Александр Трубников - Рыцарь Святого Гроба Страница 15

Влюбленный рыцарь был ошеломлен увиденным. Находясь в мятущихся чувствах, он подрастерял обычное хладнокровие и, вместо того чтобы внимательно прислушаться к разговору, занялся сравнением обводов кувшинов и открывшихся его взору изящных форм – благо разоблаченная госпожа и нимфы-поливальщицы стояли к нему спиной. Но, вволю налюбовавшись на стройные, в меру худые ноги, крутые, изящные бедра, точеные лопатки и море тяжелых от воды золотистых волос, он с ужасом начал осознавать, что мирная беседа, которую вела молодая женщина, касается его и Жака самым непосредственным образом. И речь при этом идет о вещах отнюдь не куртуазных.

– Вот письмо к мессиру! – Незнакомка говорила по-франкски, но были в ее голосе какие-то непонятные – то ли германские, то ли нормандские – акценты и незнакомые слова. – Передашь его из рук в руки на Корфу, Родосе или в Акре – там, где встретишь. Отряд, который он возглавляет, отправился в Святую Землю из Венеции. Этих двоих, которых я тебе описала, попробуй убрать на борту. Один из них – рыжий – простой виллан, с ним проблем не будет. А вот второй – черноволосый, голубоглазый – явно благородный рыцарь. Разделался с моими gridnyamy, как со слепыми котятами. С ножом не лезь – он и тебя на тот свет спровадит. Попробуй отраву… И помни – если то, что успел произнести перед смертью посланник, станет достоянием шпионов римской курии – все пойдет насмарку. Перед тем как отправиться в порт, зайди к управляющему, он даст тебе триста солидов. Из Акры пришлешь письмо прямо в Палермо. Я буду ждать на вилле его преосвященства.

– Я все випольнять, как во велели, сеньора! – ответил из-за простыни незнакомый мужчина, чудовищно коверкая франкскую речь.

– Ступай же скорее в порт, «Акила» вскоре уйдет на Корфу!

Поливальщицы накинули на хозяйку большое ворсистое полотенце, укрыв ее от макушки до пят, и аудиенция, судя по всему, завершилась. Робер пришел в себя, тихо сквозь зубы ругнулся, спрыгнул со стены и затаился за углом. Вскоре калитка в воротах тихо отворилась, и оттуда появился тот самый сицилиец. Робер де Мерлан прислонился к шершавой стене и долго стоял, положив руку на рукоятку меча и переводя взгляд с ворот виллы на улицу, по которой ушел подосланный убийца. Затем влюбленный рыцарь принял очень и очень непростое решение. Он оторвался от стены, подбросил в воздух кошель с двумя с половиной ливрами, кинул прощальный взгляд на атриум и припустил в сторону порта, чтобы успеть к отплытию.

– Ну, что делать будем? – спросил Жак, прерывая мысли достославного рыцаря. – Может, тоже отправимся окрестности осматривать да поглядим, кому он письмо передаст? Денье для оплаты я найду…

– А толку с того? – тряхнув головой, словно освобождаясь от надоедливых воспоминаний, ответил Робер. – На шеландре мы от него не спрячемся – увидит и затаится или, хуже того, поймет, что мы за ним следим. Так что придется нам пока оставаться на корабле.

– А я знаю, что можно сделать, пока его нет на нефе! – Лицо Жака прояснилось, словно он только что получил полное отпущение грехов, после чего вольный виллан нахмурился и надолго замолчал.

– Ну говори, не тяни! – Де Мерлан хлопнул приятеля ладонью по спине, так, что тот едва удержался на ногах.

– Настоятель монастыря, где меня грамоте обучали, преподобный отец Браун, – затараторил Жак, словно его прорвало, – ежели в графстве беззаконие совершалось – ну, убили кого или свинью украли, – так он всегда приставу советы давал, где злодея искать. И столь в этом деле был искусен, что не было ни одного преступления, которого бы он не распутал. Вот как-то раз, после очередного удачного расследования, он мне и рассказал, в чем секрет его проницательности. «В любом деле, Жак, – сказал он мне, готовясь отойти ко сну, – всегда найдется человечек, который что-либо видел, что-либо слышал. Нужно только его найти и поговорить по душам».

– Ну, так кроме нас с тобой, поди, никто ничего и не видел, – почесав затылок, ответил Робер, – где же мы такого человечка возьмем?

– Очень просто. – Жак, словно гончая, взявшая след, наклонил голову вперед и засвистел обеими ноздрями. – Очевидцев, конечно, нет, но ведь убитый, дама эта и ее прислужники не божьей волей на «Акилу» попали. А стало быть, капитан и его помощник знают, кто они такие.

Друзья, не сговариваясь, обратили взоры на мостик, с которого доносился знакомый голос, и двинули в сторону кормовой башни.

Робер молча отодвинул вахтенного матроса, который робко пытался перегородить им вход на лестницу, и потопал наверх. Узкие ступеньки крутой деревянной лестницы жалобно скрипели и прогибались – несмотря на малый рост, рыцарь был изрядно тяжел. «С кабанчика-двухлетка», – стараясь не отставать, подумал Жак.

Мэтр Понше, оставленный капитаном за старшего, проникся собственной значимостью и распекал вовсю давешнего офицера-савояра:

– Сколько раз тебе можно говорить, Гуго, что ты должен сам проверять запас стрел и болтов на носовой башне. Сам! Ежедневно! Ни в коем случае не доверяя этого матросам! Мы входим в Эгейское море и должны быть готовы в любой момент к стычке с пиратами.

Савояр стоял по стойке «смирно», низко опустив голову, и всем своим видом выражал глубочайшее раскаяние, как умеют это делать самые ленивые и нерадивые исполнители. При виде приближающихся приятелей Понше непроизвольным движением прикрыл ладонью только недавно пришедшее в себя ухо и отпустил подчиненного:

– Ладно, ступай! Пересчитай еще раз весь боезапас. Вернешься – доложишь!

Савояр, не ожидая особого приглашения, немедленно испарился, а Понше обратил на Жака и Робера взор, преисполненный неподдельной доброжелательности:

– Что угодно уважаемым господам?

– Уважаемым господам, – произнес Робер, многозначительно почесывая правый кулак, – угодно узнать, кто таков путник, из благородных, с темными глазами, в черном платье и камзоле с золотым и серебряным шитьем.

Подкрепляя слова приятеля, Жак вытянул из кошелька новенькую серебряную марку и помахал ею перед носом временно исполняющего обязанности капитана.

– Был такой, – косясь с тревогой на кулак Робера, ответил мэтр Понше, – мэтр Базиль из Реймса. Только я его толком и не видел. Он прибыл ночью, до моего возвращения на борт, без слуг, занял отдельную каюту в носовом трюме и сидел там тише воды ниже травы – даже носа не высовывал, словно опасался кого. Один матрос носил ему еду да забирал ночную вазу. Он этому матросу какое-то особое слово сказал, секретное, и только на это слово ему дверь открывал. В Мессине вроде сошел на берег – мне там не до того было, чтобы пассажиров пересчитывать. Освободил каюту – и дело с концом.

– Понятно, – задумчиво протянул Жак, передавая помощнику капитана марку и снова запуская руку в свой кошель. – А вот дама с охраной, которая тоже в Мессине сошла, – это кто такая? Мы тут с благородным рыцарем поспорили…

– Хотел бы и я об этом знать, – тяжело вздохнул Понше, не отрывая глаз от монеты. – По портовым бумагам зовут ее госпожа Витториа, следующая с имперской подорожной. Прибыла из Кельна. Более ничего не ведаю. Они портшез с собой пригрузили, а он не был оплачен. Я рассказал капитану, мол, портшеза в судовой сказке нет, а он вздохнул тяжело так, поглядел на меня и говорит: «Не нашего это ума дело, Понше. Пусть они своими семью денье подавятся, только более этих господ не трогай и вопросов не задавай». Так что тут я ничем помочь не могу.

– А где этот матрос, уважаемый, и как его зовут? – продолжил Жак «разговор по душам», одновременно пресекая попытку собеседника завладеть второй монетой.

– Это Севрен, – ответил Понше и обиженно надулся, – только его сейчас нет на борту. Он отпросился на берег, видно, по женщинам изголодался, вот и отправился на постоялый двор, чтобы какую-нибудь гречанку за пару су на сене повалять. – В голосе уважаемого мэтра явственно ощущалась плохо скрываемая зависть.

– А нельзя ли, уважаемый, его каюту оглядеть без особой огласки? – Жак пихнул под бок Робера, чтобы тот молчал и не встревал. – Тут вот сир де Мерлан вспомнил, что очень он похож на его старого приятеля, вот и хочет поглядеть, может, упоминание какое осталось… И вот еще что… – В ладонь помощника капитана перекочевала третья монета. – О наших расспросах и особенно о том, что мы посетили эту каюту, – никому ни слова!

– Каюта пока не занята, – пожал плечами Понше, пробуя монету на зуб. – Можете, конечно, заглянуть. В носовом трюме, вторая дверь налево. Если кто остановит, то скажете, что я разрешил. Мол, благородный господин узнал, что отдельная каюта свободна, и пожелал ее осмотреть. А я в портовых хлопотах об этом успешно забыл и капитану ничего не сказал…

Собеседники разошлись, вполне довольные друг другом.

Низкая полукруглая дверь, ведущая в каморку убитого, которую лишь с большой натяжкой можно было называть каютой, была приоткрыта. Де Мерлан оглянулся по сторонам и осторожно заглянул внутрь.