Исполняющий обязанности (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич Страница 13

Поначалу латыши делали вид, что не понимают по-русски, пришлось говорить с ними по-французски, отчего пограничники вспомнили язык империи.

— Я советский дипломат, — объяснял я. — Свои документы я вам предъявил, а мои права вам известны. Согласно Венской конвенции, личность и мое имущество неприкосновенна. Оснований для моего задержания у вас нет, потому что я не делал ничего противоправного. Если я не желаю покидать свой вагон, вы не имеете права меня заставлять.

А ведь знают же, что в купе едет полпред. У меня только что были таможенники, пытавшиеся осмотреть мое имущество, но узрев дипломатический паспорт и прочее, оставили мой багаж в покое.

— У нас-с ест прикас — с угрозой сказал старший из погранцов, отличающийся от подчиненных фуражкой — у рядовых они круглые, а у этого отчего-то конфедератка.

— У вас приказ, а у меня дипломатический иммунитет, — парировал я.

— Ффы далжны уфажать наш традиций, — гнул свое пограничник.

Я хотел сказать о том, что если традиция имеет от роду не больше месяца (в прошлый раз ничего подобного здесь не было!, то это не традиция, а самодурство, но сказал дипломатично:

— Я безмерно уважаю традиции Латышской республики…

— Латвийской республики, — поправил меня один из пограничников. Причем, сказал без акцента.

— Тем более — Латвийской республики, — не стал я спорить. — Так вот, если вы чтите собственные традиции, то просто обязаны уважать и обычаи других, тем более, если эти обычаи уже превратились в правовую норму. Но я не вижу, чтобы граждане республики уважали международное право. В данный момент это купе имеет статус экстерриториальности, а если вы меня попытаетесь выставить, то это равносильно нападению Латвии на РСФСР.

Латыш, говоривший по-русски без акцента остался меня охранять, а двое других ушли. Видимо, совещаться с начальством.

— Вам что, господин посол, сложно оторвать задницу и выйти на перрон? — спросил пограничник.

Слово посол было произнесено с иронией. Не иначе русский. Вступать в разговор с бывшим соотечественником, перешедшим на службу другого государства мне не хотелось, а тот продолжал гнуть свою линию.

— Латыши — ребята упертые. Если им дали приказ, то все пассажиры обязаны выйти. Сейчас придут, вас отсюда вынесут и плевать им на международное право. Думаете, Советы из-за этого нам войну объявят? Станете кричать о дипломатической неприкосновенности? Да вы здесь этим лишь насмешите, не более.

Эх, не хотел я разговаривать с перебежчиком, а придется. Войну из-за этого не объявят, но дело в другом.

— Если меня попытаются вытащить силой, я буду стрелять, — улыбнулся я. — И мне плевать, что вас больше и вы меня убьете.

Пограничник не испугался. Или не поверил в серьезность моих намерений.

— И зачем вам это?

— А затем, чтобы впредь (хотел сказать — ваши хозяева, но не стал, я же теперь дипломат!) государственные органы Латвии знали, что с советскими дипломатами шутки плохи, — пояснил я. — Не хочу создавать прецедент. А меня убьют, еще одного убьют, третьего, даже четвертого — Совнарком стерпит, а вот дальше, точно будет война. Вы не частные лица, а государственные служащие. Получается, Латвия убивает советских дипломатов?

— И где ваше оружие? И с чего вдруг дипломаты — тем более, посланники России, оружие стали носить?

Оружие у меня в кобуре скрытого ношения, под мышкой. Но я сказал так:

— Оружие достают лишь тогда, когда есть необходимость его применить. Это первое. Второе: у меня с собой имеются важные документы, поэтому, я еще и выступаю в роли дипкурьера, а дипкурьерам, как вам известно, оружие полагается.

Пограничник задумался, потом кивнул. Чувствуется, он с такими вещами знаком хорошо.

Парень, скорее всего, из Корпуса пограничной стражи империи. И вряд ли он был нижним чином. А судя по манерам — даже не вахмистром, а офицером. Этакий поручик Данович, перешедший на службу к латышам, да еще и изрядно потерявший в должности.

Не выдержав, я все-таки поинтересовался:

— Начальник кордона?

Латышский пограничник дернул щекой, потом горделиво сказал:

— Поднимайте выше — бригады. Подполковник Яковлев. Теперь, соответственно, Яковлевс, контролер второй смены.

Олатышили бывшего командира бригады. Как в анекдоте времен распада СССР. Шарикас! Гавс-гавс!

Не стал задавать нелепых вопросов — мол, как же вы докатились до жизни такой. Что ж, его выбор. Латвия пока использует русских специалистов, включая и военных, и полицейских, и пограничников, потому что своих не хватает. Но пройдет годик-другой, как всех русских начнут вышибать со своих постов, пусть даже они и незначительные. А то, что из Яковлева стал Яковлевсом, никого не волнует. А вот Артузову следует сообщить, что на пограничном пункте имеется бывший офицер Корпуса пограничной стражи. Авось, пригодится. Мне бы этот экс-полковник тоже сгодился, но сейчас не время им заниматься. Или успею вербануть?

Нет, не успел. Из глубины вагона послышался какой-то приказ, а Яковлевс, не сказав ни слова ушел.

Глава 7

Трамповладелец

Трудная судьба у дипломата. Мало того, что приходится самому фильтровать базар, виноват, следить за тем, чтобы не сказать ничего лишнего, а в этом случае лучше говорить как можно меньше и такими обтекаемыми фразами, к которым невозможно придраться, так еще и переживать, чтобы твои слова не исказили газетчики. А эти, «акуленыши пера», не просто исказят, а переврут твои высказывания, чтобы в завтрашней газете они прозвучали похлеще и привлекли покупателя. Газета тоже товар и его следует продать. А уж сказал ли посол так, или этак, кого волнует? А подавать на журналистов в суд бесполезно. Стенограммы никто не ведет, скажут — мол, так услышали.

Удивительно, но мой приезд в республику Франция стал крупным информационным поводом. Как только я сошел с поезда и вручил носильщику два своих чемодана (а был бы простым торгпредом, так сам бы отнес!), оставив при себе третий, с документами, вроде наших атташе-кейсов (конфисковал у Артура, у того чемоданчик без дела лежал), как был атакован репортерами и фотографами. Первые пытались задавать вопросы, а вторые совали мне в морду свои допотопные камеры и слепили в глаза магнием.

У меня было дикое желание разбить фотокамеру о голову какого-нибудь борзого репортеришки, но пришлось себя сдерживать,улыбаться и делать вид, что тебе приятно. По судам меня за разбитую камеру не затаскают (дипломатический иммунитет!), но кормиться писучая братия этим случаем будет долго.

Но все равно, сволочи, нашли-таки пару фраз, которые интерпретировали так, как им хотелось.

И вот, только-только начав карьеру политического представителя Советской России в Париже, не успев еще вручить президенту верительные грамоты, я уже был вызван на ковер на набережную д' Орсе, под пресветлые очи секретаря Бертело. И, неважно, что око всего одно.

Вечный секретарь министерства иностранных дел Франции смотрел на меня не грозно, а чуть насмешливо.

— Вызов совершенно формальный господин посол, — успокоил меня секретарь. — Но президент хотел знать — что за инструкции дало вам правительство Советской России? Соответствует ли ваше высказывание тому, что написано в газетах?

А в газетах было написано, что советский посол привез во Францию чемоданы инструкций, по которым он будет осуществлять революцию. И в доказательство приводился снимок «атташе-кейса» в моих руках. Убойное доказательство!

— Разумеется нет, — вздохнул я. — На вопрос газетчиков — имею ли я инструкции Ленина с Троцким по подготовке революции, я ответил, что Франция не нуждается в инструкциях, потому что она сама является учителем Советской России. В Советской России чтят ваших революционеров. У нас именем Марата улицы называют и корабли. Вероятно, репортеры уже не помнят о штурме Бастилии.

— О штурме Бастилии они вспоминают, когда об этом нужно сделать очередную сенсацию. Например, что в Бастилии содержалась та самая Железная маска, посаженная туда еще при Людовике четырнадцатом и дожившая до революции.