Техник–ас - Евгений Владимирович Панов Страница 13

Меня усадили на стул за столом, на котором был установлен здоровенный, архаичного вида микрофон. Рядом, напротив точно такого же микрофона, сидела серьёзная девушка-ведущая.

— Здравствуйте, товарищ Копьёв, — поздоровалась она вставая и протягивая мне свою ладошку. Затем она объяснила мне, как будет проходить эфир, а это реально был прямой эфир. Она представит меня и я скажу небольшую речь и на этом всё.

Мда, в моём времени устроили бы целое ток-шоу, а здесь, пока, этого не умеют. А вот к лучшему это или нет, не известно.

На стене напротив загорелась зелёная лампочка. Эфир пошёл.

— Здравствуйте товарищи радиослушатели! — бодрым голосом начала ведущая, — Сегодня у нас в студии у микрофона лётчик-истребитель N-ского полка младший лейтенант Копьёв, который с начала боевых действий сбил 20 самолётов противника. За умелые и решительные действия товарищ Копьёв представлен к званию Героя Советского Союза. Дадим слово нашему гостю.

— Здравствуйте товарищи! — я чуть подался вперёд к микрофону, — Жестокая и кровавая война пришла в наш с вами дом. Коварный враг, нарушив все взятые на себя международные обязательства, пришёл на нашу землю, чтобы разрушить всё то, что было построено руками народа, сбросившего с себя оковы рабства, чтобы сделать рабами тех, кто покрепче и уничтожить тех, кто слаб. Но враг просчитался. Это им не Европа, это Россия! Здесь парадным маршем не пройдёшь! Здесь сама земля горит под ногами захватчиков! Много их приходило на нашу землю и все они ощутили крепость русской стали в своём брюхе. 22 июня 1941 года станет датой начала конца нацистской Германии. И через 50 лет немцы будут в страхе вздрагивать от звука русской речи. Сегодня линия фронта проходит не только там, где трещат пулемёты и рвутся снаряды. Сегодня фронт проходит через каждый станок, через каждую ученическую и студенческую парту, через каждую соху в поле. От работы каждого зависит, насколько быстро придёт час нашей окончательной Победы! А значит; Всё для фронта! Всё для Победы!

Сверху мне хорошо видны чёрные щупальца вражеских колонн, что топчут нашу землю. Во многих местах эти щупальца уже горят, источая смрадный дым, но остальные продолжают тянуться вперёд, чтобы задушить нас. И знаете, о чём я думаю, когда вижу их? Я думаю лишь о том, где мы их всех хоронить будем. Их Гитлер пообещал каждому своему псу русскую землю и железный крест. Ну что же, я думаю, надо помочь Гитлеру выполнить своё обещание. Каждой фашистской сволочи выделим клочок земли метр на два и два в глубину. Железных крестов не обещаем, но берёзовые гарантируем. А для гитлеровских стервятников даже не надо крестов на могилы, сойдут и на крыльях кресты.

В заключении своего выступления я хочу сказать всем бойцам на передовой и труженикам в тылу. ВРАГ БУДЕТ РАЗБИТ! ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ!

Награждение в Кремле прошло достаточно торжественно. Сталин выступил с речью, а потом Михаил Калинин, «всесоюзный староста», дедушка с айболитовской бородкой, вручил мне золотую медаль Героя Советского Союза и орден Ленина. Кроме меня различные ордена получили ещё 14 человек. А после церемонии откуда-то появился Жигарев и повёл меня по кремлёвским коридорам.

Часто в книгах про попаданцев, которые я иной раз почитывал от нечего делать, можно было прочесть о том, как попаданцы благоговели от визита к Сталину и прям каждой клеточкой чувствовали ауру власти в его кабинете. Может я какой-то не правильный попаданец, но ничего подобного я не почувствовал. Колыхнулось где-то в глубине души что-то похожее на ликование, но, видимо, это была реакция копьёвской части сознания.

Сталин выглядел устало. Было видно, что ситуация на фронтах оптимизма ему не добавляла.

— Товарищ Жигарев ознакомил меня с вашей, товарищ Копьёв, инициативой по формированию эскадрильи специального назначения, — без всяких прелюдий не вставая из-за стола с лёгким грузинским акцентом начал Сталин, — Аналогичное предложение товарища Супруна уже было принято и сформированный им из опытных лётчиков полк успешно воюет. Вы тоже предлагаете формировать эскадрилью из лётчиков-испытателей?

— Нет, товарищ Сталин. Я предлагаю формировать из строевых лётчиков тех полков, остатки которых выведены на переформирование, — уверенным голосом ответил я.

— Объясните, — было видно, что слово «остатки» сильно задело Вождя.

— Они выжили в мясорубке первых самых тяжёлых дней и уже имеют реальный боевой опыт.

— А если отозвать с фронта опытных пилотов из воюющих частей? — Сталин чуть прищурился, глядя на мою реакцию.

— Я считаю, что это не своевременно, — глядя ему в глаза ответил я, — Опытные лётчики пусть передают свой опыт другим. Они нужнее на своих местах.

Видимо мой ответ понравился хозяину кабинета. Сталин задумчиво повертел карандаш в пальцах и прямо спросил;— Вы, товарищ Копьёв, сможете сформировать и подготовить к боям такую эскадрилью?

— Да, товарищ Сталин, смогу.

— Ну что же, — Сталин встал из-за стола и подошёл к нам с Жигаревым, — действуйте, товарищ капитан, — он протянул мне руку.

— Извините, товарищ Сталин, но я младший лейтенант, — я пожал протянутую мне крепкую ладонь.

— Есть мнение, — чуть заметно усмехнулся Сталин, — что товарищ Сталин хорошо разбирается в воинских званиях Красной армии. Сроку вам пять дней на всё. Этого времени вам должно хватить. Ведь не дивизию формируете. По истечении пяти дней вы должны вылететь на фронт.

— Спасибо, товарищ Сталин, — я всё ещё держал его ладонь, — но не меньше двух недель.

— Что?! — Сталин от неожиданности даже забыл, что всё ещё пожимает мне руку, — Вы, товарищ Копьёв, знаете, какое положение на фронтах?! — он чуть повысил голос и сильнее стиснул мне руку.

— Именно поэтому я прошу две недели, а не полтора-два месяца на подготовку, — я тоже чуть усилил нажим, — Одна эскадрилья ПОКА погоды не сделает, а лётчикам надо слетаться друг с другом и освоить новые тактические приёмы. Нам и так спать в эти две недели придётся не более 4-х-5-ти часов в сутки. А вот после мы таких делов наворотим, что асы Геринга просыпаться ночами будут в холодном поту с мокрыми подштанниками.

Мы с минуту мерялись со Сталиным взглядами, всё ещё сжимая ладони друг другу. Жигарев стоял рядом ни жив ни мёртв. Он вообще не ожидал, что я себя так поведу с Верховным главнокомандующим.

— Наглец, — произнёс Сталин, отпуская мою руку. Я тоже ослабил хватку, — наверное потому и Герой, что наглец, — он прошёлся по кабинету, — Хорошо, пусть