Пол Андерсон - Год выкупа Страница 15

— Видите, не отравлено. Присаживайтесь.

Он устраивается за столом. Я вожусь с хлебом, сыром и прочей снедью.

— Необычное питье, — говорит он.

Надо думать, средневековое пиво сильно отличалось от нашего.

— Вы бы предпочли вино? У меня есть.

— Нет, мне нужен ясный ум.

Увы, от калифорнийского пива не сомлеет даже кошка.

— Сеньорита Ванда, расскажите о себе.

— Если вы, сеньор Луис, поступите так же.

Расставляю на столе тарелки. Беседуем. До чего же интересная ему досталась судьба! Хотя, по его мнению, моя ничуть не уступает. Но я-то женщина. С точки зрения средневекового испанца, моя жизнь должна быть посвящена воспитанию потомства, домашнему хозяйству и молитвам. Исключением из этого правила может быть разве что королева Изабелла Первая.

Вот и хорошо. Надо, чтобы он меня недооценивал.

А чтобы этого добиться, нужны специальные приемы. Жаль, что я не обучена восторженно хлопать ресницами и провоцировать мужчин на хвастовство.

Значит, нужно учиться на ходу.

Чтобы свидания не превращались в борцовские матчи, надо их своевременно прекращать. Так я и поступаю, если парень считает женщин существами второго сорта.

Впрочем, Луис ведет себя не по-скотски, он вежлив и выполняет обещания. Неуступчив, но деликатен… Убийца, расист, фанатик — плоть от плоти своего мира. Человек слова, бесстрашный, готовый жизнь отдать за други своя. Его амбиции достойны Карла Великого. Нежный полузабытый образ оставленной в Испании матери — женщины бедной, но гордой. У него нет чувства юмора, но он пылкий романтик.

Смотрю на часы. Близится полночь — мы засиделись.

— Так что же вы, дон Луис, намерены предпринять?

— Добыть оружие вашей страны.

Ровный голос, улыбка. Он видит, что я обалдела.

— Удивлены, сеньорита? Но в чем же еще я могу нуждаться? Я не намерен задерживаться здесь. Пусть сверху ваш мир похож на преддверие рая, но внизу это сущий ад. Тысячи несущихся куда-то с дьявольским ревом колесниц, чужой народ, язык, образ жизни… Повсюду буйствуют ересь и разврат. Не обижайтесь на меня. Я верю, что вы добродетельны, хоть и носите такое бесстыдное платье. Но разве вы веруете в Господа? Ведь ясно же, что в грош не ставите Его законы, касающиеся поведения женщины. — Он укоризненно качает головой. — Нет, я вернусь в эпоху, которая принадлежит мне и моей стране. И вернусь не с пустыми руками.

— Как вернетесь? — спрашиваю с ужасом.

Он теребит бороду:

— Я уже все обдумал. Не стоит брать одну из ваших повозок — для нее у нас нет ни дорог, ни топлива. Да и не сравнится она по изяществу с моей трофейной «Флорио». Но ваше огнестрельное оружие наверняка превосходит испанские аркебузы и пушки, точно так же как последние превосходят индейские копья и луки. Да, ваши ружья — это, пожалуй, наилучший выбор.

— Но у меня нет никаких ружей. И раздобыть их я не смогу.

— Вы знаете, как они выглядят и где хранятся. В армейских арсеналах, например. У меня будет к вам уйма вопросов в ближайшие дни. А выяснив все необходимое, я воспользуюсь очень хорошим средством, чтобы пройти незамеченным через любые двери и запоры и унести все, что мне приглянется.

А ведь и правда, у него неплохие шансы. И у него есть я: в первую очередь инструктор, во вторую — проводник. Как же мне уклониться от такой сомнительной чести? Ответить категорическим отказом и геройски погибнуть? Но он просто найдет другой способ добиться своего, а дядя Стив останется невесть где и невесть когда.

— И как же… вы собираетесь применять украденное оружие?

Он с пафосом отвечает:

— Я возглавлю армии императора и поведу их к победе. Отброшу турок, выкорчую лютеранскую крамолу — я слышал, на севере бушует мятеж. Усмирю французов и англичан. Будет и последний Крестовый поход. — Испанец переводит дыхание. — Но прежде всего я должен завершить покорение Нового Света и сосредоточить в своих руках власть над ним. И не потому, что пуще других алчу славы, а потому, что для сей миссии я избран самим Господом.

Голова идет кругом, стоит вообразить последствия реализации самой невинной из его затей.

— Но если вы это сделаете, все, что нас окружает сейчас, исчезнет! Меня тоже не будет — я просто не появлюсь на свет.

Он крестится:

— На все воля Божья. У вас есть выбор: послужите мне верой и правдой, тогда я увезу вас с собой и позабочусь о вашем благополучии.

Благополучие испанской женщины в шестнадцатом веке? Ну-ну. Еще не факт, что я жива буду. Ведь мои папа с мамой так и не родятся. Или родятся? Я в этом ничего не смыслю. Просто убеждена: дон Луис пытается управлять силами, которые непостижимы и для него, и для меня, и, возможно, для всех остальных — кроме, может быть, Стражи Времени, о которой он упоминал. Этот испанец точно ребенок, играющий на снежном пласте, готовом обрушиться лавиной.

Стража Времени! И мистер Эверард, являвшийся по мою душу в прошлом году. Он расспрашивал о дяде Стиве? Почему?

Потому что Стивен Тамберли на самом деле трудится не для знаменитого института. Он работает на Стражу Времени. Чья задача — предотвращение соответствующих катастроф. Эверард оставил мне визитку с телефонным номером. Куда же я засунула этот кусочек картона? Судьба всего мира нынче зависит от него.

— Для начала я хочу узнать, что случилось с Перу после того, как я… оставил эту страну, — говорит Луис. — А потом придумаю способ все исправить. Рассказывайте.

Я встряхиваюсь. Надо сбросить с себя ощущение кошмара. Придумать план действий.

— А что рассказывать? Я же ничего не знаю. Это было свыше четырехсот лет назад.

Напротив меня сидит призрак из давно минувшей эпохи. Призрак крепкий, жилистый и потный. Нас разделяют грязные тарелки, кофейные чашки и пивные банки.

И тут у меня рождается спасительная идея.

Надо говорить тихо, опустив глаза. Изображать смирение.

— Вообще-то, у нас в городе есть книги по истории. В библиотеках. Туда всех пускают. Пойду поищу интересующие вас сведения.

Он смеется:

— Неплохо придумано, сеньорита. Но я не выпущу вас из этих покоев. За каждым вашим шагом буду следить, пока не приду к убеждению, что полностью управляю ситуацией. Если же мы расстанемся — я пойду осматривать округу или лягу спать, — то не сомневайтесь: я возвращусь в тот самый миг, из которого отбыл. Поэтому прошу середину комнаты не занимать.

Эффектное было бы зрелище, если бы машина времени очутилась там в один момент со мной. Бабах! Но скорее всего, она сместится на несколько дюймов в сторону, а меня отбросит к стене.

Уж если и рисковать костями, то не напрасно.

— Есть и другой вариант: поговорить с каким-нибудь знатоком истории. У нас имеются устройства для передачи речи на расстояние, за многие мили. Одно такое у меня в спальне.

— А как я пойму, к кому вы обращаетесь и о чем говорите, если беседа пойдет на английском? Постарайтесь зарубить на носу: к этому устройству вы не притронетесь.

Испанец не знает, как выглядит телефонный аппарат. Но догадается, едва я попробую набрать номер.

В его голосе уже нет враждебности, это скорее искренняя попытка убедить.

— Сеньорита, поверьте, у меня нет никакого злого умысла. Я просто выполняю свой долг. Перед моими друзьями, перед страной, перед Церковью. Хватит ли у вас мудрости — или милости — чтобы принять это? Мне известно, что вы постигали разные науки. Подумайте, может, среди ваших книг есть та, что содержит нужные мне сведения? Вы наверняка уже поняли: ни при каких обстоятельствах я не поступлюсь своей священной миссией. И от вас зависит, чтобы ход событий не причинил лишних страданий тем, кого вы любите.

Волнение оставляет меня вместе с надеждой. Только теперь чувствую, как я устала. Все тело ноет, до последней клеточки. Ничего не остается, как выполнить его просьбу. Может, потом он разрешит мне поспать. И пусть снятся кошмары — действительность в сто раз хуже самого ужасного сна.

Энциклопедия. Пару лет назад Сьюзи, сестренка, мне ее подарила на день рождения. А сама Сьюзи не родится, если Испания подчинит себе Европу, Ближний Восток и обе Америки.

Как же меня трясет! Будто от лютой стужи.

Вспомнила! Я бросила карточку Эверарда в верхний левый ящик письменного стола, где храню всякую всячину.

Как раз над этим ящиком — телефон. Возле пишущей машинки.

— Сеньорита, вы дрожите.

— А что, на это нет причины? — Я встаю. — Идем. — Откуда только силы взялись. — У меня и в самом деле есть нужная книга, а может, и не одна.

Дон Луис следует за мной тенью. Это неправда, что тени всегда невесомы.

Подойдя к столу, я слышу:

— Стойте! Что вы хотите достать из ящика?

Лгать я толком так и не научилась. Не поворачиваясь к испанцу лицом, отвечаю с ожидаемой дрожью в голосе:

— Тут уйма книг, видите? У меня записано, где какие сведения содержатся. Чтобы найти интересующие вас хроники, сначала нужно заглянуть в эти записи. Не бойтесь, здесь не припрятана аркебуза.