Спасти СССР. Часть 4 (поломаны сноски!) - Александр Афанасьев Страница 14

Так...

Через какое-то время. 11 октября 1986 года.

РСФСР, Казань

Казань, конца восьмидесятых...

Город полностью поделен между молодежными группировками — конторами, в которых так или иначе состоит треть городской молодежи, оставшиеся две трети — их жертвы, как и все жители города. Тормоза слетели давно: подраться прямо в школе, ударить молотком по голове завуча, избивать семеро на одного — это все обыденность. Если раньше по негласной пацанской договоренности дрались до первой крови — то теперь до первого трупа. Массовые драки с человеческими жертвами — как в прошлом году на озере Средний Кабан, когда погибли четверо — становятся легендами, их передают из уст в уста. Типичная одежда гопника — ватная куртка (не так больно когда бьют и дешевая), натянутая по глаза вязаная шапочка и ботинки «прощай молодость» — знак смертельной опасности, который знают все. Там где собирается такая молодежь — все немедленно расходятся. Взрослые в такой же опасности, как и подростки — их и грабят и убивают. Пацаны бегают «доброе утро» и «добрый вечер» — рано утром или поздно ночью бегут по вражеской территории, сбивая с ног и запинывая всех встречных.

Романтика и сленг подростковых группировок, их неписанный кодекс — известен каждому в городе. У каждой есть своя территория, есть друзья и враги. Попался не на своей территории — выворачивай карманы, но даже это вряд ли спасет от избиения. Могут унизить — например, потребуют встать на колени. Если на твою территорию налетела чужая орда, если к тебе подошли в школе — «вставай в отмах», дерись, даже если их в несколько раз больше. Если струсишь — потом жестоко изобьют уже свои. А то и «отпишут».

В группировках есть процедура «прописки» и «отписки». Прописка разная — где просто поспрашивают, чем дышишь, где заставят драться или кого-то избить. Отписка — можно отписаться за деньги, можно — через жестокое избиение или чего похуже. Похуже — это когда встанут кругом и помочатся на тебя. Обоссанный — клеймо, с ним ты всегда будешь в самом низу, любой имеет право тебя унизить, избить, вывернуть карманы.

В группировках есть «возраста». Старшие учат молодняк и собирают деньги — каждый должен каждую неделю приносить взнос в общак. Где деньги взять никого не интересует — хоть родителей убей. Время от времени проводятся «сборы» — по условному сигналу все должны прибыть к месту сбора за определенное время. Опоздавшие получают «фанеру» — каждый наносит удар в грудь. В группировках строгая дисциплина, многие занимаются спортом, при старших запрещено курить. Все знают свой и чужие районы, при необходимости мгновенно делятся на десятки и перемещаются по городу. Группировщики поддерживают семьи севших, во время процессов угрожают и избивают свидетелей, ездят проведать находящихся в колонии членов с передачами и даже угрожают сотрудникам ИТУ*.

Вопреки общему мнению — уголовники к группировкам не имеют отношения, они сами в шоке от звериной жестокости молодежи. Самую знаменитую группировку — Тяп-Ляп возглавлял комсомольский орговик, находившийся на хорошем счету.

Милиция с группировками не справляется. Большинству участников драк нет и шестнадцати, взрослые участники в драках не участвуют. Среди дерущихся бывают уже десятилетние! Показания на старших никто не даст — оставшиеся на свободе убьют, и это не для красного словца сказано. Обычно группировщина кончается с уходом в армию — но есть старшаки и по тридцать лет.

Самые опасные группировки города — бывшая Тяп-Ляп, теперь известная как Теплоконтроль, и Хади-Такташ, названная в честь улицы, на которой выросли ее организаторы. Оба района схожи — рабочие кварталы, помесь хрущевских пятиэтажек, сталинок, частного сектора и пустырей. Километровые заборы заводов, весной и осенью — непролазная грязь, единственное развлечение — драки. В группировках состоят все или почти все. И тут и там для драк не надо повода. Дерутся, чтобы заявить о себе, от скуки, просто по привычке. Побоища превратились в варварский бессмысленный ритуал, и конца — края им не было. Сажали одних — на смену приходили другие.

В тот день, дождливый день — паренек по имени Игорь вышел из подъезда своего нового дома. Мрачно посмотрел на окружающую обстановку — низкие серые тучи, моросящий дождь, деревья в мольбе о тепле тянут к небу голые ветви — но их мольбам суждено сбыться только через полгода.

Да... неприятно. Не Одесса, где он родился и вырос. Отца перевели сюда главным инженером на завод...

Накинув капюшон, он двинулся к центру, просто хотел погулять по городу. Рядом был парк, в парке кого-то запинывали. Происходило это как то буднично — один лежит, другие пинают, кто-то проходит мимо — в Одессе бы не прошли.

Сильный слабому помоги!

Игорь притормозил — а потом шагнул к бьющим.

— Пацаны — с роскошным одесским акцентом проговорил так — вы ведете себя нехорошо. Вам мама не говорила, что семеро одного не бьют?

Переход его поразил — двое, оторвавшись от избиения, моментально кинулись на него. Без слов, безо всего — в Одессе любой драке предшествовал разговор, и часто разговором и заканчивалось — все даже отпетые хулиганы ценили и умение владеть собой, и «уместность базара», никто в общем не думал, что только он прав.

И сделали ошибку — в своем весе он был чемпионом области, да и подпольные занятия каратэ даром не прошли.

Один рухнул сразу «под себя» — нокаут и скорее всего сотрясение мозга. Второй согнулся от боли и начал неверным шагом отступать. Мягко упала на ковер из листвы арматурина...

Избиение прекратилось. Оставив лежащего, местные уставились на него, обходя с боков как волки. Но бросаться уже не пытались — лежащий без сознания один и блюющий с кровью второй наводили на невеселые мысли. Все ждали что скажет или сделает старший — а тот прекрасно понимал, что наткнулись они на явного чужака. Причем очень опасного — судьба сородичей лучший тому пример. Надо было сначала выяснить кто он

— Ты кто?

— Игорем мама назвала.

Чужак скривился от совершенно незнакомого течения речи

— А ты не охренел так разговаривать?

Ответить Игорь не успел —