Господин следователь 3 - Евгений Васильевич Шалашов Страница 14

[1] ГГ только попав в прошлое узнал, что существует не только старуха Шапокляк, но и складная шляпа с подобным названием

Глава пятая

Разговор за семейным столом

Чем хорош мундир, так тем, что в нем можно и в пир, и в мир. Семейство Чернавских вернулось со службы, которую мы с отцом стояли в мундирах. Батюшка, нужно сказать, смотрелся импозантно при регалиях действительного статского советника и орденах. В прошлый раз не слишком-то разглядывал его награды, но за месяцы, проведенные в Череповце, я «очиновнился», теперь рассматриваю мундиры с позиций — удачно или нет складывается карьера? У Чернавского-старшего все в ажуре. Анна на шее, Владимир 3-й, а вот звезды святого Станислава в прошлый раз не было. Растет, стало быть. А в письмах батюшка не хвастался. Видимо, предполагалось, что сынок сам прочитает в «Новгородских губернских ведомостях». Но отчего-то не прочитал и сослуживцы до моего сведения не довели.

Ночью, когда меня кормили поздним ужином — очень поздним, батюшка вещал, что орден святого Владимира 4 степени лишил меня множества радостей. Дескать — получил бы своего Станислава 3-го — первая радость, прошло время — «Аннушка» свалилась на грудь — опять повод считать себя счастливым. А теперь сынок на долгие годы лишен простых человеческих радостей.

— Иван, ты уже решил, в какой университет станешь поступать? — спросил Чернавский-старший, позвякивая ножичком, которым он взрезал верх у яичка всмятку. — В свой перепоступишь, или в Москву?

— Саша, мальчик устал, — вступилась за меня матушка. — Что ты сразу о делах? Дай ему спокойно поесть. Разве не видишь, как он исхудал в этом Череповце? И приехал ночью, а ты его поднял, ни свет, ни заря. Мог бы дать мальчику еще поспать. Не пришел бы на заутреню — ничего страшного.

Приехал я не особо поздно, в час ночи, хотя родители ожидали моего приезда еще в семь часов вечера, по прибытию поезда. Хорошо, что исправник из Чудова сообразил, что следует отбить телеграмму, уведомлявшую о задержке, а потом организовал и отправку незаконно задержанного чиновника.

Пожалуй, если бы не телеграмма, отец бы успел провести допрос машиниста, кондукторов, да еще и отправить их под арест. Шучу, разумеется. Под арест бы сразу отправлять не стал, но задержать вполне мог.

Причину задержки объяснять пришлось. Как мог, расхвалил титулярного советника Алексеева, пристава, но Мокрополова щадить не стал. Отец мне ничего не сказал, но головой покачал. Думаю, ретивого коллежского регистратора со службы и не уволят, потому что дурость — не повод для увольнения, но вот «задвинут» куда-то туда, откуда ему хода не будет. Есть ведь такие должности, где приходится целыми днями бумажки перебирать, переписывать, но, чтобы дураку работать с людьми — боже упаси.

Нижнее белье и прочие вещи из дорожного саквояжа, после того, как их трогали чужие руки — копались! — хотелось выбросить.

Вчера в Чудове со мной случился всего-навсего досадный инцидент, и все, к счастью, разрешилось, но отчего-то при воспоминаниях становилось неприятно, а во рту появлялся противный вкус. Как говорил один мой знакомый — «словно говна наелся». Подумалось — а как же скверно приходится людям, попавшим в полицию по надуманному поводу или вообще по нелепой случайности? И нет у них за спиной ни чина и ни грозного папочки?

Так что, сыночку вице-губернатора полезно почувствовать на своей шкуре — каково оно, быть простым смертным в руках мелкого человечка, вообразившего себя всемогущим начальником.

— Ничего страшного, потом отосплюсь, — улыбнулся я, пытаясь, по примеру отца, «зарезать» яйцо, стоявшее передо мной. (Чуть не написал — мое собственное, но согласитесь, получится двусмысленно.) Почему-то так ловко не получилось, отвык, наверное. Или — а это ближе к истине, попросту не умел. Яйца, вареные всмятку, в прежние времена попросту колотил ложечкой, выбирал скорлупу руками, а уже потом ел.

Завтрак, единственная возможность собраться в узком семейном кругу (слуги не в счет), поговорить о жизненно необходимом. В обед родители куда-то уедут, кто-то их пригласил, а на ужин к нам в дом должны зайти некие люди. Не то подчиненные батюшки, не то важные или влиятельные лица.

— Не заметил, что Иван исхудал, — хохотнул отец. — Вон, у него пузо, скоро как у меня будет и шея в воротничок не влезает.

Пожалуй, отчасти Чернавский-старший прав. Наталья Никифоровна кормила меня на убой, с ее кухней трудно быть худощавым. Пузо, разумеется, пока никуда не лезет, но пора подумывать о физкультуре.

— Оленька, я почему из-за университета переживаю, так потому, что пора решать — с кем мне списаться, продумать — где у меня знакомые есть? И на заутреню я Ивана не просто так поднял. Сегодня губернатор на службе был, посмотрел, каков у его помощника сын.

— А то он не знает? — с иронией спросила матушка.

— Конечно знает, — хмыкнул папаша, отодвинув скорлупу и переходя к ветчине. — Но когда Александр Николаевич Ивана в последний раз видел? Лет пять назад, когда тот в гимназию ходил. Но кто наш сын тогда был? Ванька, а что с Ваньки взять? Теперь Его Высокопревосходительство на Ивана Александровича поглядел, своими глазами увидел, за кого ему в Московском университете хлопотать придется.

— Батюшка, а ты уже все за меня решил? — удивленно спросил я. — А чего тогда спрашивал, какой университет выбрал?

— Не то, чтобы решил, но мы с господином губернатором как-то сели, поговорили. Разумеется — и о тебе речь зашла, чисто случайно, а тут он вспомнил, что у него в Московском университете хороший приятель имеется — господин Легонин Виктор Алексеевич. Тебе фамилия о чем-нибудь говорит?

— Легонин? — пожал я плечами. — Ни о чем.

— А должна бы говорить, — укоризненно покачал головой отец. — Легонин — он, вообще-то медик, доктор медицины. В Крымскую войну, как из университета выпустился, в Севастополе лекарем был.

В Крымскую войну студентов-медиков выпускали по ускоренной программе, без экзаменов и отправляли в действующую армию.

Чернавский-старший вздохнул.