Юрий Корчевский - Атаман. Княжий суд Страница 14

— Понимаю, Федор, но земли новые, бедные. Едва холопов приобрел, сразу избы ставить пришлось — осень ведь впереди, жить-то им где-то надо. Я сам не успеваю.

— Неправильно княжить начал потому что. Не с низов, не с холопов начинать освоение дачи надо, а с верных людей — кого можно поставить управляющим, кого — тиуном, кого — десятником. Ты им указания отдавать должен, а уж они — шевелиться в меру своего разумения. Иначе захлебнешься в делах, к вечеру от усталости упадешь, а дело медленно двигаться будет, потому как — не в корень зришь. Ладно, хватит о деле. Думаю, ты и сам понял, что дальше должен делать. Ты скажи лучше — скакун арабский, что я тебе подарил, жив еще?

— Жив, что ему сделается. Выезжаю иногда, а больше — сын.

— Жеребца в конюшне постоянно держать нельзя, он в форме должен быть. Я к чему это говорю? По весне из Персии боярин Гутионтов вернулся, по государевым делам ездил, — да не о том речь. Пристрастился он там к скачкам. Слышал о таком?

— Слыхивал.

— Поучаствуй, все на глазах у боярства будешь. К тому же деньги немалые на кону — люди ставки делают. Потому сам на коня не садись — тяжел ты для скачек. Подбери из своих холопов кого полегче. Да что мне тебя учить — сам понимать должен.

— И где скачки проводятся?

— Так на Воронцовом поле. Следующие — через две седмицы.

— Спасибо, что известил.

— Товарища в курсе дел московских держать — труд невеликий. Ты подумай над тем, что я насчет свиты да окружения ближнего сказал.

Мы тепло попрощались.

Суд послезавтра, время еще есть. А вот скачки? На постоялом дворе я подошел к Федьке-занозе, а ныне десятнику, и объяснил ситуацию.

— За скакуном надо кого-то в Вологду отправить, да и наездник нужен, и не абы какой — чтобы и лошадей любил и сам был веса невеликого.

— Это, князь, вовсе нехитрая задача. На конюшне у тебя паренек есть — конюха твоего, Якуни-хромого, сынишка, пацан совсем. В лошадях понимает, любит их, чаще отца на конюшне бывает, почитай — живет там. Вот его и надо на скачки. И лошадь сдуру не запалит, и сам маленький — ему ведь годков двенадцать будет, не более.

— Не маловат?

— В лошадях разумеет, а для другого чего он тебе и не надобен.

— Уговорил. Посылай кого-либо из своей десятки. Денег вот возьми — на прокорм в дороге. Да накажи ратнику — пусть парня сопровождает в пути, конь дорогой, кабы не случилось чего.

Федор пошел к ратникам.

Я отобедал на постоялом дворе да и улегся на постель — прямо поверх одеяла. Голова кругом идет — скачки, суд, стройка… Воинскую избу в Охлопково ставить надо, конюшню, церковь! Где набрать столько строителей, материалов и, главное — денег?! Стройка и управление поместьем пока только поглощали деньги, как пылесос. И отодвинуть ничего нельзя.

Взять, например, конюшню. Лошади не объяснишь, что денег не хватает — ей зимой в теплом стойле стоять надо и овсом хрумкать. И церковь нужна: все холопы и слуги православные, в праздники да по воскресениям в Никифоровку, к злыдню этому в церковь ходят. Да и в Москве дом какой-никакой — уж не каменные хоромы — приобретать надо. Ведь теперь часто в Москве бываю, и не один — с холопами, на конях. Все время на постоялом дворе останавливаться — никаких денег не хватит, да и неудобно. Приезжаешь, бывало, а свободных комнат и нет. Значит, надо свой угол иметь.

И вот настал день суда. С утра я с Федькой-занозой направился к Разбойному приказу. У коновязи уже было привязано около десятка лошадей.

Стражники на входе почтительно склонились в поклоне.

В здании приказа царила обычная суета. Я осмотрелся и увидел — по лестнице спускается сам дьяк Кирилл Выродов. Это ж сколько времени прошло, как дьяк по предложению Кучецкого просил меня сыскать убийцу князя Голутвина! И вот он спешит навстречу мне — не иначе как Федор загодя известил. Мы тепло поздоровались.

— Как же, как же — слышал о чинимом тебе соседом твоим зловредстве, мои люди разобрались тщательно.

Дьяк с восхищением оглядывал мой княжеский наряд:

— И с возвышением от государя поздравляю. Давно достоин!

Выродов сделал жест рукой и пригласил войти.

В небольшом зале стояли три кресла, сбоку — маленький стол с восседавшим за ним писарем. По бокам вдоль стен были расставлены длинные скамьи.

— Князь Михайлов, — представился я.

— Доброго здравия, князь, — вскочил писарь. — Присаживайся на лавку.

Ждать пришлось недолго. Вошли трое незнакомых мне мужей в красных княжеских плащах. Я встал и склонил голову в приветствии. Князья ответили тем же. Затем не спеша они уселись в кресла.

— Ну что же, сначала послушаем потерпевшую сторону. Князь Михайлов, тебе слово.

Я встал и коротко, четко изложил основные события.

— Можно сесть. Я уселся.

— Теперь послушаем боярина Никифорова. Стражники ввели Никифорова.

М-да, темница никого не красит. Опал с лица боярин. Щеки-то не такие уж красные, как раньше, и нет прежней наглости в глазах.

Излагая события на свой лад, боярин увиливал как мог. Говорил, что его холопы попали на мои земли случайно, а факела нужны были, чтобы дорогу освещать.

— И куда же они ночью шли? — невинно осведомился один из князей.

Боярин не смог найти ответа.

Его увели, затем поочередно доставили в зал никифоровских холопов. Были они в изодранных рубахах и со следами побоев.

— Расскажите, как злоумышляли против князя Михайлова? Кто приказал избы жечь, да сено и хлеб на полях?

Холопы, уже допрошенные в Разбойном приказе с пристастием, не запирались и рассказали суду, как было дело.

После того, как их увели, князья коротко посовещались. Приказав привести в зал всех участников процесса, судьи объявили свой вердикт:

— Холопов боярина Никифорова повелеваем на рудники в Пермский край сослать, на самого боярина за убитого холопа князя Михайлова наложить виру — пять рублей серебром, столько же — в доход государев. А за избу сожженную — рубль серебром князю Михайлову. А кроме того, за злоумышления, неоднократно чинимые, изъять у боярина Никифорова земли в Подмосковье с селом Никифоровка и деревнями Озерки и Кондаурово в пользу государя, оставив за сим боярином поместье под Суздалем. Князь, все ли понятно?

— Все, сударь.

— Удовлетворен ли ты решением суда?

— Да, благодарю.

Я взглянул на злодея и не увидел в нем прежней заносчивости. Никифоров выслушал приговор княжеского суда с опущенной головой. И то неплохо — значит, суд ему пошел на пользу.

Внизу меня уже поджидал дьяк Выродов. Он довольно кивнул головой:

— Все знаю. В праведном деле мы завсегда поможем справедливость обрести. Если зло еще кто учинит, заходи! — и пожал мне руку на прощание.

Я вышел из Разбойного приказа с легким сердцем. Зло наказано, беспокойный сосед впредь не будет уже тревожить мои земли и занимать мои мысли, напрягая холопов. Интересно, кому государь отпишет земли бывшего теперь владельца — боярина Никифорова? Не дай бог, попадется такой же наглый сосед! Впрочем, снаряд не попадает дважды в одну и ту же воронку.

Ожидавший меня у входа Федька по одному моему виду сразу догадался — дело выиграно!

Я в сопровождении Федьки отправился к Купецкому.

Федор собирался уезжать на службу — возок уже стоял во дворе, и я застал стряпчего в последний момент.

Поздоровались.

— Что, Георгий? Как суд прошел?

— Благоприятно для меня. У боярина Никифорова, что злоумышлял против меня, земли изъяли в государеву казну, виру на него наложили да холопов его сослали в Пермский край.

— Отлично! Не зря, значит, я с князьями, что в суде были, накануне говорил.

— Я почему-то так и подумал, была такая мыслишка.

— А ты сомневался?

— Спасибо, Федор!

— Долг платежом красен. Впрочем, шучу, конечно.

— О том не забуду.

— Не забивай голову пустым, мелочь. — Федор широко улыбался, явно довольный исходом суда.

Стряпчий, как всегда, спешил по своим нескончаемым делам. Я не смел его задерживать. Мы обнялись на прощание.

Заехав с Федором на постоялый двор и забрав ратников, мы выехали из Москвы. Некогда прохлаждаться в столице, дела в имении ждут, и подумать надо, крепко подумать — кого ставить на хозяйство, кого определить тиуном, воеводой своей пока малой дружины.

Вот Федор. Как ратник — хорош, десятник неплохой, может командовать полусотней — вполне потянет, но это его потолок, большего ему не дано: нет кругозора, не видит перспективы. Как исполнитель — Цены нет, но воеводой? Да и не может холоп воеводой быть. Ему придется в сечах с другими воеводами общаться, кои все из бояр или боярских детей. Кто из них холопа воспримет всерьез? Сына Василия поставить? Молод, опыта нет — пусть пока десятком покомандует, практику приобретет.

Андрей как управляющий имением хорош, слов нет — разворотлив, сообразителен, хозяйственник, каких поискать. Но он свободный человек, а не простой холоп — приказать ему нельзя. Да еще вот к Вологодчине прикипел, в Подмосковье переезжать не горит желанием.