Владимир Орлов - Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации. Страница 13

Рогнеда родила от Владимира сына Изяслава, но и после этого князь навещал жену совсем редко. В ее душе зрела жажда мести. «Однажды, — свидетельствует летопись, — когда Владимир пришел к ней и уснул, она вознамерилась умертвить его. И случилось ему в ту минуту проснуться, и схватил он ее за руку. И сказала она в печали: «Ты отца моего убил и землю его захватил ради меня, а теперь не любишь меня и дитя это». И повелел ей Владимир нарядиться по-царски, как перед свадьбой, и сесть в тереме на белом ложе, а он придет и убьет ее… Она же мужнину волю исполнила. И дала сыну своему Изяславу обнаженный меч и научила: «Когда войдет твой отец, скажи ему: не думай, что ты один тут». И сделал так Изяслав. Владимир же промолвил: «А кто знал, что ты тут». И опустил он меч и, созвав бояр, рассказал им все. Они же дали совет: «Не убивай ее ради этого дитя, а верни ей с сыном вотчину их». И построил Владимир город, отдал его им и назвал город этот Изяславлем. И от того меч поднимают Рогволодовы внуки против внуков Ярославовых».

Рогнеду с сыном ждала неизвестная, опасная от мужниной немилости жизнь в затерянном среди лесов маленьком деревянном Изяславле. Владимир же вскоре обвенчался с греческой принцессой Анной и приступил к крещению подвластных земель. Если верить летописцам, перед своим венчанием князь предложил Рогнеде выйти замуж за одного из бояр, но гордая княгиня предпочла посвятить себя Христу и стала первой на восточнославянских землях монахиней, приняв имя Анастасия. Могло быть и иначе: Рогнеду сделали Христовой невестой без ее согласия, а малолетнего Изяслава разлучили с ней и увезли в Полоцк.

Сын пережил мать всего на несколько месяцев, и это дает основания предположить, что Владимир мог отравить их, чтобы не позволить Полоцку укрепиться, а сыну когда-либо претендовать на киевский престол. Даты выстраиваются в загадочную цепочку: 1000 год — умирает Рогнеда, 1001-й — Изяслав, 1003-й — маленький Всеслав Изяславич…

«Бысть же сий князь, — сообщает об Изяславе Никоновская летопись, — тих и кроток, и смирен, и милостив, и любя зело и почитая священнический чин иноческий, и прилежаще прочитанию божественных писаний, и отвращаяся от суетных глумлений, и слезен, и умилен, и долготерпив». Изяслав — первый из восточнославянских князей, кого летописцы называют «книжником». Именно он ввел в Полоцке письменность и обучение грамоте. Печать с его именем считается древнейшим (после сосуда с надписью «Гороушна», найденного под Смоленском) памятником белорусской письменности и вторым по времени у всех восточных славян. О государственной деятельности сына Рогнеды ничего не известно. Он остается в истории как первый белорусский просветитель и как князь, восстановивший в древней столице кривичей полоцкую династию.

Начиная с него, все потомки Рогволода неизменно именовали себя Рогволодовичами, а не Рюриковичами, как остальные «русские» князья.

Битва полоцкого князя Брячислава с Ярославом Мудрым на Судоме

Он остался сиротой еще в малолетстве. Отец успел посадить мальчика на коня, дал подержаться за меч, послушал, как княжич, водя пальцем по пергаменту, разбирает книжные строки. Дальше его воспитанием занимался кто-то из полоцких бояр.

Брячислав был последним живым Рогволодовичем. Поэтому полочане берегли юного князя как зеницу ока и возлагали на него большие надежды.

В Киеве еще сидел ненавистный убийца Рогволода Владимир. Он вынужден был восстановить Полоцкое княжество, но забрал у него волоки на торговых путях. Ключи от них — Витебск и Усвят — перешли под власть Новгорода, куда плыло богатое «мыто» с проезжих купцов. Полоцкие «мужи моцные» мечтали направить этот золотой ручей к себе, объединить кривичские земли и прирастить к ним дреговичские.

Повзрослев и войдя в силу, князь Брячислав оправдал надежды земляков. О том, как это происходило, рассказывают летописи и «Сага об Эймунде».

После смерти Владимира Красное Солнышко вспыхнули кровавые усобицы, победителем из которых вышел князь Ярослав, прозванный Мудрым.

Молодой полоцкий властелин в борьбу за дедово наследие не лез, готовился к иному. А тут будто само небо помогло полочанам: в город пришла из Киева варяжская дружина Эймунда. Ярослав не заплатил им за службу, и обиженные варяги избрали себе другого хозяина — Брячислава, что, конечно же, было признанием его силы.

Эймунд привез кривичскому князю важную новость: его киевский дядя готовится к походу в Придвинье. Полоцк решил не жалеть варягам денег. Тем более что предупреждение Эймунда вскоре полностью сбылось. Ярослав прислал гонцов, требуя порубежные с его владениями полоцкие города. Вождь варягов за пиршественным столом сказал Брячиславу: «Похоже, господин, что будет бой с хищным волком. Уступим теперь — захочет урвать еще больше». Посоветовавшись с боярами, Брячислав постановил не ждать нападения, а самому нанести удар по наследному владению Ярослава — Новгороду.

В 1021 году полочане будто из-под земли выросли перед мощными новгородскими стенами и взяли город штурмом. Средневековый польский историк Ян Длугош пишет, что вслед за столицей Брячислав овладел всем княжеством и, поставив в захваченных городах своих наместников, с богатой добычей двинулся домой.

Порой приходится читать, что таким образом Полоцк отомстил за Рогволода и Рогнеду. Не стоит путать месть с государственной политикой. Полочане не мстили, они стремились присоединить Новгородскую землю, чтобы успешнее бороться с Киевом.

На седьмой день пути войско кривичей увидело впереди боевые хоругви дружин князя Ярослава. Битва произошла на реке Судоме, и, если верить летописцам, разбитый Брячислав бежал оттуда в родной город. Однако странная это была победа, потому что киевский князь не только не пошел воевать Полоцкую землю, а еще и отдал племяннику Витебск и Усвят — как раз те города, которых Полоцку не хватало для сильных позиций на пути «из варяг в греки».

Снова остается сожалеть об утрате Полоцкой летописи: она могла бы сказать о той битве правду.

«Сага об Эймунде» предлагает иную версию событий на Судоме. Битвы как будто вообще не было. Киевляне с полочанами стояли друг напротив друга семь дней, и Ярослав ждал, пока воинственный племянник вышлет послов с поклоном. Брячислав рвался в бой, но хитроумный Эймунд предложил ему тоже решить спор без крови: похитить жену Ярослава, чтобы мира запросили сами киевляне.

Замысел варяга пришелся Брячиславу по душе. Эймунд с соплеменником устроили в лесу за киевским станом засаду и пленили княжну, что и помогло получить Витебск и Усвят.

Как бы ни разворачивались события в действительности, Ярослав Мудрый признал самостоятельность Полоцка и с Рогволодовичами больше не воевал. После встречи на Судоме полоцкий и киевский князья договорились быть «братаничами»

Брячислав назвал дядю старшим, но оба имели на Киевскую землю равные права, и поэтому один сидел в Полоцке, другой — в Новгороде, а Киевом управляли через наместников. Летописи говорят о существовании там «Ярославля» и «Брячиславля» дворов. Это означало восстановление полной независимости Полоцкого государства.

«Будь со мною за одно», — сказал дядя племяннику, скрепляя договор, и «воевали Брячислав с Ярославом вместе все дни жизни своей». Как они воевали вместе, ничего неизвестно. После 1021 года полоцкие дружины чаще всего отправлялись на запад. Об успехах этих походов свидетельствуют сегодня образованные от имени князя географические названия.

На озере Дривяты стоит город Браслав — летописный Брячиславль, названный так в честь основателя. За пару десятков километров от Краславы, на белорусско-латышском порубежье, на озере Сивер есть деревня Браслав с древним городищем.

На территории Латвии, в Арбенском районе, находится еще один Браслав. Населенный пункт с таким же названием существует к северу от города Орши, которая вместе с Копысью и частью Приднепровья попала под власть Полоцка опять-таки во времена Брячислава Изяславича, правившего на полоцком престоле с 1001 года до своей смерти в 1044 году.

Князь Всеслав

Беларусь дала уникальный для средневековой истории славян пример, когда два князя — отец и сын — возглавляли государство целое столетие. С 1001 по 1044 год в Полоцке правил Брячислав, а после его смерти, до 1101-го, — Всеслав Брячиславич, прозванный Чародеем.

Тайна окутывает уже его появление на свет. Как повествует летопись, мать родила Всеслава «от волхвования», это значит при участии языческих жрецов-волхвов. На голове у младенца имелось загадочное «язвено», которое волхвы приказали матери завязать, чтобы сын носил его до смерти. Возможно, это была какая-то язва, а возможно, большое родимое пятно, которым отмечает своих избранников небо.

Современники и потомки верили, что этого князя небесные силы наделили вещей душой и сверхъестественными способностями превращаться в серого волка, в ясного сокола или в тура с золотыми рогами. Уже при жизни о нем слагали легенды. Во всех восточнославянских землях из поколения в поколение передавались былины о Волхе Всеславиче — мудром властелине, смелом воителе, сыне княжны и лютого Змея, победителе индийского царя. Прообраз Волха — полоцкий князь-волхв. Так считает и знаток славянской древности академик Дмитрий Лихачев.