Имперский престол - Денис Старый Страница 13

— Я рад тебя видеть, мой брат! — приветствовал я беглого хана, напрочь убивая в нем самолюбие.

В данном случае обращение «брат» могло лишь звучать, как признание Тохтамыша равным мне, государю-императору Российской империи. Обстановка говорила об обратном. Мои слова можно было счесть и за издевательство, так как брата встречают стоя.

— Я пленник твой? Тогда чего ты хочешь? Выкупа? Серебра? Лошадей? Чего? — тяжело дыша, явно сильно нервничая, говорил беглый хан.

— Я хотел бы знать, чего хочешь ты! — спокойно отвечал я под еле сдерживаемые ухмылки присутствующих бояр.

Приближенные к власти бояре наслаждались, или даже, упивались, унижением хана. Как же русские люди боялись крымцев, сколько сил и средств уходило на то, чтобы уберечься от их набегов! Сколь долго убирали следы пожарищ в Москве после даже не набега, а полноценного нашествия крымских татар с другими своими союзниками в 1571 году! И тут вот он — не великий хан, а так… ханчик.

Невысокий, если не сказать, низкий, может даже чуточку ниже меня, по крайней мере, мне льстило так считать, хан выглядел убого, какие бы богатые одежды не были на нем, или как он не пыжился и не напрягался казаться важным.

— Я хочу домой, ты это понимаешь, царь-урус, — сказал Тохтамыш.

— Государь-император, хан, мой титул так звучит! — строго сказал я.

Может и нахрен его? Грубит еще! Нет, тут личное нужно немного отставить в сторону. Если получится хотя бы часть из задуманного, то ханство не скоро будет беспокоить русские просторы, если вообще будет. Тут или контроль над татарами, или создать еще больший хаос на полуострове и тех остальных территорий, которые контролировали наследники Великой Орды. Как они себя считают. А так наследников этих пруд пруди.

Тохтамыш не спешил поправляться и называть меня по титулу. Впрочем, назвал бы «братом», так и это сошло. Не хотелось, чтобы на приветствии и закончился разговор.

— Если я помогу вернуть тебе трон, как ты видишь будущее наших держав? — задал я главный вопрос, от которого и будут зависеть и жизнь Тохтамыша и дальнейшие мои планы.

— Три года не будет набегов, — оживился Тохтамыш, будто почувствовал шанс. — Пять тысяч лошадей дам.

Невольно, но я улыбнулся. Все же наивный он, или начинает торговаться с минимального, даже с ничтожного.

— Этого мало, хан, очень мало. Если у тебя будут воины, подвластные мне, то не меньше пятнадцати тысяч. Они могут потерять немало коней, возможно, жизней за то, чтобы ты вновь занял Бахчисарай. А ты только это предлагаешь? А по набегам?.. Что, если я совершу набег на Бахчисарай и другие города твоего ханства? Уведу людей? Для меня такое дело прибыльно будет, не то, что жалкие пять тысяч коней, — высказался я.

— Что предлагаешь? — насупившись, спросил хан.

— Михаил Игнатьевич! — призвал я Татищева.

Боярин встал, развернул сверток бумаги и стал зачитывать условия договора.

— Признать Российскую империю союзником и не чинить ни в чем дурного, как то…- Татищев, зычным голосом, оглашал проект договора под сводами Грановитой палаты.

Я и не думал брать под свой контроль Крым. Считаю, что нынешняя Россия пока не сможет полностью проглотить такой кусок. Нужно тогда держать немалые силы внутри ханства, или заняться грандиозным переселением татар. Устраивать геноцид не собирался. И не гуманизмом я руководствовался, а тем, что народ, зажатый в тиски, будет грызться за жизни своих детей. Можно так увязнуть в делах Крыма, что упустить остальные направления, да денег потратить. А

Кроме того, я хотел избежать прямой конфронтации с Османской империей. Я знал из послезнания, да и имеющиеся сведения показывают, что османы более остального хотят реванша с Персией. Они не стали возобновлять войну с Аббасом лишь потому, что завязли в восстаниях джелали, еще сыграли роль дорогостоящие действия империи в Венгрии. Теперь же, наказать персов — дело репутации и авторитета султана.

В той истории, которая уже во-многом поменялась, визирь Куюджу Мурад-паша возглавил поход османов на персов, который вот-вот должен либо состояться, либо усиленно готовится. Вроде бы османы даже удачно начнут войну, но что-то с визирем станется, может, помрет, и на том война закончится [умер в 1611 году, возможно, не обошлось без Кесем-султан, с которой визирь поссорился перед походом].

Так что Османской империи будет чем заниматься и без того, чтобы карать татар-сепаратистов. Именно их, так как Россия, по сути не будет иметь своих войск на крымской земле. А вот тут мне очень важен Сагайдачный. Казаки могут стать моими «прокси войсками», как и донцы. Мало будет этих сил, чтобы не дать крымцам подумать о возврате к прежнему? Так и «отпускников» пошлю. А сам скажу, что войск моих в Крыму нет! Османы могут пойти войной, тем более, что казаки будут дергать их крепости и не только в Северном Причерноморье. Но сделают это лишь тогда, как соберутся с силами. Но и мы уже должны быть сильнее и готовы. А с казаками силы в регионе, даже, если крымцы не станут воевать, более сорока тысяч.

В это же время, мы продолжим уже, считай, в тепличных условиях, сокращать логистическое плечо с Крымом. Усилим крепость в Бахмуте и увеличим ее гарнизон, так же поставим крепости на границе с землями Запорожского войска, переведем туда армянский полк, реестровых казаков. В случае, если турки захотят померяться силами, нам уже будет, чем ответить и достаточно быстро.

— С чего жить будет ной народ? — спросил Тохтамыш, ошеломленный условиями договора.

— Всю шерсть, что добудете, куплю, коней — куплю, кто не подданный мой, можете ловить и жить далее с рабства. Знаю, что ислам не позволяет вина, но в Крыму много греков и готов-германцев, армян. Пусть продают нам вино! Все это можно обсудить и найти, что будет выгодно и России и ханству, — говорил