Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью Страница 14

Особняк, который для нас определил Врангель, стоял в глубине сада, отделенный от тихой окраинной улицы оградой из местного камня-ракушечника. Принадлежал он адмиралтейскому чиновнику довольно высокого ранга, предусмотрительно отбывшему со всем семейством за границу еще весной, и был временно секвестрован для нужд штаба флота, почему и сохранился почти неразграбленным.

Десять его комнат были богато и со вкусом обставлены модерновой мебелью, напоминали о недавней спокойной и размеренной жизни. В них еще не выветрились запахи непременного утреннего кофе, хозяйского табака, мастики для натирания полов, а в женских помещениях — каких-то тогдашних благовоний.

Хозяин, судя по фотографиям на стенах, был человек положительный и не чуждый сибаритства, даже в парадном мундире выглядевший благодушно. Жена и три дочки, не отличаясь красотой, смотрели с группового овального портрета на нежданных гостей доброжелательно, с одинаковыми непринужденными улыбками.

— Тоже вот, жили люди, — элегически заметил Шульгин, когда дамы разошлись по спальням, а мы вчетвером решили завершить вечер, как встарь, «сочинкой»[14] до полусотни, чтобы не засиживаться слишком долго.

— Они и сейчас где-нибудь живут, и даже, наверное, неплохо. Статский советник, да по интендантской части, вряд ли с пустыми карманами уехал…

Электричество в этот удаленный от центра район провести в царское время не успели, и мы играли при свечах, задернув шторы. Я терпеть не могу ощущения, которое возникает, когда находишься на свету, а в окна, тем более первого этажа, заглядывает ночная тьма. Чтобы не было душно, открыли дверь в коридор, ведущий на обширную веранду.

— Что-то тревожно мне, — сказал вдруг Сашка, только что успешно сыгравший мизер. По традиции за это дело выпили по рюмке «шустовского».

— Чего тебе-то тревожиться? Амнистер, и уже под закрытие идешь… — спросил Левашов, тасуя карты. — Вот я на шести застрял, и никак.

— Не в том счастье. А в воздухе такое что-то… Как перед грозой. Пойду-ка я осмотрюсь во дворе.

— Воров боишься?

— Знал бы чего — сказал, — ответил Сашка и вышел из комнаты.

— Вообще-то он прав, — заметил Берестин. — Неплохо было бы охрану при доме иметь. Глушь тут, и время военное.

— Да чего там, — отмахнулся Левашов. — Кому мы нужны? А если и что, так четыре мужика, вооруженные… Не Чикаго же здесь…

Оружия у нас тогда действительно было достаточно. Возвратившись с фронта, и Шульгин с Берестиным и я оставили здесь всю свою амуницию, включая и автоматы с солидным запасом патронов. Да еще и в карманах у каждого было по пистолету.

— А хорошо на дворе, — сказал, возвратившись, Шульгин. — Тишина, и полынью пахнет…

Еще через полчаса встал из-за стола Левашов. Гальюн здесь располагался в дальнем углу сада, куда вела узкая дорожка из плитняка. «Вот вроде бы богатые люди, — заметил он про хозяев, — а в доме не сообразили ватерклозет соорудить. Летом-то ничего, а зимой не набегаешься…»

У перил веранды он остановился, залюбовавшись пересекающим угольно-черное небо Млечным Путем. И не услышал, вернее, не обратил внимания на едва слышный из-за треска цикад шорох за спиной.

Негромкий вскрик Левашова услышал только Шульгин. И тут же, видимо, включилась его инстинктивная боевая программа. В подобных случаях он оценивал обстановку и собственные действия только задним числом.

Взмахом руки он погасил все три свечи в канделябре и стремительно метнулся к выходу. Не поняв сразу, что происходит, но зная, что Сашка ничего не делает зря, Берестин потянул из наплечной кобуры «стечкин», а я стал нашаривать в темноте лежавший на диване автомат.

Шульгин приостановился у выходящей на веранду двери. В голубоватом смутном свете ущербной луны заметил в трех шагах от себя бледную двоящуюся тень. Кто-то стоял за растущим посередине веранды старым абрикосом.

Он остановил дернувшуюся было к карману руку, но стрелять передумал, а с почти неуловимой для постороннего взгляда скоростью прыгнул вперед. Развернувшись в полете, приземлился позади прячущегося за деревом человека, коротким тычком выпрямленных пальцев под ребра опрокинул его на кафельный пол веранды. От момента, когда он услышал вскрик Олега, прошло едва ли больше пяти секунд.

Со стороны моря донесся мощный даже на расстоянии взрыв. И тут же, словно это было сигналом, по всему саду загремели выстрелы. Целились по окнам дома.

Рядом с Шульгиным, отбивая пластами толстую морщинистую кору, ударило в дерево сразу несколько пуль. Присев на корточки, он тоже выстрелил трижды, каждый раз на два пальца правее вспышек, и, вопреки тому, чего от него ждали нападавшие, рванулся не назад, к дверям дома, а навстречу неприятелю, в темноту сада.

Распластавшись горизонтально, перелетел через балюстраду, упал на четвереньки, с быстротой краба боком отбежал в буйную поросль кустов.

Тут и я из проема двери прикрыл его короткими очередями.

Тактический перевес перешел теперь на сторону Шульгина. Только патронов в его «беретте» вряд ли оставалось больше пятнадцати.

А нападение осуществлялось крупными силами. По вспышкам направленных в сторону дома выстрелов насчитали семь человек. Восьмой валялся на веранде. Наверное, были и еще, с другой стороны сада и на улице.

Я продолжал бить короткими очередями из проема двери, а Алексей перебежал в конец коридора и открыл фланговый огонь. Вот в чем просчитались организаторы налета: они ожидали, даже в случае утраты внезапности, что им ответят максимум три пистолета, и сейчас были в растерянности, приняв выстрелы «АКСУ» за пулеметные. Звук почти как у «Льюиса». А это совсем другое дело — атаковать через открытый двор под огнем двух ручных пулеметов. Через минуту к двум нашим автоматам присоединились еще два. Проснулись и вступили в бой Ирина и Сильвия, имевшие спецподготовку не хуже, чем у «зеленых беретов».

Привстав на колени, Шульгин, как на траншейном стенде, начал посылать пулю за пулей в заранее отмеченные по отблескам дульного пламени цели.

— Сашка, ложись! — перекрывая грохот перестрелки, прокричал Берестин.

Разрывая тьму оранжевым огнем, одна за другой полыхнули три гранаты. Раздался отчаянный вопль смертельно раненного человека. Еще через несколько минут бой прекратился. В «тревожных чемоданах» у нас нашлись сильные аккумуляторные фонари, вроде тех, которыми пользуются путевые обходчики.

Пока мы осматривали поле боя и стаскивали на веранду трупы нападавших, Ирина с Сильвией, не замечая, что выскочили из постелей в ничего не скрывающих прозрачных ночных рубашках, хлопотали вокруг Левашова. Наташа, сама вся в крови от многочисленных, но мелких порезов — ее осыпало осколками оконного стекла, — успокаивала рыдающую и рвущуюся из ее объятий Ларису.

Длинный морской кортик вошел Олегу в спину по рукоятку, к счастью — на два пальца ниже, чем требовалось для мгновенной смерти, и браслет-гомеостат показывал, что он еще жив, а значит, к утру будет в полном порядке. Попади убийца чуть-чуть точнее, и спасти Олега уже не удалось бы.

— Неужели все напрочь мертвые? — спросил Берестин, осматривая тела. — Слишком ты, Саша, метко стреляешь!..

— Ты бы сам поменьше гранатами швырялся. Наташку вон посекло… Вот этот, кажется, еще дышит, — показал Шульгин на кудрявого, пронзительно-рыжего парня в черной толстовке, с развороченным осколками животом.

— Тогда давай быстрее, оживи его чуток, порасспрашиваем…

Через полчаса к дому на «Додже» примчалась высланная Воронцовым группа поддержки из шести офицеров в касках-сферах и бронежилетах. Еще через пятнадцать минут — конный взвод врангелевского личного конвоя.

Прочесывание местности ничего, разумеется, не дало. Пленный, придя в сознание, показал, что в налете участвовало двенадцать человек, друг с другом якобы малознакомых. Половина — бывшие матросы-анархисты, другая — из разгромленного Слащевым отряда бандитствующего «капитана» Орлова. Руководил всем человек лет сорока, по виду грек или обрусевший татарин. Звали его Иван Степанович, но имя, конечно, вымышленное. Сам «язык», задыхаясь и всхлипывая, говорил, что пошел на акцию не из идейных соображений, а за большие деньги. Причины налета не знает, ему сказали, что «надо кое-кого пощупать на предмет золотишка и камушков». В подобных делах он участвовал и раньше, когда грабили особняки и дачи московских и питерских богатеев…

Убедившись, что по горячим следам выяснить ничего не удастся, пленного, перевязав, мы отдали в контрразведку для дальнейшей разработки.

Как мы потом уже решили с Сильвией, расчет противника был не так уж глуп. Представить — был бы вместо «Валгаллы» обычный пароход. От одной всего торпеды, тем более двух, он затонул бы почти мгновенно. Миноносец вполне мог после выстрелов незамеченным проскользнуть в море. А одновременно в доме перебили бы нас. И все!