Олег Здрав - Колхоз – дело добровольное Страница 15

К сожалению, ни одно мероприятие в этом времени не проходит без обязательного торжественного митинга. Длительность прелюдии минимум тридцать минут, в среднем не меньше часа.

Для начала слово берет начальник лагеря Римма Львовна. Долго и нудно перечисляет названия съездов, пленумов, причем все они с номерами, решениями которых учителя руководствуются воплощая что-то там в жизнь. Узнал много нового. Выяснилось, что сейчас в школе идет некая реформа – в чем она заключается, так и не понял, а раскрыть суть этой загадочной реформы завуч не догадалась – наверное, и сама ещё не знает.

Также внезапно обнаружилось, что мы не просто околачиваем груши (зачеркнуто) работаем в колхозе, а ещё и выполняем важную правительственную «Продовольственную программу», принятую ещё при Брежневе. И в соответствии с ней, область должна, наконец, в этом году собрать долгожданный «миллион тонн овощей и бахчевых».

Собрать легендарный миллион так и не удалось до самого распада СССР, зато в начале двухтысячных внезапно собрали сразу миллион двести тысяч, причем треть из этого рекордного урожая собрали обрусевшие корейцы, внезапно выяснившее, что в наших краях кроме томатов и арбузов прекрасно растет лук и картошка. Ещё треть урожая неведомыми путями выросла прямо на бумажных полях толстых отчетов, в лучших традициях освоения бюджетных денег – замечательный рекорд, к сожалению, или к счастью для губернатора, оставшийся мало кому известным. Говорят, в следующем 2016-м планировалось собрать полтора миллиона – ну так вполне возможно, технология отработанная, да и корейцы стараются.

В заключение оратор поздравила всех с Днем Знаний – оказывается, в этом году этот праздник празднуется первый раз, очевидно, последствие той самой загадочной реформы. Надо же, как удачно попал – впервые в истории отмечают.

Удивительно, но тема голодающих негров и судьба Никарагуа так и не была раскрыта – оказывается, не всегда про них надо говорить, даже на митингах.

После чего Иосиф Петрович плеснул соляркой на вязанку бревен, и с безопасного расстояния швырнул в костер горящий факел.

— Ничего себе балуются пионеры, — пламя взметнулось на высоту четвертого этажа, не меньше. Хорошо, что кольцо зрителей заранее отвели подальше.

Стемнело, и пылающий конус выглядит завораживающе, будя в душе странные смутные первобытные образы – наверное, наши предки точно так же жарили мамонта, целиком запекая в таком же костре. Сейчас бы Вагнера – в тему однозначно было бы.

— Ого, а это кто такие? Почему не знаю?

Рядом три симпатичные девушки любуются увлекательным процессом окисления целлюлозы кислородом, и явно по возрасту не школьницы, если только их по три раза на второй год не оставляли. Неужели студентки? И все три на загляденье, полный набор: светленькая, темненькая и в шапочке.

Нет, не лысая, как можно подумать исходя из описания, но цвет волос под береткой рассмотреть сложно. Но зато можно полюбоваться красивым, тонким профилем, прямым носиком и безупречной осанкой.

Отблески пламени делают их восхитительно прекрасными и волшебными – жаль, при свете дня все очарование наверняка исчезнет. Но сейчас – залюбуешься.

Девушки замечают, что их нагло в упор рассматривают, и, оглядев меня с ног до головы, пренебрежительно и дружно фыркают.

— Мальчик, костер – вот в той стороне, — делает замечание светленькая.

— Говорят, если в ночь с первого на второе вересня, по современному – сентября, сжечь сразу трех самых красивых ведьм на костре, то коммунизм наступит на один день раньше. И костер, и три прекрасные девы в наличии, и дата – все совпало.

И не дожидаясь, пока ошарашенные девушки сообразят, как отбрить нахала, знакомлюсь, пожимая руки всем трем:

— Позвольте представиться, Александр. Тезка одноименного античного героя из Македонии и аэропорта города Салоники.

Наталья, Ольга, Татьяна – экзотические редкие имена, что тут сказать.

— Не слишком ли ты молод, Александр, чтобы делать сомнительные комплименты сразу трем девушкам, на ночь глядя?

— Возраст – недостаток, который легко проходит со временем. Прабабушка моя, урожденная графиня Третьякова, была старше дедушки на шесть с половиной лет, что не помешало ей прожить в счастии и браке более пятидесяти лет, и родить двенадцать детей.

Вечер удался, поболтали, посмеялись. В гости заглянуть не пригласили – ну да ещё весь колхоз впереди, и дискотека здесь только в одном месте – никак не разминешься.

Все одно лучше, чем со сверстницами общаться, чувствуя себя… понятно, кем, чувствуя.

Глава 3

— Подиём, багатуры! — специфическая у нас побудка, с национальным колоритом и расширенным словарным наполнением от товарища Жука.

Судя по мешкам под глазами, Ринат Юсупович всю ночь праздновал начало сезона, лишь под утро явившись в барак, и сейчас явно не в самом лучшем настроении, срывая усталость и злость на подопечных.

— Бегом на зарядку, умываться будете потом.

Бедные, несчастные школьники унылой толпой вываливаются из своих комнат на плац, чтобы также уныло и вяло помахать руками и, совершив пробежку, приступить к водным процедурам.

Долго стоим в очереди к умывальникам, чистим зубы – некоторые до сих пор пользуются порошком, что странно, зубная паста в тюбиках свободно продается в любом магазине.

Быстро завтракаем, времени уже не осталось, хватаем сорокалитровый бидон с водой и бегом к машине, которая уже ждет.

Старенький бортовой Газ-52 закреплен теперь за нашим классом на весь месяц, в него и загружаемся, забираясь со стороны заднего борта по ажурной лесенке, сваренной из арматуры. Последними забрасываются ведра – наше основное орудие труда.

Жук хлопает по крыше кабины, и водитель, получив условный сигнал, трогается с места в карьер.

Внутри кузова пять поперечных лавок для пассажиров, борта надставлены, чтобы никто случайно не вывалился, ни тента, ни крыши не предусмотрено, но ехать можно – только трясет сильно, и пыль столбом.

Приятный сюрприз – не успели отъехать, как девчонки затянули песню, причем не абы что, а «Поворот» Макаревича. Через несколько минут горланят уже все, даже я незаметно для себя начинаю подпевать

«Новый поворот и мотор ревет..»

Ехать нам минут тридцать, поэтому репертуар постоянно меняется. Пошли народные песни: «Ой, мороз, мороз..», «Раскинулось море широко», «Шаланды». И совсем меня убило, когда, уже подъезжая к полю девки затянули: «Эх, хвост, чешуя, не поймал я …ничего».

— Это же Вилли Токарев! Он же в эмиграции сейчас пребывает, где-то в районе Нью-Йорка.

Вот тебе, и цензура и тотальный комсомольский контроль – улыбнуло даже.

— Норма: 12 больших ящиков, или 18 лотков. В ящики – красную помидору собираем, в лотки зеленую, — можно подумать, что есть кто-то кто этого не знает.

Пустая тара равномерно распределена вдоль дороги большими кучами – удобно, иначе замучаешься бегать за ящиками через все поле. На этом хорошие новости заканчиваются.

— Подстава, — что ещё можно сказать, глядя на то унылое безобразие, что нам досталось.

Норма – понятие относительное, хотя и жестко фиксированное. Собрал норму – получи три рубля 15 копеек. Вроде бы все просто и очевидно, если бы не одно «но». Обычный школьник легко собирает положенные 12–18 ящиков, если … урожай до него никто не собрал. Либо с прошедшего сбора прошло достаточно времени, чтобы созрели новые томаты – обычно неделя, чуть больше или меньше.

Собирать мелочь нельзя – учетчик не примет, да ещё и выговорит. А все крупные плоды собраны накануне. То есть, на хорошем поле можно собрать даже две нормы, на плохом поле даже одну – большая проблема.

Естественно от этого очень зависит дневной заработок. А поскольку кроме школьников и студентов на полях работают ещё и местные колхозники, то и право «первой ночи» обычно достается им.

По идее, полей много больше, чем отрядов и свежих вызревших делянок на всех хватит, но тут срабатывает жадность председателя и бригадиров. Местные, привыкшие к богатым залежам томатов на грядках, в погоне за сбором оставляют после себя много не собранных помидор – им не интересно кланяться каждому кусту за одним плодом, их интересуют «богатые» россыпи. Три раза нагнулся – полведра собрал.

Но не пропадать же добру – до следующего сбора они перезреют и сгниют.

Поэтому школьникам же достаются насквозь ободранные кусты, и сбор идет буквально поштучно. Но зато поле вычищается тотально. Тот факт, что ученики получат жалкие копейки вместо зарплаты – бригадира волнует меньше всего.

Если куратор-воспитатель пробивной, то он обязательно выбьет нормальное поле для своих учеников, пусть не каждый день, но иногда. С нашим же мямлей-учителем светит полная труба – весь сезон на подчистке.