Сэй Алек - Рейхов сын Страница 14

Поднятая в воздух наземная авиация обнаружить итальянский линкор отчего-то не смогла, как не сумели этого сделать и «Суордфиши» с авианосца «Аргус», а путь отступления на Бенгази так и остался открыт для итальянцев, чем те, по возможности, и воспользовались. И пускай множество техники и пехоты, не имеющей автотранспорта, а оттого совершенно не мобильной, было захвачено англичанами в плен, считать эту победу разгромом итальянских сил Александер не мог.

Окрестности города Мерзифон (Турция).

22 марта 1940 года, 14 часов 41 минута.

Пули выбили каменную крошку над головой. Генка шлепнулся на пузо и резво пополз за раскуроченный корпус подбитого румынского бронеавтомобиля. Тяжелый пистолет-пулемет оттягивал руки, граната Stielhandgranaten 24 на длинной деревянной ручке, прицепленная к поясу, постоянно путалась между ног, но жить Генке хотелось, а потому, преодолев эти неудобства, и сосчитав собственным брюхом и ребрами абсолютно все камешки и булыжники на своем пути, мальчик быстро добрался до укрытия, где и сел, прислонившись спиной к бронеплите, всхлипнул и на секунду прикрыл глаза, переводя дыхание.

Бой шел уже четыре часа, то затихая, когда англичане откатывались от позиций батальона, то разгораясь с новой силой, когда упорные «лайми» шли в атаку на егерей.

Все началось с того, что около полудня наблюдатели засекли пару Daimler Scout Car, приближающихся к перевалу по дороге. Британские бронеразведывательные машины двигались осторожно, ожидая, видимо, какой-то подлянки, однако немцы оказались тоже не лыком шиты — позиции батальона были прекрасно, насколько это возможно было за такой срок, замаскированы, все три горных орудия (всего три, по определению Шранка) и румынская пушка надежно укрыты, а делать врагу гадости в условиях гор егерей учили долго и упорно. К тому же экипажи «Даймлеров» были утомлены долгой дорогой и утратили должную внимательность. Обе машины подпустили к позициям на полсотни метров и расстреляли из противотанковых ружей Pz. B.38. Водители и бортовые стрелки погибли на месте, даже не успев понять, что же произошло.

Следующие минут двадцать рота фон Берне, включая и Генку, заталкивала трехтонные автомобили в горку, за укрытия, чтобы не демаскировать батальон перед противником. Затем из «Даймлеров» были извлечены пулеметы «Brno Enfield», они же «Bren», и четыре тела англичан. Пулеметы, вместе с боекомплектом, командование приказало использовать по назначению, а погибших — похоронить.

— И, смотрите у меня, не перепутайте! — хохотнул тогда Шранк.

В похоронную команду отрядили и Генку, хотя тот едва сдерживал позывы к рвоте при виде недавно таких живых и полных надежд, а теперь мертвых и холодных молодых парней, которые лично ему, Геннадию Кудрину, ничего плохого не сделали. Однако Фишер похлопал его по плечу, и сказал:

— Парень, мне все равно, будешь ты блевать сейчас или позднее. Главное — чтоб ты не делал этого во время боя. Так что давай, бери вон того за левую ногу, и потащили. Может, и нас кто-нибудь так же похоронит.

Завтрак, впрочем, Генке удалось удержать в себе. Да и было б, если честно, чего удерживать: кусок хлеба граммов эдак в четыреста да кружка кофе без сахара — вот и весь завтрак.[30] Все уже давно переварилось молодым растущим организмом.

Едва похоронная команда управилась со своей скорбной задачей (долбить породу, конечно, никто не стал, тела просто завалили камнями — зато очень качественно завалили, никакому зверью до погибших англичан было не добраться), как вновь прозвучал сигнал тревоги. На дороге, в сопровождении легкого танка, каковым его считали англичане, а на деле-то бронеавтомобиля «Гай», появилось десять бронетранспортеров Universal Carrier. Генка, подхватив свой MP.41, рванулся на позиции, однако был удержан мощной рукой оберфельдфебеля.

— Куда? — мрачно поинтересовался тот. — Давай к наблюдателям. Навоеваться успеешь.

Постом наблюдения сегодня командовал фаненюнкер Ортруд, немедленно вручивший парню бинокль, определив ему сектор наблюдения и отправив одного из освободившихся с прибытием Генки, бойца к основной массе товарищей, готовящихся встретить очередную партию врагов.

Конечно, наступление полусотни бойцов на позиции окопавшегося батальона егерей, это звучит очень оптимистично, но, с другой стороны, откуда вообще англичанам было знать, что впереди кто-то есть?

В общем-то, разгром и этой колонны больше всего напоминал избиение младенцев. Броня «Носителей Брена» была даже не особо и противопульной-то, не говоря уж о том, чтобы удержать T-Patrone ружья Pz. B.38, пробивавшего их насквозь. С «Гаем», правда, пришлось повозиться: танк встал только после шестого попадания, а до девятого еще и продолжал отстреливаться, — но управились и с ним. Остатки засевшей за своими бронетранспортерами полуроты обошел по флангам и закидал гранатами взвод фельдфебеля Шварца. Демаскировать орудия и минометы майор не стал.

— Отбились? — наивно поинтересовался Генка.

— Сильно сомневаюсь, парень, — мрачно ответил Ортруд. — Самое интересное сейчас как раз и начнется.

«Интересное» началось, и впрямь, довольно скоро. Как ни быстро были разгромлены англичане, послать в эфир призыв о помощи они успели, и уже через двадцать минут после окончания боя над позициями немцев появились два бомбардировщика-разведчика Bloch MB.170.

Французов встретили дружными очередями всех трех зенитных пулеметов, после чего их экипажи, разочаровавшись в германском гостеприимстве, сбросили свои шестнадцать сорокакилограммовых бомб, пару раз полоснули из турельных пулеметов, да и развернулись восвояси. Вреда от их действий не было ровным счетом никакого, хотя одна из авиабомб и взорвалась в опасной близости от наблюдательного поста, заставив Генку в испуге вжаться в камень.

Чего уж там такого углядели французы, было неизвестно, однако еще через четверть часа в гости пожаловали шесть Armstrong Whitworth A. W.38 Whitley (во главе с целым комэском, винг коммандером RAF Уэлсли, чего егеря так и не узнали). Двухмоторные британцы отбомбились тоже не слишком удачно — мешали горы, низкая облачность и заградительный огонь из всего, что было под рукой, включая майорский «Вальтер». Стрелял из своего пистолета-пулемета и Генка, разрядив целых две обоймы, хотя сильно сомневался, что хоть куда-то попал.

Был ли огонь с земли успешным, сказать трудно. Из всех заходивших на цель средних бомбардировщиков, да и то, уже отбомбившись, задымил только один, да и тот благополучно ушел на втором, неповрежденном моторе, но поразить позиции горных стрелков им практически не удалось — лишь две бомбы упали непосредственно на егерей, вырвав из строя убитыми и тяжело ранеными двенадцать человек. Невеликие потери для батальона, конечно, но Генка в ту сторону старался не глядеть, полностью сосредоточившись на служебных обязанностях. Убитые близким взрывом авиабомбы — штука на вид малоаппетитная.

Ну, а еще позже, как говаривал их учитель труда в интернате, «началось в колхозе утро». В смысле — с южного направления поперли британская пехота и бронетехника.

Врагов было много. Очень много. Фаненюнкер едва не осип, постоянно докладывая Шранку по полевому телефону обо всех их перемещениях, обходах, маневрах, а у Генки от непрерывного глядения в бинокль начали слезиться глаза.

От полного уничтожения пока еще спасала батальон относительная узость перевала, не дававшая развернуться английским танкам, чтобы задавить немцев массой. Да и далеко не линкоровская броня легких танков тоже удерживала вражеское командование от необдуманных поступков.

Глухо рявкали горные пушки, тявкали с обеих сторон минометы, гагахали танковые орудия, трещали без умолку пулеметы и сухо кашляли винтовки. Англичане, укрываясь то в складках местности, то за подбитой бронетехникой, все ближе и ближе подбирались к позициям обороняющихся, а доползшие наконец до поля боя «Матильды» медленно, но уверенно двигались вперед, не обращая внимания на огонь противотанковых ружей и сорокасемимиллиметровки. Двух оставшихся горных орудий эти танки тоже не особо-то опасались, как и единственного уцелевшего к этому времени румынского бронеавтомобиля, периодически выползавшего из укрытия, полосовавшего наступающих короткими очередями и вновь прятавшегося.

Ко всем прочим неприятностям, час назад чем-то перебило телефонный провод, и теперь Ортруд, словно в славные, но очень уж технически слаборазвитые времена Фридриха Великого, вынужден был отправлять сообщения с вестовыми. Некоторые из них возвращались, а некоторым… не везло.

Кудрина Инго берег. Во-первых, дите же еще. На свои пятнадцать с половиной русский недокормыш не выглядел ну никак. Во-вторых, глазастый оказался, черт. Ни одного шевеления со стороны врага не упускал. Но наступил все же такой момент, когда их осталось всего двое, а доставить сообщение надобно было срочно.