Артем Рыбаков - Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник) Страница 15

Хоть я и стараюсь по мере сил им помогать, лекции о немцах читаю и все такое. Здесь мои навыки «нищего униформиста» очень кстати пришлись. В той, мирной, жизни очень меня коллекционирование военной формы увлекало, но в силу не слишком толстого кошелька коллекционером я был виртуальным – больше книги по истории предмета покупал и на лоты в интернет-аукционах облизывался. Отдать пару месячных зарплат за немецкий солдатский кителек, проходящий по категории «недорого», я себе, естественно, позволить не мог, но когда такие мелочи настоящему фанату были помехой? Кстати, с Артом я в магазине, торгующем униформой, познакомился. Я на годовую премию выкупал привезенную мне на заказ «родную» бундесверовскую каску, а он, только начавший играть в страйк, форменные немецкие же перчатки примерял. Ну и зацепились языками и даже чуть было телефонами не обменялись, но не срослось тогда. А уже через пару месяцев на открытии сезона мы с ним и его ребятами в одном окопе оборону держали. Черт, когда же это было? Семь лет назад? Или восемь?

– Фермер – Тотену! – «Ух, замечтался! Чуть сигнал не проворонил!» – А теперь – дискотека!

– Roger that![1]

Если бы Саша сказал: «А теперь танцы», то мне пришлось бы вначале передавать короткую радиограмму в Центр и только потом выдавать в эфир записанное на телефон немецкое сообщение о том, что у них все в порядке. А тут мне предстояло сделать немного по-другому – сперва выдать запись и тут же, перестроив рацию, начать сеанс с Москвой.

Деревня Дубники, Бобруйский район Могилевской области БССР. 16 августа 1941 года. 5.53

Нам здорово повезло, что немцы разделились – обычная пехтура из обеспечения заняла два дома на окраине, а «безопасники», «белая кость», разместились на постой в третьем, стоящем в самом центре деревушки.

Половину охраны мы, считай, уже вырезали, и теперь Фермер, пользуясь языком жестов, распределял следующие цели.

Люку с Сергеичем выпало идти зачищать остатки охранников, а меня Саша поманил с собой к дому радистов.

– Двое в лимузине – их исполняем вместе. Смотри, не перестарайся! – прижавшись ко мне вплотную, сказал командир.

– Я их по-немецки вызову, дверь сзади глухая, ничего не увидят, – предложил я свой вариант.

– Идет!

Рассвело, туман уже почти совсем рассеялся, но в деревне стояла непривычная тишина – не лаяли собаки, их немцы постреляли еще вчера. Не было слышно петухов – визитеры устроили настоящее сафари, сократив местное птичье поголовье почти до нуля. Две имевшиеся в Дубниках коровы так и стояли в хлевах – хозяева ночевали в амбаре на окраине по приказу все тех же «дорогих гостей» и выпускать скотину пастись не собирались.

В этом безмолвии (нет, птички, конечно же, пели и мухи жужжали, но за последнее время я уже как-то свыкся с реалиями лесной и деревенской жизни, потому и обратил внимание на такую «неправильность») мы быстро дошагали до нужной избы. «Интересно, а если кто-нибудь из фрицев в окно выглянет или до ветру на крыльцо выйдет, обратит внимание на такое палево? – На серебристой от росы траве, в том месте, где мы только что прошли, четко выделялась темная полоса, отмечая весь наш путь. – Будем надеяться, что этого не случится!»

Командир присел у стены дома, осмотрелся по сторонам, бросил взгляд на часы и что-то пробормотал в рацию. Единственное, что я расслышал, было слово «дискотека».

Я пока страховал Сашу, наблюдая за окнами избы, в которой разместились немецкие пеленгаторщики.

Закончив разговор, он постучал указательным пальцем по часам и показал на машину: мол, пора работать!

«Эх, плохо, что я сейчас в «комок» одет! – пришла запоздалая мысль. – Хотя…» Из набедренного кармана я вытащил бундесверовское кепи и, стянув с головы платок-бандану, надел вместо него. Может быть, практически не изменивший свою форму со времен войны головной убор послужит хоть какой-нибудь маскировкой. А бандана может и кляпом поработать, если что…

Спокойно подхожу к лимузину и, вежливо стукнув пару раз по дверце, нарочито невнятным голосом устраиваю побудку:

– Доброе утро! Как спалось? – В конце фразы громко зеваю.

– Вилли, это ты? – «Да уж, бодрым этот голос я бы не назвал!» – Одновременно с вопросом щелкает замок задней дверцы, и она начинает открываться.

Резко дергаю ее на себя.

«Здравствуй, немец, Новый год!» Кемаривший в машине радист, облаченный только в галифе и майку, спросонья не может понять, отчего это боевому товарищу так неймется заступить на пост?

Ждать, пока фриц проморгается и сообразит, что что-то идет не так, я не стал, а просто, схватив его за голову, выволок на мокрую от росы траву и успокоил жестким ударом в солнечное сплетение. Протиснувшись мимо нас, Фермер ныряет в машину. Короткая возня внутри.

– Вязки давай! – негромко доносится из лимузина.

Синхронно мы иногда с командиром мыслим все-таки! Стоило Александру скрыться в недрах «радиомобиля», как я уже отцепил от разгрузки пучок этих самых вязок. Еще месяц назад, несмотря на все удобство кабельных стяжек, мы решили не расходовать понапрасну «секретные артефакты из будущего». И заготовили несколько десятков импровизированных наручников из тонкого шнура. Скользящая петля, а на ней – простейший замочек из проволоки в виде обоймицы. Пользоваться просто – накинул, затянул, сделал несколько дополнительных оборотов и зафиксировал свободный конец проволочной скобкой. Может, и не так надежно, как пластиковая, но тут важнее идея. До готовых одноразовых наручников здесь еще не додумались. Протягиваю пару «шнурков» Фермеру, а сам быстро упаковываю своего немца, не забыв, кстати, использовать бандану вместо кляпа.

– Давай своего! – Саша управился едва ли не быстрее меня, что, учитывая тесноту внутри машины и его немаленький рост, просто удивительно. Вот что значит опыт и сноровка!

Уже через минуту немцы отдыхают в собственном автомобиле в «позе вареной креветки», а мы готовимся на крыльце к последнему штурму.

– Работаем аккуратно и без «мокрого»! – снова напоминает Саша. – Не пехтуру режем, с культурными парнями из разведки дело иметь будем!

Вместо ответа показываю большой палец.

«Раз, два, три!» – командир дает «пальцевой отсчет».

Быстро, но плавно (так меньше вероятность, что петли выдадут нас скрипом) распахиваю дверь и, пригнувшись, проскальзываю в темные сени.

Никого!

В неверном утреннем свете, пробившемся с улицы, замечаю, что дверь, ведущая в горницу, открывается от меня. «Хорошо! Нет ничего глупее боевика, тянущего на себя дверь, которую нужно толкать. Как, впрочем, и наоборот…»

Открываю вторую.

«Вот блин!»

– Scheße! – вторит моим мыслям удивленно вылупившийся на меня абсолютно голый немец.

Интересно все-таки, как по-разному реагируют люди на внезапное изменение обстановки. Этот оказался стеснительным – выронил жестяную кружку и зачем-то попытался прикрыть руками причинное место. После чего улетел, всплеснув руками, в глубь комнаты. Прямой в челюсть получился хорошим, аж рука заныла. Плохо, что нашумел я при этом изрядно – и кружка задребезжала, упав на пол, и немец шороху навел, своротив при падении стол, уставленный посудой и заваленный всякими вещами!

– Мочи! – Крик Фермера вывел меня из кратковременного ступора, возникшего в результате всех этих шумовых эффектов. Часто так бывает – крадешься, крадешься… Веточки сухие осторожно обходишь, дышишь через раз, к противнику подкрадываясь, а тут кто-нибудь чихнет или валежину сломает случайно. Негромкий звук чуть ли не орудийным выстрелом в такой момент кажется!

Странно, что, несмотря на временное замешательство, обстановку в комнате я контролирую. Вот застыл в дальнем от входа, «красном», углу, не попав ногой в штанину серых галифе, невысокий и щуплый ганс… Еще один, скорее всего местный начальник, так как лежит он на кровати, а на табурете, стоящем рядом, покоится фуражка с высокой тульей, только оторвал голову от подушки и, явно ничего не понимая, хлопает глазами. Четвертый… А вот четвертый бодр и весел!

«Ух!» – качнув корпусом, я еле увернулся от размашистой плюхи четвертого.

«Как же это я тебя проворонил?!» Единственное, что получилось сделать в ответ на вторую, – это пнуть «резкого» немца по голени. Но удар вышел так себе, несильным и вдобавок смазанным, к тому же противник был обут. А армейский сапог – неплохая защита от подобных «скользнячков».

«Может, плюнуть на него и прорваться в глубь комнаты, пока они не очухались?» Перебор вариантов был прерван потоком холодной воды, окатившей моего оппонента. И тут же в голову ему с глухим стуком прилетела деревянная бадейка.

«Саня!» Не задерживаясь, я бросился вперед, тем более что оторопь у немцев потихоньку начала сходить на нет, а местный начальник даже потянулся к висевшей у него в ногах характерной кобуре «парабеллума».

«Вот уж хрен тебе!» В карате этот удар называется «отоши-гэри» – удар выпрямленной ногой сверху вниз, любят его и адепты тэквондо. Эффективнее удара по барахтающемуся на кровати немцу я не придумал. Да и не надо, как оказалось – влупил я так, что сначала показалось, что колено в обратную сторону выгнулось, а ножки кровати подломились!