Михаил Ахманов - «Ворон» Страница 14

Тут они поднимаются и выходят из дома на Новослободскую, где ждет их семейство открытый лимузин с тройкой орловских рысаков и Риком Бразильцем на месте кучера. Все рассаживаются, и вдруг Серов замечает, что Шейлы с ними нет. Сердце его бьется тревожно и часто, он бежит в подъезд, потом в квартиру, в гостиную, где сидела она на плюшевом диванчике, и видит, что диван пустой. «Шейла! Шейла!» — зовет Серов, но откликается только эхо: «Ла-а-а… ла-а-а…» Потом он слышит грохот.

Грохнула оконная створка и разбудила Серова. Поднималось солнце, небо было синим и глубоким, и ветер гнал по нему редкие облака.

Чего ни совершили бы эти люди при своем мужестве, терпении и других воинских доблестях при благоприятствовавшем им счастии, если бы гениальный человек соединил их всех, подчинил предприятия их правильной системе и образовал таким образом лучшее целое! Но этого не случилось. Поэтому история флибустьеров состоит из отдельных, без всякой связи, часто совершенно изолированных деяний, из которых каждое, по мере важности цели, имело больший или меньший интерес, который определялся также иногда характером и подвигами предводителей.

Глава 4

ЭС-СУВЕЙРА

Утром, в девятом часу, Серов собрал экипаж на шканцах и объявил о перемене курса, о том, что идут они не север, к британским гаваням, а на восток. Идут в Эс-Сувейру, чтобы выручить Уота Стура и его парней, ибо нельзя бросать их в сарацинских лапах, не по-божески это будет — тем более не по закону Берегового братства. Да и лапы сарацинские надо бы укоротить, отплатив за погибших сторицей. Одно дело смерть принять и раны, когда за добычу бьешься, и совсем другое, когда прибытка нет, а есть четырнадцать покойников. Это значит, что за сарацинами должок! Не за всеми, разумеется, а конкретно за гиеной Караманом и всеми его сотоварищами по ремеслу, какие имеют место быть в Эс-Сувейре. Все, что они награбили у христиан или других магометан, следует экспроприировать, корабли их поганые сжечь, старшин повесить, порт разгромить, но первым делом найти Уота Стура. Один за всех, все за одного! Вперед, камерады!

Речь Серова приняли с большим воодушевлением, одобрительными криками и лязганьем клинков. Дождавшись тишины, он объявил награду от себя лично: триста дукатов[31] золотом тому, кто разыщет его достойную супругу Шейлу Джин Амалию. Это вызвало новую бурю восторгов.

Затем люди разошлись. Часть отправилась с Теггом на орудийную палубу чистить пушки, подтаскивать ядра и пороховые рукава, часть под присмотром ван Мандера работала с парусами, а остальные точили палаши, острили кинжалы и заряжали мушкеты. У штурвала стоял Стиг Свенсон, и его соломенная грива, повязанная красным платком, золотилась под солнечными лучами. Хрипатый Боб, выкатив бочонок, помешивал спиртное черпаком и шумно принюхивался — выдача рома перед сражением являлась боцманской привилегией. Юго-восточный ветер был устойчивым, «Ворон» резво бежал к африканскому берегу, делая восемь узлов, и это значило, что после полуночи фрегат доберется до Юс-Сувейры. Ночью Серов атаковать не хотел, рассчитывая лишь на то, что в сумерках и мраке фрегат не заменят с береговых укреплений. Он ударит утром, с первыми лучами солнца.

С подзорной трубой за поясом Серов расхаживал по квартердеку, чувствуя, как палуба под ногами идет то вверх, то вниз. Штиль кончился, и его корабль ожил: полнились ветром тугие паруса, поскрипывали мачты и реи, басовито гудели канаты, шипела под килем вода, и голоса людей, готовившихся к бою, вливались в эту симфонию как вскрики чаек. Глядя на море с барашками пены, он вспоминал свой сон и усмехался — надо же, привидится такое! Но хорошо, что привиделось — значит, еще не позабыл родные лица, еще звучит в ушах мамин голос… А пройдет лет тридцать, так ничего и не вспомнится! Заслонит восемнадцатый век и двадцатый, идвадцать первый, и будут приходить в кошмарах Петр Алексеевич с кошачьими усами, хитрюга Меншиков да пьяные рожи царских лизоблюдов…

«Хотя, — подумал Серов,- должны к тому времени вырасти дети, мои и Шейлины потомки, и я их увижу в снах и наяву — если, конечно, протяну тридцатник. А это совсем не просто! Можно пасть со славой в Полтавском сражении или в битве с турками, можно при Гангуте утонуть, а можно загнуться от простуды, не говоря уж о холере и чуме… Антибиотиков нет, дажеаспирин еще в проекте, и панацея от всех болезней — ром и джин. Ну, в России водка и малиновое варенье… Зато народ со СПИДом незнаком, с куриным гриппом и атипичной пневмонией! Помирает честно и просто — от ран, полученных в бою, от геморроя, грудной жабы, подагры и удара»[32].

Он ухмыльнулся, вытащил из-за пояса трубу и осмотрел горизонт. Ничего… Ни корабельного паруса, ни рыбачьего баркаса… Только море в белых барашках, солнце да небо с перьями полупрозрачных облаков. Ясный день, даже не верится, что уже ноябрь… Но, с другой стороны, места тут южные, южнее Севильи и Гранады километров на шестьсот. Одно слово, Африка! Африка впереди, а за спиной Канарские острова, что станут лет через триста модным курортом, и не боевые галеоны будут плавать у их берегов, а яхты и серфингисты…

На мостик поднялся Сэмсон Тегг. От него пахло металлом, кожей и порохом. Встав рядом с Серовым, он кивнул ван Мандеру, подзывая его к капитану, и вымолвил:

— Умеешь ты с парнями толковать, Андре. Трудятся как дьяволы, клянусь Пресвятой Троицей! Я всегда считал, что язык капитану важнее ножа и пистолета.

— Покойный Брукс был лихой капитан, хоть и неразговорчивый, — произнес подошедший ван Мандер. — Спаси Господь его душу! Как подумаю, что мается он сейчас в преисподней, так в пот бросает!

— Все туда попадем, — легкомысленно заметил Тегг. — А пока мы еще пребываем в этой юдоли слез и печалей, надо добавить того и другого магометанским псам. Как будем брать их городишко? Ты уже придумал, Андре?

— На ночь ляжем в дрейф у берега, а ранним утром атакуем, — сказал Серов. — Главное, не пропустить городских огней, подойти на четверть мили и не напороться на какую-нибудь скалу. Надеюсь, Абдалла послужит нам лоцманом.

Бомбардир покосился на шканцы, где ватага де Пернеля заряжала мушкеты, осмотрел Абдаллу и с сомнением хмыкнул. Потом спросил:

— Куда мне стрелять? Как считаешь, крепость там есть? Или форты, равелины, береговые батареи?

Серов вытащил из-за обшлага камзола лист с планом укреплений, развернул и показал своим помощникам. Глаза у Тегга округлились.

— Чтоб мне в аду гореть! Это откуда, капитан?

— Де Пернель и Абдалла нарисовали. Рыцарю кое-что запомнилось, а Абдалла бывал в магрибских городах и в Эс-Сувейре тоже. Мелкий городок, население — «тысяч пять, рыбаки да торговцы. Крепости нет, гарнизон малочисленный и слабый.

Он принялся объяснять диспозицию, а когда закончил, Сэмсон Тегг, метнув взгляд на шканцы, произнес:

— Подозрительны мне эти двое, что Абдалла, что Деласкес. Парни наши их разговорили — ну, как обычно бывает… надо же знать, с кем ешь и спишь и с кем под пули лезешь… Тем более что взяли их не на Тортуге или Ямайке, а на испанской посудине.

— И что они говорят?

— Странная история, капитан. Будто приплыли они в Малагу за партией оружия. С Мальты пришли, на фелюке[33].

— За оружием? — Серов приподнял брови. — По заданию ордена или как?

— Или как. То есть по собственному разумению. Орденэтот, видишь ли, на Мальте укрепился и воюет с турками да сарацинами, так что оружие всегда в больной цене, особенно толедские клинки. Их из Испании трудно вывезти… Но наши шустрилы такое прежде проворачивали и барыши имели приличные. А в этот раз попались.

— На контрабанде?

— Нет. Местному алькальду[34] их рожи не понравились, слишком на мавров похожи. Судно велел арестовать, а приятелей наших схватить — и на дыбу. Деласкес, помнится, сказал, что прямо в Малаге их повязали… Но потом признался, что один знакомец их предупредил — бросили они свою фелюку и утекли в Кадис, от греха подальше. А там корабль стоял, этот проклятый «Сан-Фелипе», который мы разбили… Сунули взятку офицеру, все золото отдали, что было при себе, и тот их в трюме спрятал, обещал из Испании вывезти и высадить на Канарах. Такая вот история.

— Кому они это рассказывали? — поинтересовался Серов.

— Всем, кто спрашивал. Брюсу Куку, Мортимеру, Люку Форесту… ну, и другим тоже.

— И что тебе не нравится, Сэмсон? В Испании — инквизиция, и шутки с нею плохи. Правильно сделали, что утекли.

Бомбардир пожал плечами:

— Слишком ловко у них это вышло. Я по карте смотрел: от Малаги до Кадиса — сотня миль, три раза могли их словить, а не словили! Опять же этот испанский офицер с «Сан-Фелипе»… Наверняка из дворян, а деньги взял! Странно, разрази меня гром!