Александр Забусов - Страж южного рубежа Страница 14

«Ну, ничего не меняется. У нас огнестрел или ножевое ранение, обязательно ментам стукнуть надо. Здесь такая же песня. Эх, не по тем книгам мы историю учили».

– Долго оклемываться будет?

– А что, не видно? Парень практически за кромкой побывал.

– Слава, может хочешь чего? Я принесу.

– Благодарствую, сотник, – просипел раненый. – Мне бы отлежаться. Все болит. Ты бы меня уколол лекарством своим, мочи нет терпеть.

– Нечем колоть, Слава. Нет у меня больше лекарства.

– Что за лекарство? – встрепенулся лекарь.

Ищенко чертыхнулся про себя. Не будешь ведь рассказывать, что через десять веков изобретут промедол.

– Да продал мне как-то купец из Византии, лекарское средство, да закончилось оно. Что за средство, я сам не знаю. Не лекарь я – воин. Ну, пойду я, посадник кличет.

Выйдя во двор, вдохнул полной грудью свежий воздух.

– Пойдем, что ли, служивый? – обратился к ожидающему представителю власти.

– Идем.

В самом центре города была выстроена крепость-детинец, внушающая уважение всякому, кто находился рядом. Это была крепость в крепости, с внутренним склоном оборонительного рва. Андрей на глаз определил: «метра три и ширина метров двадцать». По внутреннему краю шел частокол из крупных, до полуметра, бревен. Пройдя со своим сопровождающим по опущенному подъемному мосту, с интересом рассмотрел охранявших ворота цитадели варягов.

«Все-таки по внешнему виду и оружию здорово отличаются от местных граждан. Какая натура, какой типаж. Их бы в кино снять».

Местные бодигарды со скукой взглянули на проходящих мимо них. Только на мгновение в глазах появилась заинтересованность, когда взгляд обоих упал на меч, висевший на поясе у Андрея, и тут же пропала, рассыпавшись о лицо сопровождающего.

Внутри крепости бревна частокола были расколоты пополам и установлены плоской стороной внутрь укреплений. Сам детинец представлял квадрат, примерно сто на сто метров, по углам со стороны ворот возвышались две каменные башни, похожие на донжон. По центру двора располагался высокий и красивый деревянный терем с постройками справа и слева примыкающих к нему зданий, казармы и конюшни соответственно. Плац перед теремом был уложен почерневшими от времени и использования дубовыми плашками, подогнанными и утрамбованными, словно паркет в помещении ведомственной принадлежности. Плашки отсутствовали только возле коновязи и конюшни. Хозяйственные постройки, судя по всему, находились на заднем дворе цитадели. По двору сновали по своим делам вооруженные ратники, женщины исполняли какие-то свои хозяйственные работы.

Поднявшись на крыльцо терема, вошли внутрь. Андрей почувствовал благодатную прохладу помещения. Пошли по короткому, широкому коридору, минуя запертые двери. Наконец нырнули в центральную дверь. Сделалось заметно теплее и светлее. Окна в главной зале терема оказались большого размера, забранные тонкой слюдой. От неожиданно яркого света в глазах зарябило бликами.

– Купец доставлен, боярин!

Зрение восстановилось, и Андрей увидел в большой расписной комнате на возвышенности деревянное резное кресло, покрытое слоем коричневой краски. В кресле восседал совсем не старый еще, плечистый мужчина с курчавой светлой бородой, в дорогом кафтане голубого цвета, расшитом серебром, такого же цвета шароварах и полусапожках тонкой выделки кожи. На груди его висела золотая цепь. Ищенко прикинул – «граммов триста пятьдесят весит». По бокам от кресла на лавочках, застеленных коврами с узором, сидело еще восемь человек различной наружности, но все высокого положения для этого города. Все при мечах, кое-кто и в доспехе.

– Здрав будь, боярин! – поклонился центральному персонажу Андрей. – Почто звал?

– И ты, здрав будь, хм… купец. Хотя не похож ты на купца.

– Так я и не купец вовсе. Сотник я, боярина Гордея, из веси кривичской. Прибыл по его поручению сопроводить караван торговый. Да дела кое-какие порешать. С тобой вот велено встретиться.

– Ну, то, что ты татей дорожных положил в двух днях пути отсель, я уже знаю. Не знаю только, сколько их было.

– Двадцать четыре разбойника насчитано. Да трое ушли.

– О как! А своих сколько потерял?

– Так, четверых, да один у знахаря лечится. Знахарь сказывал, поднимет на ноги болезного.

– Поверить зело трудно в такой расклад. Али вои с тобой знатные были?

– Да нет, обычные пахари. Наверное, повезло просто. Боги были на нашей стороне. Уберег Сварог внуков своих.

– Что скажешь, Улеб?

– Да что сказать, Вадим Всеволодович. Война ведь одних в Хель уводит, а другим славу дает. Мы-то за татями этими сколь охотились, а вишь, они сами смертушку себе нашли.

Легко поднявшись с кресла, боярин стремительно подошел к Андрею.

– Ну, за доблесть твою, сотник, прими подарок с моей руки, – он снял с пальца серебряный перстень с красным камнем и вложил в ладонь Андрею. – Носи, заслужил.

– Благодарствую, боярин, – надел подарок на средний палец левой руки. – Помнить буду, от кого награду получил, дорогого стоит.

Явно довольный сказанным, Вадим Всеволодович вернулся на место.

– Ну, рассказывай, о чем боярин Гордей переговорить велел?

Еще перед отъездом Монзырев с Вестимиром решили, что так как в веке десятом, имени Анатолий, да еще Николаевич, у славян не встречалось, то и принять потребно другое имя. Так Монзырев стал Гордеем Вестимировичем, все-таки волхв выступил инициатором появления в этом мире новоявленного боярина, так что отчество крестник получил от него.

– В седмице, ну может чуть больше, пути от Курска, на правом берегу реки Псел находится наша пограничная весь, держит она по земле своей границу от соседей хлопотных, людокрадов проклятых, кои каждую весну и лето приходят пограбить землю русскую.

В палатах послышалось легкое обсуждение сказанного. Боярин приподнял слегка руку. Все умолкли.

– Да знаем мы о вас и о печенегах тож. Сей год хотели к границе малую дружину послать с воеводой Улебом Гунаровичем.

– Прости, боярин. Припозднились вы малость. Словно косой прошлись печенеги по весям нашим. – Отбиться удалось, да люда погибло много. Кого в полон увели, а кого пограбили.

– То-то ты торговать заявился, – с обидой вырвалось из правого ряда советников.

– Дак ведь не от хорошей жизни заявился. Послал меня Гордей Вестимирович к тебе, боярин, Вадим Всеволодович. Не помощи просить в войске. Потребно ему от тебя пара человек, варягов знатных, в делах ратных умельцев. Учителя воинские ему надобны, хочет он мужей в родах пограничных под щиты поставить. Учение весь оплатит.

– Это смердов-то учить? – с лавки поднялся и сделал три шага вперед молодой варяг, одетый в бронь. На лице его заиграла презрительная улыбка. – Ну, коли вашему боярину серебра не жалко, пусть. Но толку будет мало.

– Сядь, сотник Якун! – повысил голос боярин.

– Дозволь, Вадим Всеволодович, слово молвить! – с места, предназначенного ему, поднялся Улеб.

– Говори, Улеб Гунарович.

– Дозволь мне в ту весь поехать. Застоялся я в Курске, чувствую, жирком обрастать стал.

– Да ты что, воевода, али белены объелся. Где это видано, чтобы с воеводства на весь пасть. Чего тебе у меня не хватает. Али самолюбия в тебе не осталось, гордости нет?

Андрей отрешенно стоял чуть в стороне, уже не принимая участия в разговоре. Он сразу почувствовал гнев посадника. К чему он может привести, не знал.

– Минуло уж тридцать три зимы, как я, тогда еще юнец, пришел со своим хевдингом, Хрольвом Вилобородым в Гардарики, с красным щитом, поднятым на мачту. Мы пришли за добычей и готовы были рубиться хоть с самим Фенриром, лишь бы разбогатеть и вернуться в свой фиорд с кошелями серебра и славой удачливых бойцов. Сейчас тот хирд, с которым я приплыл, почти весь уведен девами валькириями в чертоги Одина. Остался я да Стегги Одноногий, который приживалкой живет при мне у тебя, боярин. Смотри, сколь много возле тебя молодых. Дозволь мне отправиться в пограничье. Там я принесу еще пользу для Гардарик, ставших мне второй родиной. Да и Одноногого возьму с собой.

В палатах стояла мертвая тишина. Боярин в раздумье смотрел на Улеба.

«Старик выжил из ума. Однако он прав, пора сменить его на кого помоложе. Отпустив его, покажу этим, что оказал помощь. Да и боярин этой верви вроде бы как в должниках походит. А то ведь по „Киевской правде“ живут по своим законам, с которыми даже князь обязан считаться и не вмешиваться в них. Глядишь, для чего-нибудь и сгодятся эти людишки».

Приняв решение, он удовлетворенно улыбнулся. Настроение на глазах стало подниматься.

– Ну, коли просишь, а-а, будь по-твоему. Отпускаю.

– Благодарю, боярин.

– Ну, а еще с чем послан? – опять обратился боярин к молча ждавшему Андрею.

– Вадим Всеволодович, мужчин у нас повыбивали много, мой боярин поручил привезти мужиков, кого по согласию в закупы взять, может, где вдачи[1] согласятся, или изгоев найду.