Алексей Замковой - Лесной фронт. Задача - выжить Страница 15

— Да я не знаю… Увидел мины и вспомнился принцип действия взрывателей…

— Ясно. И как, сработало?

— Мы не проверяли. Просто через некоторое время услышали два взрыва. Думаю, сработали, но от чего…

— Какие мины были?

— Восемьдесят два миллиметра. С взрывателем М1.

— О как! Даже знаешь какой взрыватель? Молодец… И что дальше?

— А потом мы вышли к аэродрому и дальше вы уже знаете.

Капитан задумчиво смотрел на меня. По его лицу сложно было что-то понять.

— Какой состав вашего отряда? — наконец спросил он.

— Когда мы только встретились, в отряде был майор, который потом умер, младший политрук Терехин, старший сержант Белынский, Алфедов, Гримченко и Митрофанчик. Последние трое — простые бойцы. Старший сержант был убит немцами у аэродрома, когда те начали обстреливать лес, а Алфедов убит уже в лесу вашими. Ну, и мы с Олей еще в отряде были.

— Митрофанчик, говоришь? — капитан усмехнулся. — Ладно, иди к костру и скажи Митрофанычу, пусть следующего ведет.

Я отошел к костру и предал Митрофанычу слова капитана. Он кивнул головой Саше Гримченко и тот, с трудом поднявшись, пошел к командирскому шалашу. А я присел у огня и даже не заметил как вырубился.

Проснулся я только поздним утром. Солнце давно взошло и в лагере вовсю кипела жизнь. Свежий ветерок доносил откуда-то обалденно вкусный запах. Мой живот тут же отреагировал на внешний раздражитель и громогласно потребовал завтрака. Я сел и застонал от того что все тело ломило. Прогулка по лесу, потом обстреляли у аэродрома, потом дикий бег по тому же лесу, но уже ночному, снова обстреляли, снова поход по лесу с носилками, допрос… куда я попал и зачем оно мне все надо? Я, человек из двадцать первого века, предпочитающий даже две остановки проехать на транспорте, а не идти пешком, уже почти неделю бегаю по лесам, как заяц в сезон охоты… Голодный, давно не мывшийся… В голову пришло новое значение слова "попаданец". Это, оказывается, не только из-за того, что человек попал в другую эпоху. Он "попал" во всех смыслах!

Остальные, похоже, тоже уже давно проснулись. Оля сидела у остатков костра и смотрела по сторонам. С таким же любопытством разглядывал окружающий нас лагерь Гримченко. Лешка Митрофанчик, помогая себе зубами, затягивал на раненом плече бинт. Митрофаныча нигде не было видно. Как и Терехина, и наших вещей. Судя по тому, что вещи нам не вернули и что мы сейчас сидим спокойно, а не стоим под прицелом у ближайшего дерева — наша судьба еще не была решена. Интересно, что капитан спрашивал у остальных?

— Лешка, — я решил начать расспросы с него. — У тебя что вчера капитан спрашивал?

— Та, как обычно. — Лешка выплюнул конец бинта. — Фамилия, имя, где служил, как в лесу оказался, куда шли…

— И что? — меня больше интересовал результат допроса.

— А я знаю? Меня-то отправил, а за мной Саша, вон, к нему пошел.

— Ну и меня то же спрашивал. — Гримченко, услышав свое имя, перестал озираться.

— А меня про хутор спрашивал. — неожиданно к разговору присоединилась Оля. — Про немцев спрашивал… Еще про тебя…

— И что про меня спрашивал? — это было уже интереснее, заинтересовала моя персона капитана.

— Спрашивал как с тобой встретилась.

— Понятно. — я решил дальше не расспрашивать Олю по поводу ее с капитаном разговора обо мне. Тем более что как раз заметил Митрофаныча, бодро шагающего к нам от командирского шалаша.

— С добрым утречком, ребятки. — он осмотрел нас и покачал головой. — Собирайтесь, командир ждет.

Со скрипом, но мне все же удалось встать. Наша компания была отконвоирована бдительным партизаном к шалашу, где нам предложили подождать. Капитан долго не появлялся. Наконец, откинув со входа брезент, он вышел и уселся на свое бревно.

— Ну что, бойцы, — прислонив костыль к бревну, капитан обвел нас внимательным взглядом. — Пока ваш командир не придет в себя, вы присоединяетесь к моему отряду.

Среди остатков нашего отряда пронесся вздох облегчения. Видимо не один я боялся, что результаты ночного допроса сыграют не в нашу пользу. Лешка, вон, даже как-то выпрямился.

— Оружия я вам пока не дам и за пределы лагеря — не выходить. — продолжил капитан. — Митрофаныч, отведи их к кухне, объясни что тут и как. Накормить и поставить на довольствие.

Митрофаныч просто кивнул.

— Выполнять! — и когда мы уже развернулись и сделали пару шагов в сторону, откуда доносились запахи еды, добавил. — Митрофаныч, как поедят — Найденова отведешь к Трепову, а девушку определи к раненым.

— Бут сделано, командир! — Митрофаныч на миг обернулся и кивнул. — Ну шо, хлопцы, пошли поедим чего.

Нет ничего вкуснее каши. Простой пшенной каши, без масла и мяса. Так думал я, уплетая во все щеки выданной мне трофейным "ложко-вилом" нехитрый завтрак. Когда я последний раз ел по-человечески? Хлеб, грибы, корешки всякие, еж жаренный… По-моему, последний раз я нормально ел еще в своем времени. Пока мы, оголодавшие за время хождения по лесу, поглощали завтрак, Митрофаныч, уперев голову о руки, посвящал нас в реалии жизни в данном конкретном партизанском отряде.

— Знач так, хлопцы. Вы попали в партизанский отряд капитана Зыклова. С ним вы уже познакомились. Ладный офицер, да… Так вот. Командир наш, Семен Алексеич, определил вас к себе в отряд. Ваш-то еще лежит без памяти, а как очнется — они меж собой дальше разберутся.

— А как там товарищ младший политрук? — Гримченко оторвался от еды.

— Да как… Лежит в лазарете. Ему ж пуля в голову попала. Благо хоть краем прошла — токо клок волос вырвала. Фельшер говорит, што черепушка-то у него целая, а вот как в себя придет — не знает. Значит, оружия вам пока не положено. Из лагеря тоже выходить нельзя…

— Товарищ… — неугомонный Гримченко снова перебил Митрофаныча, но потом замялся, не зная как того называть.

— Зови меня Митрофанычем. — видя заминку пришел Саше на помощь партизан. — Я тут навроде заместителя у Семена Алексеича.

— Митрофаныч, — продолжил Гримченко. — а почему вы командира "офицером" назвали? Нету ж уже давно офицеров!

— "Командир", гриш… — Митрофаныч хитро прищурился. — Так командовать-то и фельдфебель какой может. А Семен Алексеич — настоящий офицер. Как его благородие, штабс-капитан Пелеев, царствие ему небесное, под которым я в германскую войну служил.

— Так вы из "белых"? — от удивления Лешка чуть не подавился кашей.

— Нету уж "белых". - тут же насупился Митрофаныч. — Уж годков восемнадцать как нету. А я — из русских. Я за германскую войну "Егория" имею. А тут снова германец попер и шо мне, дома отсиживаться? Э нет… Я как тогда немцу кровь попортил, так и сейчас, пока жив, гнать их из России буду!

В воздухе повисла неловкая пауза. Лешка смущенно ковырял кашу, а остальные старались не смотреть на Митрофаныча. Но тот быстро отошел:

— Так вот, из лагеря не выходить. Ты, девчушка, — он показал на Олю. — пойдешь она-к тому шалашу. Там у нас раненые лежат. Подойдешь к фельшеру, с бородой такой, он те скажет шо делать.

Оля покосилась на меня и молча кивнула.

— Тебя, — на этот раз палец Митрофаныча уперся в меня. — отведу к Валентин Санычу, как Семен Алексеич сказал. Он тя к делу пристроит. Ну а вы, ребятки, походите тут — осмотритесь. Как будет нужда — позову.

Возражений по поводу нашего распределения не последовало и Митрофаныч, понаблюдав минуту как мы едим, продолжил:

— Отряд наш, ребятки, тут уж вторую неделю. У нас тут всякий люд — и окруженцы, такие как вы, что по лесам шастали, да к нам прибились, и немного мужичков из окрестных сел, и Машка-повариха. Немца мы понемногу кусаем… Могли бы и посильнее, да с запасом беда. Патроны есть, да мин немного и обращаться с ними мало кто умеет. Ну, да как можем… Ну как, поели? — мы как раз заканчивали опустошать тарелки. — Иди, девчушка, к фельшеру, а остальные свободны. Пошли, што ли… Найденов… Отведу тя к Валентин Санычу.

Я поднялся и, оставив остальных, пошел за Митрофанычем. Мы вышли за обжитую территорию лагеря и по узкой тропинке пошли по лесу.

— Как вас по имени отчеству? — мне было неудобно звать пожилого человека просто "Митрофанычем".

— Зови как все — Митрофанычем.

— Митрофаныч, — ну, раз Вы настаиваете… — командир говорил же из лагеря не выходить. А мы уже по лесу идем…

— Командир сказал к Валентин Санычу тебя отвести. А он немного на отшибе живет. Минер он у нас. Ну и поселился подальше — а ну как рванет что! Да и считай что его хозяйство, то еще лагерь.

К минеру, значит? Капитан, услышав о минировании дороги, решил приспособить меня к взрывному делу? Мне это не понравилось. Одно дело аккуратненько откапывать ржавые железки и, если они представляют опасность, так же аккуратно закапывать их обратно. Или, с дурной головы, долбить минами об деревья. Но тогда мне просто повезло и повторять тот подвиг я не собираюсь. А совсем другое дело — постоянно работать со взрывчаткой, каждый момент рискуя взлететь на воздух. Приятного мало. Но как давать задний ход я так и не придумал.