Петр Заспа - Антипиранья Страница 15

– Я без Цезаря не поеду! – заартачился было Егор.

– Еще пса мне в салоне не хватало! – сплюнул под ноги водитель. – Перебьешься.

Но Соловей посмотрел на улыбающуюся морду Цезаря и решил иначе:

– Пусть забирает. Его не укачивает?

– Нет! – обрадовался Егор. – Он в машине ездить любит! А вы нас надолго задержали? А то у меня со временем не очень…

– Расскажешь по-быстрому что знаешь и вали на все четыре стороны.

Однако быстро только сказка сказывается. Допрос Егора затянулся далеко за полночь. Сначала с ним беседовали Соловей и полковник, тщательно разыгрывая сцену с добрым и злым следователями. При этом роль злого отводилась капитану. Затем Егор с полковником закрылись в кабинете с глазу на глаз. Начальник изображал из себя рубаху-парня и даже налил Егору рюмочку коньяка. При этом, дружески похлопывая по плечу, убеждал, что он ему куда больший друг, чем какой-то там Заремба.

Однако терпение не бывает безграничным даже у полицейского начальства. Вконец разочаровавшийся полковник понял, что Егор не темнит, не изворачивается, а к тому же еще и туп как дерево и ничего о боевом пловце Зарембе не знает, выставил его за дверь, направив в кабинет к капитану Соловью. Измученный недосыпами и горой не уменьшавшихся и сыпавшихся на голову дел, капитан долго смотрел на Егора тусклым взглядом, затем безнадежно махнул рукой и беззлобно бросил:

– Пошел вон.

А когда, уже не веривший в то, что его когда-нибудь отпустят, радостный Егор, разбудив разомлевшего у порога Цезаря, рванул за дверь, Соловей нажал клавишу вызова дежурного:

– У нас сейчас опера свободные есть?

– Нет.

– А вообще кто-нибудь есть?

– Патрульные с маршрута зашли.

– Давай их ко мне.

В дверь постучали, два сержанта в серой камуфлированной форме переступили порог и представились:

– Сержант Сидоров!

– Сержант Сухарик по вашему приказанию…

Соловей встал из-за стола, выглянул в окно на улицу, окутанную сумерками, и произнес:

– Только что от меня вышел крашеный доходяга с собакой. Проследите, но аккуратно, чтоб не заметил. Если вдруг чего увидите необычное, сразу звоните мне.

– Товарищ капитан, а может, ему того… сразу в карман пакетик или пару патронов подкинуть? – предложил Сухарик, хитро усмехнувшись. – Ну, чтоб сразу к вам.

– Где ты?.. Да на черта он мне нужен! Вы проследите, вдруг этот чудик на одного типа выведет, по фамилии Заремба? Вот вам фото. Если его увидите, то не вздумайте сами на него сунуться, а то он быстро из вас двух инвалидов смастерит. Немедленно доклад мне! Никифорова ко мне притащите, если он сам вдруг чего противозаконное выкинет. Можно будет еще попрессовать – вдруг чего-то недоговорил? Но это только, если повод даст. А сейчас бегом за ним, а то уйдет!

Егор захлопнул за спиной дверь отделения, ликующе вдохнул полной грудью воздух свободы и торопливо потащил Цезаря через дорогу. Город спал, погруженный в полумрак белой ночи. Одинокие таксисты притормаживали рядом с Егором и заглядывали ему в лицо, оценивая как потенциального клиента. Но, очевидно, у него на лбу было написано «некредитоспособен», и они разочарованно проезжали дальше. Цезарь, пригревшийся в кабинете Соловья, теперь нервно вздрагивал от ночной прохлады и, свесив голову, плелся сзади. Путь до общежития был неблизким, и Егор шел скорым шагом, мечтая еще до рассвета добраться до кровати и поспать. Шагал он не оборачиваясь, а потому не видел сержантов, идущих за ним в сотне метров. Уже рядом с домом он заметил двух своих давних корешей, Кирюху и Андрюху. Они сидели в беседке и вяло глазели по сторонам в поисках третьего.

Увидев проходившего мимо и навострившего уши Цезаря, Кирюха свесился со скамейки, изобразил радостный поклон и воскликнул:

– Наше вам почтение, Цезарь Егорович! А где тот тип, который у вас вечно за хвостом болтается? – Затем он сделал вид, что только сейчас заметил Егора, всплеснул руками: – А, Егор! Ты здесь? Не признал, видать, разбогатеешь. Ты откуда?

– Оттуда… – буркнул в ответ Егор. – А вы чего в три часа ночи здесь делаете?

– Да у нас, понимаешь, редкий случай – деньги есть, а купить негде. Ты как? Поучаствовать не желаешь?

Егор задумался. День выдался странный, можно сказать, беспорядочный и сумбурный получился день. Он так и шептал в душу: «Займи, но выпей!» А тут и занимать не надо, так отчего же не выпить?

Взглянув на хитро улыбающиеся физиономии, Егор осторожно заметил:

– У меня в карманах пусто.

– А если бы и было, что толку? Взять-то негде.

– Можно в ларьке у Тамары.

– Я пива не хочу, – скривился Андрюха. – Водки бы где купить.

– Так у нее есть! – воспрянул духом Егор, обрадовавшись собственной полезности. – У Тамарки под прилавком всегда с десяток бутылок припрятано. Так сказать, для своих.

– А ты свой?

– А то! В любое время беру.

Кирюха с Андрюхой переглянулись, полезли по карманам, высыпали на стол две горсти мелочи и скомандовали:

– Давай пулей! Мы тебя здесь ждем. Чипсы прихвати на закуску.

Егор почувствовал душевный подъем и сорвался с места.

Ларек Тамары находился недалеко. Он притерся между пятиэтажками и парком и был открыт в любое время, днем и ночью. Но если днем основными клиентами были школьники, покупавшие расплавленный шоколад и горячую фанту, то ночью к нему тянулись души страждущих и измученных похмельным синдромом мутных личностей, благоухающих перегаром. Они влачились туда как зомби, выставив перед собой руки, чтобы присосаться к животворящей бутылке пива. Можно было, конечно, взять и водку, но осторожная Тамара давала ее только тем, кого лично знала в лицо.

Егора она знала. И потому, будучи уверенным в положительном исходе своей экспедиции, он немного удивился, увидев закрытое окошко ларька. Егор обошел вокруг и прислушался к двери. Изнутри доносилось монотонное сопение, а в щель пробивался свет ночника. Очевидно, клиентов давно не было и Тамару сморил сон измученной молитвами праведницы. В дреме Тома невнятно с кем-то самоотверженно спорила и пересчитывала выручку.

Немного смущенный тем, что визит получился как-то не вовремя, Егор занял позицию у окошка и громко постучал. Храп стих, но окошко так и не открылось. Тогда он забарабанил еще сильнее. Внутри послышалось недовольное ворчание, и тут Егору пришла в голову, как ему показалось, очень оригинальная шутка. Чтобы как-то сгладить впечатление, после того как потревожил чужой сон, он поднял Цезаря к окошку, растянул ему рот от уха до уха, а сам, отстранившись, скрылся в темноте. Шторка отъехала в сторону, и на улыбающуюся собачью морду уставились два осоловевших Тамариных глаза.

– Будьте добры, бутылочку водочки, пожалуйста! – произнес фальцетом из-за головы Цезаря Егор.

Тамара громко икнула и попятилась, натыкаясь на коробки с товаром и беззвучно хлопая ртом. Затем мощная оперная грудь со свистом наполнилась воздухом, и спящий квартал вздрогнул от трубного рева раненного в душу слона. Уснувшие на деревьях птицы, с шумом сорвались вниз, а за вспыхнувшими окнами домов заплакали дети.

Не ожидавший такой реакции Егор дернулся назад и опрокинулся вместе с Цезарем в кусты.

– А-а-а! Попался! – радостно завопил сержант Сухарик, выскочив из-за дерева. – Обходи его сзади! – крикнул он Сидорову, схватил Егора за шиворот и потащил его к двери ларька. – Успокойтесь, гражданка. Мы уже здесь.

Сухарик с Сидоровым, как два мультяшных спасателя Чип и Дэйл, гордо выставив вперед грудь, предстали перед Тамарой.

– Все, дружок, допрыгался, «хулиганка» тебе светит, это как минимум. А может, здесь разбой? – Глаза сержантов радостно загорелись. – Он вас пытался ограбить?

Тамара, все еще не пришедшая в себя, отрицательно мотнула головой.

– Понятно, хотел что-то украсть! Мелкое воровство. Но тоже ничего, суток на пятнадцать потянет. Сейчас протокольчик составим, а вы подпишете.

Наконец во взгляде Тамары проклюнулась работа мысли, и она выдавила из себя низким сопрано:

– Я его первый раз вижу.

– А чего ж ты тогда орала? – удивленно уставился на нее Сухарик.

Тамара подняла руку, рассмотрела в темноте Цезаря и молча ткнула в него пальцем.

– Ясно! Натравливал на вас собаку?

– Нет.

– А что тогда?

– Он водку просил.

– Кто?

– Пес!

Сухарик озадаченно почесал в затылке, взял минуту на размышление, а после этого приказал:

– А ну дыхни.

Тамара безропотно дыхнула.

Для крепости духа и для бодрости тела Тома могла себе позволить на работе и приложиться, и закусить. И закусывать иногда получалось не поэтическими лепестками роз, а черной прозой жизни. Вернее, тем, что под руку попало. А попасть мог и соленый огурец, и нафаршированный луком баклажан, да и чесночком не брезговала. Потому дыхание у Томочки было далеко не аромат майской розы.

Сухарик поморщился и помахал перед носом ладонью:

– Фу-у! Хоть закусывай! Я тут напишу чего-нибудь. Подпишешь?