Белла чао (1943) - Николай Соболев Страница 13

А еще непонятно откуда взялась куча китайских поделок, с ними вообще беда, особенно если заряжать египетскими или сирийскими патронами — неубиваемые безотаказные «калаши» капризничали! Потому очень ценились советские или югославские боеприпасы с хранения, они, по крайней мере, имели однородные характеристики. И мы все время старались, чтобы патроны во взводе были из одной партии, иначе стрельба кто в лес, кто по дрова. Потом, в Федерации, мне много интересного рассказали о сортировке и отборе патронов, знать бы это в девяностых…

Кстати, здешняя любовь к тромблонам дожила и до конца ХХ века, только ставили их на карабины СКС, а то автоматы от такой пальбы быстро умирали. Водились у нас и ПКМ-ы заставские, и даже МГ-42, произведенные в Крагуеваце под названием М-53. И такая экзотика, как карабин М1 — ну, пока патроны к нему не кончились. Даже у торговцев, что вились вокруг всех воюющих, не нашлось, хотя снарягу любую могли достать — хоть самошив, хоть Китай, хоть с натовских складов. Но маскнакидки мы сами мастерили, по месту.

А здесь маркитантов нету, Китая нету, вместо НАТО Третий Рейх, и вся надежда только на собственные силы. Ведь смогли мы перед Игманом запастись и балаклавами, и варежками, и прочим полезным барахлом? Вон, бывшие наши, кто ныне в батальоне охраны Верховного штаба, до сих пор в тех вещах щеголяют. А тетенек со швейными машинками и бабушек со спицами золото мотивирует очень даже хорошо, проверено. И вообще, что я за атаман, если у меня золотого запасу нема?

Из мечтаний меня выдернул объявленный перерыв, но вместо посидеть в тишине веселый поток почти в четыре сотни делегатов увлек с собой на холодную улицу. Хохотали, радовались, подначивали друг друга, молодость била через край, не нужно было идти в бой или пробираться через неприветливые горы, но самое главное, съезду только что зачитали сообщение Совинформбюро — в Сталинграде окружили армию Паулюса! Попутно стало ясно, отчего в последнее время притихли итальянцы — их экспедиционному корпусу на Дону ввалили по первое число!

Иво так и вышел со сводкой, там еще было про взятие Ржева, но вот убей, не помню, раньше это произошло, чем в моей истории или нет… Да и что такого в этом городе? Не удержался, спросил Иво, он наморщил лоб и выдал, что ему штабные говорили — крупный железнодорожный узел. То есть теперь у наших логистика будет чуточку получше, а у немцев чуточку похуже. Ну, такое. На фоне Сталинграда почти не смотрится, отвлекающая операция. Но не зря же наши в немецкую оборону там столько долбились?

— Помнишь, ты говорил, что немцам осенью или в начале зимы вломят?

— Говорил.

— Это оно?

— Если ты про Сталинград, то да.

— А Ржев, Великие Луки?

— Все важно, но главные дела на юге, — я припомнил карту, — если удастся быстро выйти к Азовскому морю, мешок на Кавказе может оказаться крупнее Сталинградского.

— Советские смогут, непременно смогут! — радостно воскликнул Рибар. — И в Африке, как ты говорил, немцев тоже погнали!

— Так что там насчет Италии? — вернул я Иво из эйфории.

— Работаем. И ты готовься, будет тебе дело.

— Подробности?

Договорить нам не дали — галдящая орава мальчишек и девчонок налетела и уволокла секретаря ЦК югославского комсомола фотографироваться.

В сторонке, свысока посматривал на забаву шегольски перетянутый ремнями паренек лет пятнадцати и покуривал сигарету, эдак напоказ — глядите, я совсем взрослый! Зря, конечно, он дымит, но таких тут ой как много.

Из дверей здания вышел Тито, обнимавший за плечи сиявшего Буху — гранатометчик удостоился личной похвалы Верховного команданта, который даже предложил ему папиросу:

— Спасибо, я не курю, но можно я возьму одну для комиссара?

— Бери, — расщедрился Тито на всю пачку, — и комиссару, и командиру.

Некоторые смотрели снисходительно, большинство же с восторгом. Табак на войне дело нужное, но пора, наверное, намекнуть начальникам, что самое время вводить медали, а то звание Народного героя это здорово, но уж больно посмертно.

Следом за Иво в ловушку фотографирования попал и Тито, из которой выбрался вместе с другими членами штаба, а Бошко, деловито заталкивая пачку поглубже за пазуху, подошел ко мне, знакомиться. До конца перерыва мы делились опытом, а он все поглядывал на мой Брейтлинг-Хрономат, полученный от Хадсона.

— Стрелки светятся? — мальчишеское любопытство все-таки прорвалось сквозь серьезность командира взвода.

— Светятся, хочешь посмотреть?

— Ага, — обрадовался Бошко.

Он взял часы за ремешок, приставил к циферблату сложенную трубочкой правую ладонь и прильнул к ней глазом.

— Здорово, — со вздохом вернул он часы.

— Забирай, подарок.

— Не, а как же ты? — искренне удивился Буха.

— Не бойся, трофеев еще много будет, найду другие.

Пока шли в зал, я успел показать, как работает таймер на сорок пять минут и вкратце рассказать про встроенную круговую логарифмическую линейку. Бошко то и дело вытягивал вперед левое запястье и любовался часами — похоже, у него самый счастливый день в жизни.

В зале на нас опять обрушились доклады с трибуны и уже на первом, «Молодежь в борьбе с фашистскими убийцами народов», я задремал. В сознание возвращался только при аплодисментах, так что получасовая речь «Единство молодежи всех южнославянских народов и боевое братство с молодежью Советского Союза — залог победы» прошла мимо меня. Несколько менее идеологизированным и потому более интересным оказался спич, озаглавленный «Молодежь и будущее нашей Родины», но я все равно слушал краем уха, на фоне, и чуть было не проворонил, когда Иво из президиума вызвал на трибуну меня.

Блин, мы так не договаривались! Пока я шел из задних рядов к сцене, к устланным боснийскими коврами трибуне и столу президиума, за которым на заднике взирал в зал огромный портрет Сталина, я судорожно пытался сообразить, о чем говорить. Что такого важного я могу сказать собравшимся? И уже на последних шагах, когда поставил ногу на лесенку, ведущую к сцене, понял.

Оратор из меня как из