред уселся за рабочий монитор и повернул выключатель. Чувство радости от предстоящего труда ласковым теплом растекалось по всему телу. Наконец-то. Он очень любил этот момент. Потом ему тоже было хорошо, но в начале, пока не устали глаза, работать было особенно приятно. Лучше, чем быть с любой женщиной. Кроме, может быть, Мэй. И после каждого решения, после любой задачи, тоже было так. Как будто мягкие искорки по всему телу. Ну!

Азартная его сосредоточенность сразу нашла выход, на экране появилась первая задача. Часа через три он с трудом оторвался от новых, интереснейших цифр, чтобы выпить стакан черного тоника. Закрыл глаза, расслабляясь на несколько минут. И снова, еле дождавшись конца паузы, с наслаждением включил экран.

Это было восхитительно.

Через шесть часов упоение работой спало. Потный, выжатый как лимон, Фредди вышел в душевую. Он был очень доволен днем — одиннадцать полных решений. Редкий по количеству результат. Прохладная вода смывала усталость. Даже веки были в порядке; а последнее время к концу дня у него часто подергивался глаз. В раздевалке, причесывая щеткой мокрые волосы, его ожидал Джекки.

Обычно они курили здесь по две, а иногда и по три сигареты подряд. Но в этот раз что-то мешало Фреду полностью расслабиться. И он вдруг вспомнил что.

— Джекки, у тебя ведь завтра выходной?

Джек лениво повернул голову.

— Завтра.

— И к кому ты пойдешь?

— Все равно. Я поспать люблю. Да я их плохо на имена помню.

— Тогда сходи к Мэй. Помнишь ее?

Джек кивнул.

— И покажи ей, как дышать. У тебя это лучше всех получается.

— Зачем? Мне Хью говорил. Все равно ей через первое число не перебраться.

— Сходи. Я тебе две дискеты очищу.

— Ладно. Если не забуду, расскажу. «Не забудешь, — подумал Фред. — Даст она тебе забыть, как же».

Дома он снова выдернул из-под обойного пластика белый лист. Почерк был его. До последней завитушки.

«Положи на то же место». Эта фраза предполагает, что если он не сумеет разобраться в письме, то следующий его матричный окажется умнее. С точки зрения автора письма, разумеется. Передача «по наследству». Ха. У него идеальное состояние психики, и никакая проверка не застанет его врасплох. Следующего матричного не будет.

Фред заржал. Спохватившись, усмехнулся. И все-таки, что-то тут было неправильно. Ошибка в оценке этого письма может стать ошибкой «первого рода», ошибкой недопустимой, которую уже невозможно будет исправить. Надо будет еще раз проверить все пункты.

В дверь коротко постучали. Вошел Джек вместе с огромным зевком во всю пасть, которую он деликатно прикрывал ладошкой.

— А-а-а… Не спишь?

— Сплю.

— Шутишь. Хью не заходил?

— Нет.

— Что это у тебя?

— Письмо получил.

— Шутишь. А я сегодня твоего матричного видел.

— Двойняшку?

— Двойняшку. Четыре этажа вниз. За стеклом.

— Так то я и был.

— Шутишь. Ты за дисплеем был. С перекошенной от счастья рожей. Я у тебя за спиной тележку загружал, но ты же ничего не видишь, когда работаешь. У тебя глаза на лоб вылезают и слюни капают.

Фред загоготал.

— А что? Мне моя работа нравится. А ты мог бы и позвать, раз видел.

— Ха, позвать. Это же за стекло заходить надо. Хватит, я в прошлом месяце и так два балла потерял. На работе надо работать.

— Слушай, Джекки, — Фред неожиданно для себя решил проверить еще один пункт письма, — тебе всегда твоя работа нравится?

Джек сладко потянулся, выгибаясь в кресле. Задумчиво плюнул на ладонь, оттирая пятнышко смазки.

— Всегда, конечно. Найди мне дурака, которому работа не нравится.

— И утром, и вечером, и ночью?

— Ночью я сплю. А вечером… Не знаю. На работу как приду, тележку увижу, включу — все нравится. Ездил бы и ездил, не выключая. Мне, вообще-то, даже мало восьми часов.

— У меня их всего шесть, так что не жалуйся. Я два раза просил добавить.

— Я тоже просил.

— Не добавили?

— Да ну что ты. Кто тебе за просто так рабочий день удлинять будет? На второй раз сняли один балл, я больше и не заикался.

— У меня то же самое. — Фред задумчиво потянул из пачки сигарету, но потом спрятал ее обратно. — Хотя ты знаешь, вечером приду, работать уже не хочется. Голова будто электрический шар. Как неродная.

— Нет, у меня такого нет. Я бы ездил и ездил. Это, знаешь, вообще, здорово. — Джек опять зевнул и поднялся. — Пойду-ка я к себе спать.

— Погоди, Джек. Ты в другие соты когда-нибудь ездил?

— В третий и восьмой.

— Ну и как там?

Джек удивленно хмыкнул.

— Да так же, как у нас. Тридцать шесть этажей и свой дурацкий распорядок. На, отдашь Хью, — Джек выложил на стол десяток сигарет. Он курил еще меньше Фреда. Тот отодвинул несколько штук.

— Подари завтра Мэй. Ей тоже не хватает.

Джек кивнул, ощерил длинные желтые зубы в новом людоедском зевке, запоздало прикрыл его пальчиками и вышел. Фред опустился в кресло и стал ждать. Сегодня картинки как будто запаздывали.

Наконец экран осветился. Ожил. Сиреневый туман отделился от темноты и пополз в мозг теплыми пятнами цвета. Сладкое небытие заколыхало и подхватило Фреда. Мягкие, шелковистые нити обволакивали его и несли, несли, медленно баюкая и лаская… Сегодня это были цветы. Звезды, цветы, актинии и огненные вспышки. Прекрасно. Как прекрасны эти огненные, огненные вспышки… Огромный костер, в котором все они перерождаются в свет и тепло. Как это правильно…

Утром Фред проснулся чуть раньше обычного. Не вставая с постели, только открыв глаза, он заворочался. Протянул руку, нацедив обязательный стакан черной горячей жидкости, лег поудобнее и слегка потянулся. Так, чтобы не расплескать по кровати тоник.

Сегодня к Мэй пойдет Джек. Это хорошо. Пусть она немного успокоится. В ее вчерашнем состоянии — а это была почти истерика — ее сотрут дня через три. Примерно дня через три. Это плохо. Он привык к Мэй. Кстати, интересно посчитать, сколько она продержится. Если пользоваться обычной шкалой вероятностных отклонений… Фред мысленно наложил известные ему психочисла Мэй на шкалу и прикинул до второго знака. Три целых четыре десятых дня. Математическое ожидание три. Потом наступит срыв. Хм. Он, Фред, молодец, он умница — с удовольствием посмотрел на себя в треснувшее зеркало, стоявшее на тумбочке у кровати, — он предсказал этот результат не считая. Так и подумал, дня через три. Хорошо чувствовать числа. А потом подсчитал по шкале, и совпало. Он молодец, потому что расчет без шкалы очень сложен. Кстати, интересно было бы проверить, насколько практический результат совпадет с ожидаемым. Надо будет точно узнать, когда именно Мэй сотрут. Правильно сотрут, потому что отклонения в психике недопустимы. Он как программист знает это лучше, чем кто-либо другой в соте.

Фред помассировал морщины возле глаз, глядя в мутное, замусоленное пальцами зеркало. Надо будет протереть, помыть водичкой. Лицо, к которому он привык за три своих длинных года, постепенно менялось, становилось каким-то несвежим. Еще одна задачка, с которой можно будет разобраться позже. Когда с Мэй все закончится и он познакомится с ее матричной заново. Хотя… Если Джек расскажет ей о дыхании… Тогда у Мэй появится шанс еще немного потянуть кота за хвост, потянуть время. Зачем тянуть за хвост кота? Это же глупо. Впрочем, котов он никогда не видел. Может быть, это как раз очень интересно.

Фред подтянул сползшее одеяло. Было тепло и уютно. И почему-то немного жалко Мэй. Даже похоже на эмоцию. Бессмысленное чувство жалости. Это, конечно, запрещено, эмоция может помешать работе. А жалость вообще нецелесообразна. Но это интересно. Все новое интересно. И потом, он всегда сумеет обойти контроль, так что эмоции — это как усмешка. Он может позволить себе усмехаться, он может позволить себе и немножечко эмоций. Вот эта называется печаль. Он сейчас испытывает печаль, настоящую печаль и жалость, он грустит. Никто во всем соте на это не способен, а у него получается. Какое-то время Фред старательно грустил, потом отвлекся. Пора было вставать. Приближались рабочие часы.