Алексей Рюриков - В бездне времен. Игра на опережение Страница 15

Простить?! Нет, тогда убийц, забросавших бомбами царскую семью, повесили. Всех, двадцать девять человек, участвовавших в покушении, боевую группу эсеров во главе с Гершуни. Сорвавшаяся с цепи либеральная пресса, а тогда она вся была либеральной, называла его тираном и мракобесом… а император не реагировал. Чтобы не думать постоянно о погибших, он еще на больничной койке ушел в работу. В государственные дела, которые раньше казались слишком скучными. Они такими и оказались, но это отвлекало от воспоминаний. Встав с кровати, он почувствовал и другое. Ответственность за страну. За Россию, которой его предки правили уже триста лет. И с тех пор он искренне старался действовать на благо страны. Как умел действовать и как понимал это благо.

Император Всероссийский сознавал, что не обладает ни стальной настойчивостью Николая I, ни изворотливостью Александра I, ни тем более яростной энергией Петра. Тоже первого, Великого. И он, в общем, соглашался с высказыванием о себе одного из придворных, прочитанным в докладе дворцовой полиции: «неплохой гвардейский полковник». Да, все так. Но он старался! И больше не боялся крови. Как осенью 1913-го, как в шестнадцатом, когда, узнав, сколько воруют в воюющей стране промышленники и земцы, распорядился железной рукой очистить тыл от расхитителей, заодно издав указ и против «бомбистских партий». «Идейных борцов» тогда вешали без суда, с разбирательством в течение двух суток. Николая поразило только одно – наживающиеся на мировой войне либералы, как выяснилось, зачастую финансировали и террористов: эсеров, большевиков, анархистов. Но если левых казнили за одну причастность к нелегальной организации, то с прогнившей элитой так поступить он не решился. И это вылилось в целую серию заговоров, мятежей и бунтов после войны. В деревнях жгли помещичьи усадьбы и делили землю, в городах убивали выделяющихся из вышедшей на улицу толпы, громили заводы, магазины, лавки.

И пришлось лить кровь. Свою, русскую. Кровь тех, кто всего два года назад шел на пулеметы в жесточайших атаках «за царя и отечество». Вина за эти восстания лежала и на фрондирующих представителях высших кругов, которых Николай не тронул во время войны. На либералах, требующих миловать убийц, на разбухших от полученных за взятку военных заказов фабрикантах, слышать не желающих о тратах на улучшение жизни рабочих, на помещиках, цинично экспортирующих хлеб, в то время как крестьяне голодали губерниями… но в первую очередь, он знал – на нем. На нем, не отважившемся в 1916 году казнить пару десятков «людей из общества».

В этот раз он не церемонился. Заговорщиков вешали наравне с бунтующими крестьянами и стреляющими в полицейских красногвардейцами из рабочих дружин. А их деньги, заводы, дома забирали в казну. Как когда-то при Иване Грозном, в кровавое время опричнины. У царя имелся весомый повод драться насмерть, второму сыну, Александру, в двадцать первом исполнилось пять лет.

На изъятые капиталы строились казенные заводы, железные дороги, первые электростанции. Не столько для дохода, сколько чтобы занять рабочие руки мастерком вместо баррикадного булыжника. Конфискованные поместья, сданные по дешевке в аренду крестьянам, сбили на время накал страстей в деревне. При этом у царя появилось дополнительное преимущество. После «малой гражданской войны», как иногда называли события начала двадцатых годов, хищения с императорских предприятий считались делом крайне опасным, а потому редким, прозвище «Николай Кровавый» царь носил теперь совершенно заслуженно.

Сейчас, когда Россия медленно выползала из многолетней отсталости, а измена брата могла этот путь прервать, Его Величество не колебался.

«Если Михаил виноват, скандала я не допущу, – принял решение Николай. – И живым он остаться не должен. Именно поэтому мне нужны доказательства».

Идти на братоубийство, основываясь только на подозрениях, император все же оказался не готов.

7.06.1929 г. Великобритания. Лондон, Бродвей, 54. Штаб-квартира Intelligence Service

Явившись к шефу, Локкарт долго не мог понять, в чем дело. Директор Intelligence Service начал издалека, с российской императорской фамилии, и только сейчас, кажется, подходил к делу:

– Великий князь Дмитрий Павлович, он имеет право на престол? – поинтересовался Синклер.

– Теоретически такое право имеет любое лицо, являющееся по рождению членом российской императорской династии, – объяснил начальник русского отдела. – Но в разной степени. Есть наследник, цесаревич Александр, и Великий князь, Борис Владимирович. Следующий за ними в очереди на престол – Дмитрий.

– А Михаил, брат императора? И еще старшие братья Бориса?

– Кирилл Владимирович и Андрей Владимирович женились без согласия императора и на неравнородных леди, а потому утратили право престолонаследования. Михаил тоже нарушил закон. Сейчас его супруга носит титул графини Брасовой, но… В общем, по русским законам это лишает их прав на трон.

– Получается, в случае смерти царя Николая перед Дмитрием Павловичем двое?

– Именно так.

– А если оспорить права князя Бориса?

– Оспорить? Каким образом, собственно?

– Это сейчас неважно.

– Тогда да, – чуть удивленно пожал плечами Брюс. – Князь Дмитрий станет следом за цесаревичем. Но права Бориса несомненны, и, что самое главное, его жена, княгиня Ольга Николаевна, старшая дочь императора…

– Кажется, этот брак в немалой степени формален? – прервал Локкарта директор.

– Борис предан императору, – пожал плечами разведчик. – А его супруга считается первейшим советником Николая II и «серым кардиналом» у трона. Убрать их из списка наследников можно только силой.

Адмирал внимательно посмотрел на Локкарта, поправил повязку на глазу и произнес:

– Вот примерно об этом, дорогой Брюс, речь и идет. Князь Дмитрий вышел на нас с предложением. У него есть группа сторонников, которые недовольны политикой Николая. И они считают, что император Дмитрий I стал бы более приемлемым вариантом. Нынешний царь сильно проредил русскую знать в двадцатые, но сейчас они оправились. И ничего не забыли.

Он снова сделал паузу и немного сменил тему:

– Вы ведь знакомы с князем лично, не так ли?

– Да, – мгновенно проанализировав услышанное, ответил Локкарт. – Мы в хороших отношениях еще с 1912 года. Если Дмитрий действительно готов к подобному повороту и пользуется поддержкой, это перспективно.

– По его словам, пользуется. Для подтверждения этих слов он передал нам некоторые сведения. Военные и политические, все они подтвердились. Взгляните, – и Хью протянул меморандум, подготовленный со слов князя.

Брюс читал внимательно. Информация о перемещении войск на Кавказе и в Туркестане, решение о предоставлении помощи Чан Кайши в Китае, характеристики русской военной промышленности… если это не дезинформация, а шеф уверяет, что нет – то это удача. Уже удача, а дальше… Дмитрия Павловича он, работавший под дипломатическим прикрытием в России больше десятка лет, действительно знал неплохо. Князь слыл человеком решительным, а силы, недовольные Николаем II, в России действительно существовали, об этом Локкарт, заведующий всей работой английской разведки против России, знал лучше других.

– Похоже, у него действительно есть шанс, – изучив документ и поразмыслив, сообщил он начальнику.

– М-да. – Адмирал встал и прошелся по кабинету. – Видите ли, старина, это ведь очень занятный вариант. Дмитрий англофил, и если мы поможем ему с престолом… Российская империя, управляемая другом Британии лет так двадцать… Ему ведь около сорока?

– Тридцать девять.

– Именно! – поднял он палец. – Возраст, в котором уже не удовлетворяются третьими ролями, а до старости еще далеко. Что там, кстати, с оставшимися претендентами?

– Цесаревич мал, и э-э… – сформулировав фразу, Брюс дипломатично закончил: – Видимо, разделит судьбу отца. Как и княгиня Ольга. А князь Борис препятствием не станет. Видимо, таково же мнение Дмитрия и его окружения. Но у меня есть сомнения.

– Вот как?

– Да. Что, если после коронации наш друг передумает? Интересы России отнюдь не совпадают с нашими, а оказанная услуга стоит недорого. Находясь в России, я довольно коротко был знаком с Дмитрием Павловичем и считаю его самым большим другом Британии среди великих князей, это факт. Но с тех пор мы перестали быть союзниками, а князь успел повоевать и послужить в авиации.

– Что ж, это хороший вопрос, – Синклер вернулся за стол, достал из ящичка сигару и принялся аккуратно ее раскуривать.

– Сама по себе наша помощь его не скомпрометирует, – продолжил адмирал, пыхнув дымом первый раз. – А вот если прицепить его к чему-то более неблаговидному… Я не знаю, убийство, поддельные векселя, что-нибудь такое. Непристойное в глазах любого человека. Подумайте, дружище.

Сплетение интересов

2.06.1930 г. Германия. Мюнхен