Михаил Королюк - Спасти СССР. Инфильтрация Страница 15

Мысль скакнула к увиденному вчера во «Времени». Скалистый, заросший тайгой отрог Давана, на котором краской нарисована громадная подкова. Рядом – монструозная конструкция, хищно нацеленная на кряж. Минус пятьдесят. Начало прокладки байкальского тоннеля у поселка Гоуджент. Тоннельный отряд – почти сплошной молодняк, средний возраст двадцать два года, добровольцы со всего Союза: латыши, грузины, казахи, ну и русские, конечно… И в таком возрасте что делают! Десантировались в необжитую тайгу, в палатках жили с топорами и бензопилами в обнимку. За полтора года поселок поставили, подготовили площадки для приема тяжелой техники и, вообще фантастика, сами на месте ее освоили. Это японские-то горнопроходческие рамы! Без всяких институтов! А там сложностей – масса, и дисциплина должна быть как на подводной лодке. Я шалею… Иностранные специалисты отказались работать в таких условиях за любые деньги, многие ученые сомневались, что это вообще возможно – прорыть здесь тоннель. А наши начали вчера рыть. И, я-то знаю, пророют.

Но даже не это главное. Лица – вот что меня зацепило. Спокойная уверенность в своей правоте. Закутанный по глаза корреспондент сочувственно спрашивает: «Сложно?» И один из них, глядя поверх камеры, отвечает без всякого намека на патетику: «Коммунизм всегда непросто строить. Но мы строим его здесь и сейчас. На века, – и, слегка разведя руки, словно обводя мир, – для всех».

Куда, в какую тектоническую расщелину провалится способ воспитывать ТАКИХ людей, умеющих так чувствовать мир и такое делать в таком возрасте?!

Я злобно потряс головой и начал переходить проспект Москвиной. Взгляд застрял на стоявшей через дорогу часовне. Всплыло в памяти, что она построена в честь спасения Николая Второго при покушении на него в Японии. Засмотрелся до того, что пришлось отпрыгивать от недовольно загудевшего троллейбуса, подкравшегося ко мне со стороны Лермонтовского проспекта. Да, было бы смешно профукать свой шанс под колесами общественного транспорта на полупустой улице…

Чем ближе к школе, тем гуще становился поток детей. И, что характерно, никаких родителей или бабушек с дедушками. Даже первоклашки идут в школу в одиночку. Никто даже представить себе не может, что такой поход таит для ребенка какую-нибудь опасность. Слово «маньяк» тут еще неизвестно.

Кстати… Если брейнсерфинг проявится, надо будет местными маньяками заняться. С этой мыслью я пересек порог своей школы и завертел головой, узнавая-вспоминая.

Она отчетливо уменьшилась в размерах и облупилась. Коридоры, запомнившиеся своей немереной длиной, укоротились, потолки опустились, на стенах по краске змеятся ранее не замечавшиеся трещинки. Выщербленный кое-где кафель на полу, слабенькое освещение, поскрипывающие дверные петли, потеки и капли масляной краски.

У входа на лестницу, ведущую к классам, двое дежурных старшеклассников с красными повязками на левом предплечье проверяют, поменяна ли уличная обувь. Я нырнул в подвал, где в страшном гвалте и веселой толчее производится переодевание и переобувание. Быстрей, быстрей – и наверх, в класс математики и геометрии.

Черт! Я затормозил буквально в трех метрах от двери класса. Ы-ы-ы… Аж застонал от досады. Я же не помню, где и с кем сижу. Подготовился к школе, нечего сказать! Идиот…

Быстро развернулся и решительно двинулся назад, в направлении туалета. Стоять в коридоре с потерянным видом? Увольте.

Не успел я пройти и пятнадцати шагов, как с лестничной площадки навстречу мне шагнула Зорька. Боюсь, она неправильно истолковала ту нескрываемую радость, которую я испытал при этой нечаянной встрече: засветилась так, что мне стало стыдно.

– Ой, Свет, классно выглядишь! – Я умудрился перестроиться буквально за долю секунды.

– Как выгляжу? – Изумленно подняв брови, она остановилась напротив меня.

– Э-э-э… Первоклассно! – сообразил я. Внимательно осмотрел ее еще раз с ног до головы и, кивнув, добавил: – Честно.

Света потупилась, зардевшись. Прелесть, ей-богу, чистейшей прелести чистейший образец. Жаль, что не мой типаж. Но если ей в будущем удастся немного разбавить властность женственностью, то от многочисленных ухажеров придется отбиваться. С этими мыслями я развернулся, и мы неспешно направились в сторону класса. С двух сторон нас обтекал мелеющий ручеек пробегающих мимо школьников – вот-вот прозвучит звонок.

– Свет, – начал я мягко, слегка наклонив голову в ее сторону, – а где и с кем я сижу на геометрии?

– А?.. – вырвалась она из своих размышлений и буквально через мгновение спокойно выдала ответ: – С Валдисом, левый ряд, третья парта, справа.

Похоже, мои провалы в памяти перестали ее шокировать.

– А ты сильно изменился, – задумчиво произнесла она, когда до дверей класса осталось шагов семь.

– Надеюсь, в лучшую сторону? – нервно выдавил я голливудскую улыбку.

– Да… – как-то неуверенно протянула Света. – Пожалуй…

– Что-то не слышно в голосе убежденности. – Я приостановился, пропуская ее вперед, и осторожно спросил в спину: – А какой я был раньше?

– Доброе утро, – поздоровалась, заходя в класс, Света и, обернувшись ко мне, ответила с ехидцей: – Капризный взбалмошный мальчишка.

– Доброе утро, – повторил я, переступая через порог, но был прерван восторженными возгласами:

– Уи-и! Светка! Наконец-то ты сказала это ему! В лицо! – Сидящая за ближней к входу партой Женя радостно захлопала в ладоши и подалась вперед, надеясь в полной мере насладиться из своего партера намечающейся сценой.

Я меланхолично улыбнулся, обдумывая, надо ли как-то реагировать, но тут раздался звонок, и вопрос отпал.

– Привет, привет, привет!.. – Пожимая руки парням, я пробирался к цели.

– Привет! – протянул мне для очередного рукопожатия ладонь Армен. – Что-то рано у тебя рожки начали пробиваться, – добавил он, демонстративно разглядывая мою шишку.

Вокруг захихикали.

– И тебе привет! – Пожав его кисть, я не выпустил ее из руки, а развернул вверх, перехватил у запястья и начал, улыбаясь, рассматривать. Посмотреть, кстати, было на что – изящно вытянутая ладонь, длинные и тонкие пальцы будущего профессионального скрипача. Сам Ара тоже весь из себя такой изящный армянский мальчик с постоянным румянцем на щеках и длиннющими, загнутыми почти к бровям мохнатыми ресницами броского черного цвета. Сейчас он почуял недоброе, и румянец усилился.

– Да… – задумчиво покачал я головой и еще раз усмехнулся.

– Что? – занервничал Ара.

– Да анекдот вспомнил.

– Какой? – повелся он.

Я обвел взглядом притихший класс. Все повернули головы в нашу сторону, ожидая продолжения. В просвете дверного проема маячила Биссектриса – она активно мигала мне, прижав палец к губам, требуя анонсированного анекдота.

– Ну, – начал я, по-прежнему не выпуская кисть товарища из рук, – пошел как-то Ара на свидание с девушкой… – Переждал пару секунд вспыхнувшие смешки, зафиксировал взгляд на Ире Клюевой, к которой, насколько я помню, Армен был неравнодушен. – Ира его и спрашивает… – Тут я скорчил умильную физиономию, похлопал ресницами и, жеманно растягивая слова, выдал: – «Ара, у тебя такая изящная кисть, такие тонкие, длинные пальцы. Ты, наверное, скрипач?»

По классу прошелся короткий ржач, но все быстро замолкли, ожидая продолжения. Ара расслабился, мечтательно заулыбавшись. А зря.

– «Нэт, – я начал пародировать кавказский говор, хотя Армен говорит по-русски исключительно чисто, – я лабарант, прабыркы мою». – И, растопырив пятерню, сделал жест «вперед-назад», демонстрируя, для чего именно хорошо подходят тонкие и длинные пальцы Ары.

Отпустив наконец многострадальную кисть, я сел на место. Через пару секунд класс взорвался восторженным хохотом. Сема Резник, привычно балансировавший на двух ножках стула, потерял равновесие и с выражением полного изумления на лице грохнулся на пол. Веселье, начавшее было затихать, пошло на второй круг.

Биссектриса просочилась к доске и имитировала протирание чистой поверхности влажной тряпкой, спина ее тряслась от с трудом сдерживаемого смеха.

– Привет! – протянул я руку Валдису и поморщился от боли в кисти. Совсем забыл его милую привычку выжимать при рукопожатии шестьдесят килограммов. Здоровый бык, истинный ариец, будущий профессор математики в Йельском университете. Впрочем, может быть, не в этот раз.

– Доброе утро! – Биссектриса повернулась к нам лицом, глаза ее весело блестели.

– Доброе утро! – нестройным хором откликнулся класс, в котором то тут, то там продолжали вспыхивать смешки и перешептывания.

Биссектриса внимательно обвела всех взглядом, прислушалась к гуляющему по комнате шуму и решительно прихлопнула классным журналом по столу. Тут же наступила тишина. Чуть наклонив голову к плечу, учительница пару секунд вслушивалась в тишину и потом одобрительно кивнула головой, признавая дегустацию удавшейся.