Сайберия - Владимир Сергеевич Василенко Страница 14

Наглый заносчивый щенок. Но Стая надеется, что в будущем он сможет сдержать свои обещания. И потому сам Грач вынужден прислуживать ему, как шавка. Однако осознание того, насколько хрупко это равновесие, и как легко сместить его в свою сторону, помогает ему легче сносить эти унижения.

Кажется, Феликс всё же почуял неладное. Может, что-то промелькнуло у Грача во взгляде. Молодой князь смутился и, порывисто одёрнув полы плаща, развернулся, снова зашагав дальше по дорожке.

— Вы правы, Грачёв, — буркнул он. — Я должен был сказать об этом раньше. Мне нужны старые документы из архива Василевского. Принадлежавшие когда-то его предку. Дневники, географические карты… В общем, отчёт об экспедиции, в которой тот участвовал.

— Хорошо. Понял.

— Тогда приступайте. И займитесь этим лично, Грачёв. Лично! Не полагайтесь больше на всяких дилетантов. Официально я отправляю вас в отпуск. Денежное довольствие обеспечу. Никого в помощь не предлагаю, но можете привлекать кого-нибудь из ваших… упырей. Или как там вы предпочитаете, чтобы вас называли.

— Друг друга мы обычно зовём волками. Или братьями.

— Ах, да. Стая… Ладно, на этом всё. Вы свободны. Если понадобится выйти на связь — вы знаете, что делать.

— Понял.

— Ах, да, и… — Орлов повертел в руках лётный шлем, протирая перчаткой прозрачные стёкла. — Не забудьте хорошенько замести следы здесь. Это ваш свидетель, управляющий Василевского. Как там его… Меркулов? Меркушев?

— Он рассказал всё, что знал. Больше он не нужен.

— Это как раз понятно. Но где он сейчас? Он слишком много знает, и не хватало ещё, чтобы начал болтать, где не следует.

— Он ничего не расскажет, — спокойно ответил филёр. — Когда мы закончили, я откусил ему голову.

Феликс криво усмехнулся и покачал головой.

— У вас отвратительное чувство юмора, Грачёв. Как и у всех упырей. Стоит потренироваться, если вы и правда хотите быть вхожими в приличное общество.

Не прощаясь, князь зашагал прочь, на ходу надевая шлем. Взлетел легко, без разбега, будто подброшенный вверх мощной пружиной. Плащ его хлопнул, расправляясь за спиной, как наполненный ветром парус. Тугая волна воздуха разметала снег на дорожке, развеяв искрящимся облаком.

Стремительно набирая высоту, Феликс скрылся из виду. Грач проводил его всё тем же ленивым взглядом из-под полуопущенных век и тихо хмыкнул сам себе, пожимая плечами.

И к чему эта фраза про чувство юмора? Он ведь не шутил.

Глава 4

Мне повезло. Если, конечно, вообще уместно использовать это слово к ситуации, в которой я оказался. Казалось бы, что может быть хуже, чем оказаться в чужом теле и чужом мире? Пфф! Подержите моё пиво. Всегда можно сделать хуже. Например, в добавок к чужой жизни заполучить и чужих врагов. Потерять единственного человека, на помощь которого можно было рассчитывать. И оказаться буквально вышвырнутым на улицу, без гроша в кармане, лишь с портфелем, забитым какими-то старыми бумагами.

Впрочем, унывать я не собирался. Не то, чтобы я совсем бессердечный ублюдок, и смерть князя меня нисколько не тронула. Но сейчас предаваться стенаниям и сожалениям было попросту некогда. Мысли крутились вокруг куда более насущных вещей.

Перемахнув забор княжеского особняка, я бросился бежать. Бежал долго, петляя узкими переулками и задними дворами, избегая редких прохожих и шарахаясь от цепных псов, неожиданно выныривающих из темноты с заливистым лаем.

С направлением движения я определился быстро. Сначала расслышал характерный стук колёс проходящего вдалеке поезда, а потом и увидел за домами, на гребне холма, длиннющую цепочку огней железной дороги. В идеале, конечно, отыскать бы вокзал. Но сейчас, ночью, в незнакомом городе это было маловероятно. На указатели надежды мало — по пути мне попалось только несколько табличек с названием улицы и номерами домов.

Жил князь на окраине, в старом районе, который, похоже, раньше был пригородом. Дома здесь были старые, большинство — вообще одноэтажные избы за глухими высокими заборами. Среди них выделялись особняки людей побогаче, но и те невысокие, в два этажа. И тоже по большей части деревянные — этакие терема, сложенные из толстенных брёвен, украшенные резными наличниками. Здания, в которых располагались всяческие заведения, не сильно от них отличались — тоже бревенчатые, в два-три этажа. Разве что без огороженной территории.

Централизованного уличного освещения почти не было, но на воротах почти каждого дома горели свои фонари — масляные или эмберитовые. Света было достаточно, чтобы ориентироваться, но в то же время можно было большую часть времени прятаться в тени.

Ночка, как назло, выдалась холодная, грянули настоящие заморозки. Я очень пожалел, что не успел захватить какую-нибудь верхнюю одежду. Температура была точно минусовая — лужицы на мостовой покрылись тонким и хрустким, как стекло, льдом, да и сами камни были скользкими от наледи. Я то и дело поскальзывался в своих домашних туфлях на тонкой подошве. Мёрзнуть-то не мёрз, но это только потому, что бежал, почти не останавливаясь.

Пожар в доме князя было видно издалека — здание полыхало, как огромный костёр. С того конца улицы доносился шум — тревожный звон колокола, крики, что-то вроде сирены. Мне этот переполох, пожалуй, был только на руку — пока всё внимание соседей было обращено на пожар, я незамеченным преодолевал квартал за кварталом.

До железной дороги добрался где-то через полчаса, но сразу соваться к ней не стал. Пошёл вдоль путей, отыскивая удобное место.

Железка шла прямо по городским кварталам, разветвляясь, словно кровеносная система. Демидов — город промышленный, и к тому же важный транспортный узел на пути между европейской частью России и Сибирью. Так что товарняки и пассажирские поезда сновали здесь круглосуточно, и с такой частотой, что меня это даже удивляло. Впрочем, железка здесь, похоже, главный транспорт для перевозки грузов. Автомобили я на улицах видел, но довольно примитивные, так что вряд ли прогресс здесь дошёл до использования фур-большегрузов. Авиация, судя по всему, тоже в зачаточном состоянии. Зато паровозы — на пике своего развития.

Одноколейка, до которой я добрался, через пару километров вливалась в широкую «вену», состоящую из полудюжины путей, переплетающихся между собой стрелками. Обнаружилась, наконец, и маленькая железнодорожная станция. Или даже скорее остановочная платформа — пустой перрон, выходящий одной стороной на пути, а другой — прямо