Александр Громов - Исландская карта. Русский аркан Страница 13

– Безусловно, но…

– От боя с броненосцами мы уклонимся благодаря преимуществу хода, а легкие суда нам не страшны – утопим. Кроме того, с нами пойдет канонерская лодка.

– Вот это меня и пугает, – задумчиво вымолвил Розен.

– Почему же? – изумился Пыхачев. – Правду сказать, у «Чухонца» всего одно орудие, зато какое! Одиннадцать дюймов! Вес бомбы почти двадцать пудов. Не хотел бы я, чтобы такой гостинец угодил в моего «Победослава»! Нет-нет, господа, «Чухонец» нам крайне полезен. Он, правда, медлителен, развивает всего десять узлов, но ведь мы же не в гонке участвуем!..

– Каперанг рассчитывает после похода махнуть в контр-адмиралы, – шепнул Лопухину Розен. – Надеется на русское авось. А «Чухонец» – гнилая дрянь…

– Однако же одобренная морским министром, – шепнул в ответ Лопухин.

– То-то и оно. Я уже протестовал, но без толку.

Капитан Пыхачев был настолько занят восторгами по поводу «Победослава», что не заметил этих перешептываний.

Наконец дошло дело и до трапезы. Кают-компания встретила гостей гулкой пустотой. Пыхачев объяснил, что все офицеры, кроме вахтенного начальника, отпущены на берег. Поскольку завтрак давно уже кончился, а обед еще и не думал начинаться, кок мог предложить изголодавшимся Лопухину и Розену лишь холодную телятину с сельтерской. Граф удовлетворенно отметил, что вино до «адмиральского» часа не было предложено. По-видимому, капитан свято чтил морской устав.

Впрочем, телятина под горчицей была хороша.

– Вероятно, в походе нам придется питаться по большей части солониной и сухарями? – осведомился мало знакомый с морским бытом Лопухин.

Капитан обиделся:

– Отчего же солониной? Пусть меня разжалуют, если я заставлю вас хоть раз ее попробовать! Нижним чинам – и тем иной раз достается свежатинка. Я беру на борт двух быков, десяток свиней и птицу. На Сандвичевых островах, разумеется, закупим еще. И с ветерком в Иокогаму! Пшеничная мука есть. Масло постное и скоромное… Возможно, пополним запасы провизии и раньше, например в Дании…

«Так и есть: заход в английские порты не планируется», – подумал Лопухин.

– Закупите лучше побольше угля, – вставил Розен. – Что солонина да сухари? Еда как еда. Свежих фруктов только к ней надо, от цинги.

– Пятьдесят ящиков лимонов уже погружены.

– Дельно.

Дальнейший разговор не склеился. Капитан посопел носом, затем набил трубку и запыхтел ею. Терзая вилкой телятину, Лопухин незаметно приглядывался к Пыхачеву. Гм… Довольно демонстративно делает вид, что обижен, а значит, не обижен нисколько. Маска. Зачем она вам, Леонтий Порфирьевич Пыхачев, верный служака, моряк в пятом поколении? Только ли для того, чтобы высокие гости из чувства деликатности не совались в ваши капитанские прерогативы?

Данной загадки он не решил и не огорчился. Только в дешевых романах гениальные сыщики могут рассказать о человеке все по беглому взгляду на усы его дворецкого. В действительности одна встреча – повод для размышлений, не более. Для обоснованного вывода этих встреч нужно по меньшей мере две.

– Благодарю, было вкусно, – сказал граф, бросив салфетку рядом с пустой тарелкой. – Сделайте мне любезность, Леонтий Порфирьевич, прикажите вестовому поводить меня по корвету. Нет-нет, я не смею злоупотреблять вашим временем. У вас, вероятно, его и так немного.

– Истинная правда, – согласился капитан, поспешно вставая с места. – Столько всего еще не погружено… за всем глаз да глаз нужен… старший помощник отпущен в увольнение, а баталер новый, из добровольцев… хочу приглядеть сам… вы извините меня, господа? Я пришлю вам боцмана. Лучше него вам никто корвет не покажет.

– Через четверть часа, Леонтий Порфирьевич. Хочу покурить на воздухе. Ваш боцман найдет меня на верхней палубе.

Вслед за графом наверх поднялся и Розен. Отрицательно качнул головой, увидев подставленный Лопухиным портсигар:

– Благодарю, но от папирос откажусь. Привык к сигарам. Вот «канберра» ручной свертки. Не угодно ли?.. Но где же эти бездельники?

– Кто? – не понял Лопухин.

– Мои головорезы. Не обращайте внимания. У вас свои заботы, у меня свои.

И хотя граф имел на сей счет иное мнение, перечить он не стал. Еще не время. Очень скоро полковнику Розену придется убедиться: у того, кто отвечает за безопасность персоны наследника престола, не может быть чужих забот. Все заботы на судне и около – его заботы. Всюду ему придется сунуть свой нос, нравится это Розену или нет.

К сходням подкатила подвода. Несколько матросов и докеров принялись таскать мешки. Свежий ветер морщил воду, теребил снасти. Теснились к воде портовые строения, и сиял над их плоскими крышами купол собора, упираясь крестом в низкое небо. На внешнем рейде слабо дымили броненосцы «Нафанаил», «Рафаил», «Селафаил» и «Иегудиил».

– Вот настоящие корабли, – вздохнул Розен. – Не то что… Кстати, граф, вам известна история нашего корвета?

– Хм-м… – затруднился Лопухин. – По-моему, у него еще нет никакой истории. Судно совсем новое.

– Да, но закладывалось оно как императорская яхта. Хороший ход, изящество, комфорт, а вооружение только для салютационных стрельб. Потом многое переделали. И все равно судно осталось светской кокеткой, напялившей доспехи поверх бального платья. Вооружение слабо, бронирование недостаточно, угольные ямы малы, планировка неудобна.

– Капитан, кажется, держится иного мнения?

– Да, и в том беда его и наша. А вон, – указал Розен, иронически усмехнувшись, – приют убогого «Чухонца».

У соседнего пирса стоял неказистый с виду колесный пароходишко с закопченной трубой и двумя невысокими мачтами. Даже толстый ствол орудия на баке не мог придать ему воинственный вид.

– Он действительно развивает всего десять узлов? – спросил Лопухин.

– В штиль, надо признать, разовьет. Тем более, что ему недавно очистили в доке днище. Но уже на трехбалльной волне эффективность гребных колес сильно падает. Боюсь, «Чухонец» все время будет отставать, а мы – ждать его. Кой черт боюсь – я уверен в этом!

– Почему же морское министерство настояло именно на «Чухонце»?

– Знать не могу – могу гадать. Плоха посудина, зато экипаж хорош. Капитан Басаргин толк в людях знает. Да и одиннадцатидюймовка нам очень даже может пригодиться, тут Пыхачев прав.

– Экипаж «Победослава», стало быть, хуже?

– Я этого не говорил, – осторожно сказал Розен. – Но посудите сами: чья-то умная голова решила скомплектовать экипаж наполовину из старослужащих, а на вторую половину – из гардемаринов. Мальчишки замечательные, но я специально выяснил: для большинства из них это плавание второе в жизни. Да и то первое было всего-навсего учебным крейсерством на Балтике. Как прикажете это понимать? Само собой, гардемаринам нужна морская практика, но почему непременно на «Победославе»?..

– И вы, конечно, протестовали, – с легкой улыбкой предположил Лопухин.

– Не злите меня. Да, протестовал. Кроме того, настаивал на включении в состав нашей группы одного транспортного судна. О результатах вы, я вижу, уже догадались.

Раздраженно жуя сигару, Розен отошел. Посмотрев вслед ему с сочувствием, Лопухин извлек из внутреннего кармана самопишущее перо и начертал на вырванном из блокнота листке несколько строк. Затем поманил к себе пальцем мающегося без дела Нила:

– Вот тебе рубль серебром. Снесешь эту записку в Большой дом, отдашь лично в руки генералу Сутгофу. Только ему и никому другому. Затем отправляйся без задержки в «Англетер», разбуди там моего слугу, он наверняка спит, бездельник, и передай ему, что я жду его как можно скорее со всем багажом. Нумер в гостинице мне больше не нужен. Да сам не забудь вернуться. Ну, что стоишь? Непонятно что-нибудь?

Нил кивнул.

– Внимательно тебя слушаю.

– Где искать Большой дом?

– Темнота. На Литейном. Спросишь – покажут. Только гляди у кого спрашивать. Еще что-нибудь?

– Но… как же я попаду в Питер?

– Сходни видишь? Ну и ступай.

– Барин, это остров!

– Я начинаю думать, что ты не из Сибири, а из Пошехонья, – сердито сказал Лопухин. – С рублем в кармане и смекалкой в голове можно добраться на край света. Тебе нужен совет? Пожалуй, дам один: не следует переходить залив по льду. До ледостава еще полгода, а Еропка мне нужен мне сегодня, от крайности завтра утром. Уяснил? Ну, дуй живее.

Нил дунул – только пятки засверкали.

…Коренастый боцман, уже виденный Лопухиным и отрекомендовавшийся Зоричем, не выказывал ни излишнего подобострастия, ни неудовольствия данным ему поручением, ни плохо скрываемого презрения к сухопутному. Битых два часа он сопровождал Лопухина по всем закоулкам судна, то и дело отвечая на бесчисленные вопросы «а это зачем?», «а тут что у вас?» с неутомимостью исправного механизма. Была в нем какая-то неторопливая основательность – качество, Лопухиным уважаемое.