Юрий Корчевский - Верой и правдой. Битвы фельдъегеря (сборник) Страница 15

Но всё это Алексей узнал позже. Сейчас же он проводил глазами прошедшее боевое судно.

Плыли долго, не меньше двух недель. Работать Алексея никто не заставлял, кормили так же, как и других членов команды. Он наелся досыта, немного поправился – за время пребывания на галере сильно похудел. Для того чтобы занять себя, пытался учить греческий язык. Многое удалось запомнить, но греки потешались над его произношением. Особенно помогал ему Илия – тот, который его расспрашивал после спасения. Он знал несколько языков, был доброжелателен и любил выпить. Обычно греки за трапезой пили вино, вполовину разбавленное водой – Илия же вино не разбавлял. Выпив, он вечером начинал петь греческие песни. Голос у него был сильный, мощный, слух музыкальный. Слушая его, греки не выдерживали и начинали приплясывать на палубе. Алексей с удовольствием смотрел на импровизированные представления.

Но настал день, когда вперёдсмотрящий закричал:

– Константинополь!

Алексей подошёл к борту. Впереди и слева по ходу движения высились мощные крепостные стены, вокруг города теснились предместья, по-русски – слободы.

Крепостные стены были сложены из белого пиленого камня, вокруг – сады, зелень. Воистину – благословенные места.

Пролив между Мраморным и Чёрным морями перегораживала массивная цепь. Когда она опустилась, судно вошло в порт. Ошвартовались у причала, скинули сходни.

Кормчий сделал Алексею жест рукой, мол – свободен, иди.

Алексей поклонился. Греки спасли ему жизнь – как-то теперь сложится? Он посмотрел на северо-восток. Там, за морем, родная земля. Только на юге скифы, не пройти. «А если по Днепру? – мелькнула мысль. – Только кто меня там ждёт? Разрозненные племена, язычество, межплеменные войны. А Средиземноморье, Византия – средоточие жизни, кипящий котёл, в котором варится история, от которой зависят судьбы не только людей, но и государств».

Сердце рвалось в родные земли, но Алексей решил остаться здесь.

В Византии даже незнатный человек мог пробиться во власть. После смерти императора Феодосия II престол занял Флавий Марциан, правивший до 457 года. Из простого воина, отмеченного за храбрость, он постепенно продвинулся в военачальники. А на престол был возведён сестрой Феодосия II, Пульхерией, вышедшей за него замуж.

Константинополь был частично разрушен 27 января 447 года сильным землетрясением ещё при императоре Феодосии. Из города бежали многие жители, стены частично обвалились.

А в мае этого же года к городу подошли гунны, их войска вышли к Мраморному морю, к Греции, к Фермопилам. На полуострове Херсонес произошёл бой, после которого был заключён мирный договор. Аттила взял с Византии шесть тысяч литр золота (около двух тонн) и ежегодную дань – две тысячи сто литр золота. За каждого пленного воина Византии гунны потребовали двенадцать золотых монет.

В июле 450 года император Феодосий упал с лошади и, не придя в себя, от травм умер. Сменивший его Марциан отказался платить дань гуннам, заявив послам Аттилы: «Золото у меня для друзей, а для врагов – железо».

Надвигались грозные события.

В это непростое время Алексей ступил на византийскую землю. У выхода из порта стояли несколько вербовщиков в армию. Они зазывали всех желающих, хватая за руки и расхваливая жалованье и кормёжку.

После раздела на Западную – со столицей в Риме и Восточную – со столицей в Константинополе империя сильно нуждалась в солдатах. В наёмники вербовали всех желающих. Армия наполовину состояла из варваров, что прежде было немыслимо. Лёгкая конница почти вся была из прирождённых наездников-степняков вроде аваров. Урождённые ромеи составляли большинство только в гвардии.

Увидев Алексея, к нему бросились сразу двое вербовщиков.

– Эй, варвар! Иди в пращники! Ты молод, силён. Кормёжка и кров – за счёт императора! – ухватил его за руку один.

– Не слушай его! – перебил второй вербовщик. – С твоим ростом и мышцами твоё место в гоплитах! Там и жалованье больше. Пращником ты будешь получать двести медных нуммиев, а в гоплитах – целых восемьдесят серебряных силикв! Разве оно не стоит того?

От напора вербовщиков Алексей слегка растерялся. Когда он сходил по трапу на константинопольский берег, он вовсе не думал о службе в армии наёмников. Но, по правде сказать, поскольку и сам не знал, чем заняться, то решил на первое время вступить в армию. Язык изучит, жизнь Константинополя узнает, а потом можно и решать. Ведь не всю жизнь он будет наёмником?

– Уговорил, буду гоплитом, – бросил он вербовщику.

– А ты, парень, не дурак, – тот одобрительно похлопал его по плечу. – Слушай, иди отсюда, – обратился он ко второму вербовщику. – Видишь, варвар сделал свой выбор.

Второй вербовщик оттолкнул первого, который призывал в пращники, и, когда тот отошёл, наклонился к Алексею:

– Пращников посылают на самые опасные участки, и они гибнут первыми. Ты соображаешь! Пойдём со мной.

Алексей пока понимал не всё, что ему говорили, но ухватывал общий смысл.

Вербовщик завёл его в небольшое здание. На столе уже лежали написанные бумаги.

– Ты умеешь писать, варвар?

– Только на своём языке.

– А ты откуда?

– С полуночной стороны.

– Ага, скиф.

Скифами византийцы называли всех славян, хотя и они делились на антов, венедов и скловен. Сюда же причисляли хазар и прочий народ на северных берегах Причерноморья или Понта Эвксинского.

– Как тебя звать?

– Алексей.

– А имя не скифское! Впрочем, какая разница?

Вербовщик написал на листе бумаги имя Алексея латиницей.

– Подпиши.

Алексей поставил подпись гусиным пером.

Вербовщик хлопнул в ладоши и довольно засмеялся:

– Отныне ты пехотинец императора! Ни один гражданский чиновник не имеет над тобой никаких прав – только твой начальник. Подожди у входа, вечером придут из лагеря.

Вербовщик выдал Алексею медную монету в десять нуммий:

– Можешь выпить вина и съесть лепёшку – до вечера ещё далеко.

Недалеко от здания вербовщика было нечто вроде харчевни, откуда доносились запахи съестного и весёлые голоса.

Алексей направился туда и у порога был встречен хохотом:

– Ещё один будущий пехотинец!

Стоявший за стойкой трактирщик молча налил полную кружку вина, положил на стойку хлебную лепёшку, похожую на лаваш, и протянул руку за деньгами. Алексей отдал ему медную монету. Похоже, вербовщик выдавал ровно столько, чтобы хватило выпить и закусить.

Алексей уселся за стол.

Лепёшка оказалась свежеиспечённой и вкусной, вино – терпким, густым и приятным.

Он быстро умял лепёшку, запивая её вином. В животе появилась приятная тяжесть, в голове – лёгкий хмель.

Алексей, не скрывая любопытства, рассматривал других посетителей. Похоже – не местные, одеты разнообразно; все молодые парни, приблизительно его возраста. «Наверное, как и я, завербованы», – сообразил Алексей.

Ближе к вечеру к завербованным заявились из военного лагеря.

Алексей попал под начало здоровенного детины в синей накидке. Тот окинул его скептическим взглядом.

– Ничего, я скоро сделаю из тебя человека, – буркнул он. – Иди за мной. Если поторопимся, то успеем к ужину.

Шли быстро и долго.

Воинский лагерь располагался на другом конце города за городскими стенами. Построен он был по римскому образцу – в плане квадратный, со рвом и кольями по периметру, с часовыми. Внутри стояли полотняные палатки, ровные дорожки делили лагерь на участки.

– Вот палатка нашего десятка, варвар. А сейчас пойдём ужинать.

Поели луковой похлёбки с лепёшкой. Солдаты, сидевшие за длинным столом, тянулись к миске с чесноком, и в палатке стоял сильный чесночный запах. Ужин запивали вином, разведённым водой.

После ужина Алексея представили декарху, который возглавлял десяток воинов, и уже вместе с ним прошли к кентарху – сотнику, аналогу римского центуриона.

Писарь записал Алексея в книгу, потом провёл к каптернармусу. Алексею выдали кожаные сандалии на толстой подошве, синюю накидку, линоторакс – своего рода нагрудник из многослойной льняной ткани, проклеенной рыбным клеем. Получалась лёгкая и прочная защита, которую не пробивали стрелы. А ещё вручили шлем, короткий меч в ножнах, огромный, едва ли не в рост человека, прямоугольный, слегка выгнутый щит, и в довершение всего – квач. Алексей недоумённо повертел его в руках.

– Это для туалета, варвар! Лично твой, понял?

Наступил вечер, букинатор, или трубач, протрубил отбой. Солдаты улеглись спать.

В палатке было душновато, но Алексей уснул быстро. Ему показалось – только смежил веки, а труба снова ревёт – громко, противно.

Солдаты вскочили с топчанов и кинулись в туалет.

– Быстрее, новичок, а то отведаешь розог! – крикнул ему пехотинец, спавший по соседству.

Перезнакомиться с солдатами своего десятка Алексей ещё не успел. Хуже всего то, что он вчера не успел запомнить их лиц, и когда отправились на завтрак, еле нашёл свой стол. Декарх-десятник нахмурился, но промолчал.