Юрий Корчевский - Ушкуйник Страница 14

— Лес видишь? — показал рукой Костя. — Надо по всей длине, начиная с опушки, саженей на двадцать убрать. Слишком близко он в этом месте к городу подступает. Ежели враг там укроется, сможет безнаказанно стрелы внутрь крепости кидать. Сам понимать должен: не дать ворогу незамеченным к крепости подобраться — дело важное и нужное, не подведи. Ну а лес порубленный — куда хочешь девай, по своему разумению. Можешь продать, можешь на избу себе привезти, а не будет желания — хоть сожги. Мы его рубим, а он снова вырастает. Понял?

Мишка кивнул головой.

— Ты, Костя, не сомневайся — не подведу. Вот только скажи, подряд — это сколько?

— Пять рублей серебром.

Он прикинул в уме: рубль, а то и полтора, лесорубам отдать, ещё рубль — возчикам, что лес на стройку возить будут, столько же — плотникам за дом, да ещё каменщику — за кладку печи. Про подарки Косте и воеводе не забыть. От подряда ничего и не остаётся, зато дом — почти за бесплатно выйдет. «А что — здорово!» — загорелся Мишка.

И закипела работа. Артель лесорубов пилами да топорами деревья валила. Стволы, что поровнее да потолще — сосновые, дубовые — от веток зачищали. Ими у костров в перерывах грелись. Возчики хлысты в город возили, складывали в штабеля на Мишкином участке. Подбадривая лесорубов, Михаил привозил хлеб, крупы, сало. А уж похлёбку мужики сами варили.

Месяц ушёл на очистку участка. Мужики от работы не отлынивали, трудились на совесть — даже пни пожгли.

Принял работу Костя, самолично всё обошёл.

— Ну, Михаил, не подвёл. Даже вешки поджёг. Молодец, теперь здесь врагу не укрыться и незаметно ему не подобраться. Пошли к воеводе за платой.

Мишка, пообещав назавтра оплату дать, отпустил лесорубов да возчиков — чего на морозе людей держать? Не лето, чай.

У воеводы задержались недолго.

— Сам лично проверил? — спросил он у Кости.

— Доподлинно, только из леса.

Воевода черкнул на листе бумаги подпись и протянул Мишке. Тот взял бумагу и поклонился. Воевода посмотрел на него вопросительно и удалился. Костя досадливо крякнул:

— Чего же не отблагодарил?

Не нашёлся Мишка что ответить, замотался, не успел спросить заранее у Кости, чего в подарок-то покупать. Вышли из воеводских хором. Михаил бумагу бережно свернул и сунул за пазуху.

— Куда мне с бумагой этой?

— В управу, за деньгами. Пойдём, провожу. Идти пришлось недолго. Костя показал рукой:

— Вот управа, иди, я подожду.

Писарь долго читал бумагу, шевеля губами, и Мишкино терпение чуть не лопнуло. Потом он ушёл — долго не было — и вернулся с кожаным мешочком.

— Пересчитай и распишись. Грамотный?

— А то!

Мишка пересчитал монеты, обмакнул перо в чернильницу и вывел: «Лобановъ». Они вышли из управы.

— Ты прости, Костя, что ждать заставил. Я в первый раз на подряде, не знаю всего.

— Наверное, в последний. Я же тебя предупреждал.

— Ты о подарке? Я всё спросить хотел, чего воеводе дарить принято? Опять-таки: мало подаришь — обидится, а много не могу, с людьми ещё расплатиться надо.

— Цацки подари. У воеводы дочь есть, и он в ней души не чает. Пошли к златокузнецам.

Костя привёл его в лавку. Та была невелика, зато много в ней было золотых да серебряных украшений. Были и попроще — медные.

Разбежались глаза у Мишки. Что выбрать? Золото он только в монетах видел, а украшения и в руках не держал. Опять выручил Костя, уверенно ткнув пальцем в серебряные серьги.

— Эти бери. Я вкус дочки воеводы знаю — ей понравятся.

Узнав о цене, Михаил внутренне содрогнулся, но виду не подал — снял с пояса кошель. Куда деваться — купил он серьги.

Ещё вот Косте подарок нужен. Только как его об этом спросить? Набрался смелости Мишка, завел разговор об этом уже на улице.

— Брось, свои люди — сочтёмся! Ты скоро в Хлынове жить будешь, видеться часто придётся — авось наступит пора, не откажешь мне в помощи, коль попрошу!

Но Мишка упёрся — сказывалась купеческая привычка не откладывать расчёт.

— Хорошо, будь по-твоему — пошли к оружейнику. Для воина самый ценный подарок — оружие.

Костя выбрал себе засапожный нож — длинный, узкий, с костяной ручкой. Мишка расплатился и тут же, в лавке, вручил нож Косте.

— Как бы теперь с воеводой увидеться?

— Пошли к нему домой. Повинишься, скажешь — забыл.

Долго воеводу пришлось ждать в гостиной, но появился всё-таки. Поклонился Михаил:

— Вернулся я, воевода-боярин, чтобы благодарность тебе принести! Прости, воевода, совсем из головы выскочило. Увидел тебя — сперва растерялся.

И протянул на ладони серьги. Воевода серьги принял, осмотрел.

— Прощаю. Впредь не теряйся. Подал голос Костя:

— Молод он ещё, исправится. Рядом с боярином не стоял никогда. Слава твоя воинская да знатность совсем память парню отбила.

Улыбнулся воевода в усы — понравилась ему лесть.

— Идите с Богом!

Те вышли довольные.

— Простил воевода. Суров он, да отходчив. А на улице уже смеркаться начало.

— Может, у меня переночуешь? Куда ты, на ночь-то глядя?

— Нет уж! Далеко ли до Чижей? Мигом добегу.

— Добежать-то добежишь, да деньги при тебе немалые, поберегись!

Тут же, у дома воеводы и расстались. Мишка едва успел из города выскочить, пока ещё ворота городские не закрылись. И — бегом к Чижам, благо видны вдалеке. Добежал уж почти, когда двое дорогу заступили.

— Ты чего тут разбегался?

— Домой спешу.

Он понял — драки не избежать. Вытряхнул грузик кистеня в ладонь, развернулся немного.

— Деньги за проход давай, не видишь — мытари мы, — захохотал долговязый в заячьем треухе.

— Мытарь деньги за товар взимает, а какой у меня товар?

— Гы-гы, счас найдём, — шагнул к нему второй грабитель.

Мишка не стал ждать — влепил ему в лоб грузиком кистеня. Сам тут же упал, успев при падении подсечь долговязого, да ногой в валенке врезал ему по лицу — от души. Вскочил, нож выхватил, долговязому к шее приставил.

— Чего балуетесь? Насмерть сейчас порешу! Скосил глаза долговязый, увидел товарища своего, что без чувств лежал, и понял — помощи ждать неоткуда. Сам из охотника в добычу превратился.

— Стражникам вас сдать, что ли?

— Не надо стражникам, — просипел долговязый.

К разбойникам и татям наказание применялось одно — повешенье. Зачем преступника в тюрьме содержать, деньги на его кормёжку тратить? Грабителю одно место — на суку, в петле.

— Отпусти, — прогнусавил долговязый.

— Ладно, я добрый сегодня. Забирай дружка своего и с глаз моих долой! А то — передумаю.

Вскочил долговязый, подхватил приятеля своего под мышки и поволок прочь. А Мишка домой отправился, сжимая в руке кистень.

Пока бежал из Хлынова, совсем темно стало. Только дома дух и перевёл. Всё-таки надо было послушать Костю, переночевать у него. А вдруг бы грабителей трое было да поопытнее? Окружили бы его со всех сторон — да дубиной по голове? Только сейчас в полной мере осознал Мишка свою оплошность.

А утром поспешил к Павлу. Рассчитался сполна с лесорубами, отдал деньги возчикам. А потом — к плотникам.

— Пора и дом возводить.

Затем отправился с артелью в город — артельному атаману место показать для стройки, на снегу план обоих этажей нарисовал, задаток оставил. А сам домой — отсыпаться, устал он за эти суматошные дни.

Теперь почти каждый день после работы в лавке Михаил спешил в Хлынов, радовался, что изба на глазах растёт. Плотники хлеб даром не ели: венец за венцом ложились брёвна, стал заметен дверной проём, а потом — и оконные обозначились. Закончили плотники первый этаж, перекрыли брёвнами — взялись за второй. Мишка с удовольствием и радостью ходил по стройке, вдыхая ароматы дерева — опилки и стружка пахли вкусно, даже в ноздрях щекотало.

Товары в лавке постепенно таяли. После ледохода надо было за новыми ехать, только не хотелось Мишке стройку без пригляда оставлять. Успеть бы новый дом с лавкой закончить, чтобы товар туда везти — чего его снова перетаскивать из Чижей? Потому он и сам торопился, и плотников торопил.

После Пасхи дом был готов, осталось полы настелить да печь побелить. Мишка на торг сходил, выбрал два замка: на лавку и дом. Замки были новгородские — массивные, с замысловатыми ключами.

Хорошо смотрелся дом — залюбовался Мишка, подходя к нему по переулку. Одно плохо — брёвна промёрзшие. Чтобы дом прогреть, надо топить печь едва ли не сутками, целую седмицу, иначе в доме холодно, как в леднике. И под двумя одеялами не уснёшь. Впрочем… Аи в самом деле — не тащить же в новый дом старые, латаные-перелатаные одеяла?

Снова Михаил на торг отправился: купил четыре перины, кучу пуховых подушек да одеяла из верблюжьей шерсти. Их купцы из жарких полуденных стран возили. Возчика с санями нанял — не унести такую груду вещей в руках.