Пилюля (СИ) - Алексеев Александр Страница 15

– Заточка хреновая, – оправдываюсь, глядя на довольные бесплатным представлением рожи товарищей. И, получив клюшку, рассказываю заранее придуманное:

– Клюшка нужна с загнутым крюком. Ну, да ладно. Этот бросок до войны канадцы придумали. А когда с ЛТЦ играли, я заметил, что они бьют как-то не так. Сильно очень. И запомнил движения. Держим тело прямо, шайба чуть впереди, ноги чуть согнуты. Замахиваемся клюшкой примерно от пояса до плеча. (показываю). При начале щелчка помогаем телом в направлении удара. Крюком сильно бьём не по шайбе, а по льду в десяти сантиметрах перед шайбой (показываю раскрытую ладонь без перчаток). Клюшка превращается в пращу или в рогатку. Доворачиваем шайбу движением плеч и крюком клюшки.

Луплю со всей дури. Но, Пучков начеку. Шайба в новой ловушке.

– Дайка мне, – Бобров начинает щелкать. И Коля взмолился:

– Ну, ты хоть подальше отойди. Я не успеваю руку поднять.

Довольный Сёва мне:

– Молодец, Ха… то есть Юрий. (и громко) Так, все отрабатываем щелчок…

Колобок напросился со мной на хоккей. У футболистов, как и у большинства советских людей нынче праздник. Государственный. День "Кровавого воскресенья". Поэтому, скучающий Васечка так рад наметившемуся культпоходу. Я (уже одетый) ему говорю, указав на его мятые брюки:

– Я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся.

– Понял, не дурак…

И побежал гладить брюки на первый этаж. Я же не стал раздеваться, а решил подождать у крыльца, благо было не очень холодно. Выхожу, авиаторы курят (тётя Клава сказала "Кинштейн" приказал дымить на улице). Байки травят про то, про это…

– А я вот после войны на юге Польши на аэродроме служил. Городок то чехи потом у поляков себе вернули. А вы, что не знали? Поляки то вместе с Гитлером Чехословакию дербанили перед войной. Но, я не об этом… В администрации города один отвечал за снабжение нас всякой всячиной чего мы просили заявкой. А заявки то я составлял. Тут мужик этот пропадает. Нет нигде. – лётчик покачал головой, улыбнулся, и продолжил:

– Задержали его за то, что перед войной был одним из организаторов переселения евреев в Африку.

– Да ты брось. Это ж фашисты так с евреями…

– Поляки тоже хорошИ. - рассказчик закуривает новую папиросу и добавляет:

– А мужик-то поляк в суде стал петь, что он мол так евреев от немцев спасал. Провидец хренов…

Отсмеявшись, эстафету принял усатый механик в чёрном засаленном комбезе:

– Фильм "Повесть о настоящем человеке" смотрели? Так, вот. Я в сорок четвёртом в 304-ой авиадивизии служил. Лично видел, как комдив Грисенко на протезе летал и тоже фрицев жёг…

– А у нас во втором гвардейском авиаполку ВМФ в Ваенге…

– Это тот полк, где Сафонов на "ишаке" "мессеры" валил?

– Да. – рассказчик пуляет окурок в "дежурное" ведро, и продолжает:

– Ну, так в полку летал летчик Захар Сорокин. Тот без обеих ступней столько "гансов" завалил, что ему не только Героя, ему английский орден дали…

Оглянувшись, вижу как Пилюля собирается прыгнуть и повиснуть на мне. Шутки у неё такие незамысловатые. Отпрыгнуть что ли в сторону чтобы на ведро спикировала? Не, местные не оценят…

Стоически переношу напрыг Весёлой Крошки под улыбки ещё минуту хмурых авиаторов.

На матч мы пошли втроём. Из Колобка сыпались шутки типа: "Такой приятный молодой человек. И вдруг, нате вам – футболист!", "Самоходку танк любил в лес гулять её водил. От такого рОмана вся роща переломана"…

Народу было прилично. Не как на футболе когда все трибуны битком, но всё же. Игра прошла очень живо. Наши нападающие, имея лишнюю смену для отдыха, носились как заводные. Ленинградцы пробовали отбиваться на контратаках, но быстро наелись, и к концу матча еле ползали. Пучков стоял, как стена. Даже третья тройка имея мало игрового времени и то отметилась. Бекяшев парочку загнал. Итого 8:0. Все довольны.

– А давайте пешком пойдём, – увидев переполненный троллейбус сказала Аня, – А то там прижимаются…

Вася тут же обнял мою свободную руку и стал трястись как эпилептик…

– Нет. Не так, – заметила Пилюлька отсмеявшись, – эти гады за грудь и за задницу хватают. Я осенью одному дала коленом между ног… Промахнулась. Неделю потом с фингалом ходила…

Дальнейшее передвижение проходило под трескотню двух мастеров разговорного жанра:

– А у меня подруга тоже медсестра на Арбате в лечебнице" Медпиявка" работает… Ну, чего вы ржоте? Правда. Так и называется…

– Девушка в отделе кадров при приёме на работу говорит: "Вы так интересуетесь моим дедушкой, как будто хотите принять на работу его, а не меня.

– Говорят, когда чего-то слишком много, то это перестают ценить. Счастья же не бывает слишком много?

– Наше знакомство началось необычным образом. Я помогала зашивать его лоб. А утром снова увидела, и поняла, что – пропала.

– У фронтовика спрашивают при приёме на работу: "У Вас есть родственники за границей?" – "Два сына в Берлине".

– А в наш дом в этом году газ проведут. Маме письмо принесли, чтобы газовую плиту и колонку для горячей воды купили. Вот теперь деньги откладываем.

– А в Калинине директор продмага говорил мне, что певица Лидия Русланова в Москве повесилась. Врал, сволочь. Она в сибирских лагерях концерты даёт. Ей десять лет дали.

– А мне в прошлом году брат, прочитав газету, говорит: "Голодного похоронили". А я ему: "Все голодными помирают.". А он: "Не. Поэта Михаила Голодного… Ну. "Песня о Щорсе". "Шёл отряд по берегу…

И тут Колобок подхватил: "шёл издалека. Шёл под красным знаменем командир полка…". И они в два звонких голоса пели, не стыдясь взглядов прохожих. Во втором куплете даже я подпевать начал…

Окончательно задубев, я предложил зайти в павильон, типа кафэшки, думал чайку попьём. Щаз. Там, эти двое безденежных раскрутили меня на портвейн "777" за 66 рублей 80 копеек. Для сугрева оказалось самое то.

Тут Пилюля неосторожно заявила, что училась танцевать модные танцы по ночам на дежурстве. Слушая, так и неувиденный мной приёмник.

Так этож Голоса заграничные. Этот как его Сева Новгородцев. Хотя, нет Сева будет после… Если будет.

Вообщем, я на неё так орал, так орал, что Васечка даже в морду мне дать хотел. Но, Пилюля, отталкивала его и всё твердила: "Да поняла я, поняла".

Когда немного успокоился, отдал ей тексты двух песен с аккордами. Раз десять сказала: "Спасибо, Юрочка." А Васечке велела вечером готовиться к репетиции. Вот блин поющие Штепсель и Тарапунька…

Этот Маэстро до двенадцати тренькал новые мелодии. Не хочет завтра в грязь лицом ударить перед Пилюлькой. А я сочинял петицию новому тренеру по футбольным схемам. И мои слова складно ложились на колобковы аккорды.

23 января 1950 года.

Утром мне спортивные представители "серебряной молодёжи", явившиеся на пробежку, сообщили, что нашей команде (Какой команде?) бросили вызов "нижнемасловские". Они с примкнувшими к ним футболистами "Комбината Правды" собирались разобраться с нами в следующие выходные. Цена вопроса – сто рублей. А если мы откажемся – будем навечно "Ссыкунами".

Мне эти разводы на "слабо" были глубоко параллельны, но народ возбудился. Ара кричал, что вызывальщик – «бози тха» (сын собаки – страшное среди армян ругательство).

"Та цэж "вылупок" и "шахрай" " – вставил Попандопуло про иноуличника, – "Щоб ти сказився, лярва!".

И смачно плюнул в южную сторону.

Пнул от души армейский сидор с хоккейной формой и сижу, злюсь. И на этих дуболомов-"верхнемасловцев", сочинивших "нижним" письмо покруче запорожцев султану. И на тётю Клаву, что опять озадачила просьбой телефона прийти мне на тренировку с формой и амуницией (а как звать то я его и не успела спросить..). Тут к гадалке не ходи – либо в ворота, либо на выход. Тут ещё этот Колобок неосторожно плитку на пол свалил. Спираль новую вон крутит и пыхтит как слон, зараза. И всё ноет про тренировку у Художников в пять. А у меня судьба на волоске. Чуть лопухнусь, и всё – финита ля комедия. Хочется послать его лесом, но сдерживаюсь, и говорю: