Владимир Корн - Берег Скардара Страница 14

А сейчас мне придется решить какую-то проблему, что делать совсем не хочется, потому что очень болит голова.

И эта проблема не будет касаться навигации, потому что в этом я им не помощник.

Здесь еще измеряют скорость судна, бросая за борт какой-нибудь плавучий предмет и отсчитывая время его прохождения между отметками на планшире фальшборта с помощью песочных часов.

Или считают количество узелков на лаг-лине вытравленного за борт корабля лага за определенный отрезок времени. Глубину замеряют с помощью груза, привязанного к веревочке.

А расстояние в тумане до берега с помощью судового колокола, вслух отсчитывая, когда придет эхо. Если пришло раньше чем прежде, то расстояние уменьшилось и необходимо применять меры. Да уж, точно, железные люди. И что в этом смысле я могу им предложить? Разве что капитанскую формулу, для определения остойчивости. Если ее здесь еще нет. Надо будет, кстати, поинтересоваться эти вопросом.

Они стояли и ждали. Погодите немного парни. Все, как будто бы немного полегчало. Что же мне всегда по голове попадает то, и так самое слабое мое место.

Я кивнул головой, говори уж, подумав при этом, что лучше рукой махнул, больно.

— Артуа. Дело в том, что отсюда в Ривеньеру можно идти двумя путями.

Фер Груенуа указал рукой на темнеющие вдали прямо по курсу очертания невысоких гор.

— Здесь начинается Малый Антинельский архипелаг. Большой там — он махнул куда-то в сторону юга и открытого моря — но дело не в этом. Дело в том, что острова архипелага доходят почти до самой Ривеньеры. Так вот, «Ажганда гёс», могла пройти между архипелагом и материком, но могла взять и мористее, оставив гряду по левому борту. Это твоя охота, де Койн и решать тебе.

— Сами бы вы как поступили?

Фер Груенуа чуть замялся, и свое слово успел вставить сти Молеуен.

— В принципе, особой разницы нет, Ваша светлость. Пойти между берегом и островами или выйти в открытое море. В первом случае некоторую опасность может представить узкий пролив между мысом Висельников и островом Беркера. И все-таки идти этим проливом ночью я бы поостерегся. Кстати, морем мы выигрываем время.

Ну и к чему все это? Тем более что еще и выигрываем. Я уж было открыл рот, чтобы озвучить только что прибежавшую мысль, как сти Молеуен продолжил.

— Не все так просто, Ваша светлость. Внезапные шторма здесь не редкость. Так что самым логичным решением было бы дождаться утра и идти проливом.

Да что ты заладил, Ваша светлость, Ваша светлость. Приставка «сти» перед фамилией означает то же самое, что и «фер», то есть указывает на дворянское происхождение ее владельца. Конечно, многие прекрасно обходятся и без этого, те же Крондейлы, например.

Так что можно и проще себя вести. Ладно, после объяснимся.

— Господа, у нас нет возможности ждать столько времени и я прошу вас самих решить, каким курсом нам следовать. Полностью в этом вопросе на вас полагаюсь.

Голова опять болела так, что каждое слово давалось с трудом.

Артуа, в конце концов, ты должен изменить свое поведение. Ты уже не мальчишка, чтобы бросаться с кулаками на каждый взгляд, что показался тебе оскорбительным. У тебя скоро свадьба, ребенок должен родиться, а ты все изображаешь собой Робин Гуда, защитника угнетенных. В конце концов, Прошка легко бы смог тебя заменить, и причину замены найти было бы достаточно несложно. А вот за него можно было бы не беспокоиться. Снес бы он башню Грюилу, это непременно. Проухв — уникум, в смысле физической силы. Я сам видел, как он лошадь на плечах носил, а это полтонны. Да и навыков ему не занимать, в этом Дикие постарались, земной им поклон. Неоднократно мог в этом убедиться.

Вот только как же моя-то башня болит, черт бы ее побрал. И с Фредом и Клемьером не очень удобно получилось. Они обратились ко мне за решением, и доступно объяснили, что выбор должен быть за мной.

Проснулся я от сильной качки и ударов волн о борт корабля. Хотя трудно нынешнюю «Мелиссу» Фреда назвать кораблём. У нас, насколько я помню, так: военные и парусные называются кораблями, все остальное — суда. Пассажирские суда, ледокольные, научные, да хоть атомные, не важно. «Мелиссу» же так и хочется назвать катером. Тогда, скорее уж яхтой.

Хотя каракка Колумба имела в длину всего 25 метров, смешно даже. А остальные корабли его флотилии были и того меньше.

Одно хорошо, голова прошла. Неужели на перемену погоды она так отреагировала? Не хочу быть барометром, тем более что в этом мире они уже есть. И показывают также: штиль, буря.

На «Мелиссе» его, правда, не было.

Я вспомнил, как сти Молеуен втягивал носом воздух, всматриваясь в сторону далекого морского горизонта. Не иначе, как нюхом чуял близкий шторм. Тогда почему же они выбрали курс морем? Ведь в проливе такого волнения не было бы.

В дверь постучали. Это Прошка.

— Ваша светлость, вас просят.

— Иду Проухв, иду. Видишь же, я почти одет.

Ветер рвал полы плаща, бросая в лицо грозди соленых брызг. Баллов восемь-девять, по шкале Бофорта. Но красиво, даже дух захватывает, когда смотришь на этот разгул стихии.

Оба они выглядели очень встревоженными, и Фред, и Эдвар.

Фред говорил, что «Мелисса» прекрасно держит курс, да и ход имеет весьма неплохой, но боится высоких волн. Ну, не так уж они и высоки, даже голову нет нужды задирать, чтобы увидеть их пенистый гребень…

— Ваша светлость, корпус «Мелиссы» дал течь. — Вместо приветствия сказал сти Молеуен.

Так, мне это очень не нравится и вообще.

— Эдвар, вы забыли добавить — господин граф, кавалер ордена Доблести и Славы, и еще обладатель Золотой шпаги и Золотого льва. В общем, для вас и Фреда меня зовут Артуа. Иногда перед моим именем можете вставлять предикат — блистательный.

Фред взглянул на меня и сказал:

— Артуа, положение серьезное.

Да вижу, я вижу. Набрав воды, «Мелисса» погрузнела и боролась с волнами с грацией бабушки, измученной радикулитом.

Я взглянул на недалекий берег и указал на него подбородком: каковы шансы?

— Полбочки на три ведра — услышал в ответ уже знакомое выражение, соответствующее привычному мне — пятьдесят на пятьдесят.

Нет нужды спрашивать, все ли они меры приняли, для того, чтобы устранить течь. Они это сделали, сделали все, что могли и такой вопрос даже в какой-то степени оскорбителен для них. И пластырь здесь не поможет, у «Мелиссы» не пробоина, доски обшивки расходятся. Вон он, свернутый на палубе лежит, и если бы в нем была хоть малейшая нужда…

Вместо этого я спросил:

— Всех разбудили?

Глупый вопрос, конечно. На корабле аврал, и все борются за его жизнь.

Натура просто у меня такая, шутки шутить, когда вокруг все очень серьезно. Ничего, привыкнете.

Корабль шел прямо на берег, подгоняемый попутным ветром. Я взглянул на паруса, взятые по штормовому. Не время сейчас их беречь, те же полбочки на три ведра, что ветер разорвет их в клочья или они помогут нам успеть добраться до берега, если их распустить.

Фред взглянул на меня, и я тоже ответил ему взглядом — давай Фред, давай, сейчас или никогда.

Если ветер порвет паруса, мы обречены. Но если все же успеем добраться…

Берег здесь очень плохой, скалистый, с множеством торчащих из воды камней вдоль него. И с этим не повезло.

Берег все ближе и уже можно разглядеть, как ветер рвет листья с одиноко стоявшей на берегу пальмы. Там небольшой пляж, с замечательным желтым песочком. Как бы хотелось оказаться сейчас на нем и ходить по песку босиком, любуясь разгневанной стихией.

Вот только как проскочить между тех двух камней, проход между ними узкий, как раз по ширине корпуса «Мелиссы».

Раздался треск раздираемого полотнища, и парус затрепетал на ветру многочисленными вымпелами.

Нос корабля резко повело в сторону и Фред, заорав что-то на незнакомом мне языке, но такое понятное, бросился к румпелю, где и так уже было два человека.

И сердце остановилось в ожидании. Сейчас, вот сейчас…

Мы прошли камни, со скрежетом задев один из них левым бортом «Мелисы», из-за чего корабль развернуло лагом к волне и ветру.

— Держись! — вновь проорал Фред, бросая румпель и ухватившись за стойку находившегося рядом фальконета.

Какое там держись! — успел подумать я, чувствуя, как вырывается из рук трос, ухваченный мною впопыхах. — Только бы не головой…

Мы стояли на берегу, наблюдая за гибнущим на глазах кораблем. Нам удалось выбросить корабль на берег, но помочь «Мелиссе» уже ничем было нельзя.

Голова моя удачно избежала столкновений при полете, болели только ребра. Не знаю, обо что я успел ими приложиться, но кровоподтёк получился — будь здоров. Повезло не всем. Одному из матросов сломало руку, другой сильно прихрамывал, а еще один неподвижно лежал далеко за линией прибоя, куда мы его унесли. И ничем другим помочь ему уже было нельзя.